Страдание святой великомученицы Параскевы

Вмц. Параскева, названная в честь дня страданий Христовых (Пятница по-гречески Параскева), родилась в Иконии в III веке. Рано оставшись сиротой, она посвятила себя служению Богу, приняв обет девства и проповедуя среди язычников. Во время гонений императора Диоклетиана она отказалась поклониться идолам и претерпела жестокие пытки: её тело терзали железными гвоздями, жгли факелами, но Бог чудесно исцелил её. Не вразумившись, мучители обезглавили святую. От её мощей происходили многочисленные исцеления.

В то время, как нечестивый царь Диоклитиан воздвиг гонение на христиан, в городе Иконии проживала одна благородная и красивая девица, по имени Параскева. Родители ее — христиане, воспитав и научив дочь свою хранению святой веры и заповедей Господних, отошли ко Господу. Они оставили свою блаженную дочь наследницею большого имущества.

Достигнув совершеннолетнего возраста, девица Параскева стала подражать вере и делам своих родителей. Она начала тратить свое имущество не на украшение своей юной красоты и молодости и не на роскошную жизнь, но на одеяние нагих, пропитание голодающих, угощение странников. Параскева не обращала никакого внимания на своих женихов, домогавшихся сожительства с нею: она скоро соделалась невестою Единого бессмертного Жениха, Единородного Сына Божия, для Которого и жила в святости и праведности. Пресвятое Имя Его она исповедовала пред людьми непрестанно, всякий день, приводя их тем к познанию истины.

Некоторые из людей уверовали в Господа нашего Иисуса Христа, а другие, неверующие, злословили святую. Параскева же смело проповедовала пред ними слово Божие и изобличала суету бездушных идолов. Не желая слушать от нее таковых обличений, неверующие граждане схватили ее и предали побоям, а потом ввергли в темницу.

В то время в Иконию пришел некий военачальник, присланный в эту страну императором Диоклитианом с целью истребить там всех христиан. Граждане, приступив к нему, сказали:

— Светлейший военачальник, в сем городе есть девица, которая верует в Распятого Христа и проповедует Его; она занимается волшебством и немало уже людей отвратила своим чародейством от принесения жертв нашим богам. Она не перестает произносить хуления на изображения наших богов и на самодержца. Услышав царское приказание о том, что должны быть казнены все не поклоняющиеся богам, мы схватили сию девицу и держим ее в темнице.

Выслушав сие, военачальник приказал представить святую девицу к себе на суд; когда святая мученица шла на судилище, ее осенил Святой Дух, и лицо ее сделалось светлым, так что все взирающие на нее удивлялись и говорили:

— Посмотри! Она нисколько не удручена печалью, лицо ее даже как будто сияет.

Когда она стала пред судьями, военачальник посмотрел на нее и, удивившись красоте и благородству ее лица, сказал предстоявшим:

— Вы напрасно оклеветали сию прекраснейшую девицу: ведь, невозможно погубить такую солнцеобразную красоту.

И он сказал ей:

— Девица, скажи нам твое имя!

Святая Параскева отвечала:

— Я христианка, раба Христова. Военачальник сказал:

— Созерцание красоты твоего лица склоняет меня к кротости, а исходящие из твоих уст слова возмущают до глубины души: я не желаю слышать таких речей!

Святая отвечала:

— Всякий правитель, производящий справедливый суд, слыша правду, радуется, а ты, выслушав сказанную мною истину, прогневался.

Мучитель на это сказал:

— Я потому гневаюсь, что не получил от тебя ответа; ведь я спросил тебя о твоем имени, а ты мне его не сказала.

Святая отвечала:

— Прежде всего мне надлежало сказать мое имя по вечной жизни, а потом уже объявить имя по жизни временной. Итак. я сказала свое имя по  жизни вечной, что я христианка, Христова раба, а по временной жизни я родителями наречена Параскевою, так как родилась в день Параскевы (Параскева по-гречески значит — пятница).

— Родители мои, — продолжала святая, — шестой день, который есть день вольных и животворящих страстей Господа нашего Иисуса  Христа, всегда почитали постом, молитвами и милостынями. Так они делали в честь Христа, веруя, что из-за любви к роду человеческому в этот день Он излил Свою кровь и положил за нас на кресте Свою жизнь. Бог и даровал им плод честного их супружества — меня, недостойную Свою рабу, в тот именно день, который они добродетельно почитали, воспоминая страсти своего Владыки. Им заблагорассудилось дать мне то имя, которым называется этот день, и вот от дня Параскевы и я именуюсь Параскевою, — я — общница страстям Христовым.

Военачальник сказал:

— Перестань говорить сии безумные слова и принеси жертву нашим богам; тогда я возьму тебя в жены, и ты сделаешься обладательницею большого богатства, и многие тебя будут величать на земле.

На сие святая Параскева ответила:

— Я имею Жениха на небе, Иисуса Христа,  и  в ином муже не нуждаюсь.

Тогда Военачальник сказал:

— Я помилую твою красоту и пощажу юность твою.

— Не щади временной красоты: — сказала святая, — ныне она цветет, а на утро увянет; помилуй лучше себя, ибо тебя ожидает вечное мучение.

После сего Военачальник разгневался и приказал разодрать на ней одежды и бить ее суровыми жилами. В то время, как били святую, она не испустила ни одного звука, но, молча устами, сердцем взывала ко Христу, испрашивая у Него помощи в мучениях. Военачальник же, все еще щадя красоту ее (ведь он поражался и соблазнялся ее красотою), приказал перестать бить ее и стал кротко говорить ей:

— Девица! Пощади свою юность, не губи своей прекраснейшей молодости! Принеси жертву богам и ты  будешь  жива и удостоишься еще большего от нас почета.

Она ничего не отвечала ему на это. Тогда Военачальник, разгневавшись, сказал:

— Мне ли ты, злое христианское отродье, не отвечаешь? Святая в ответ на это плюнула ему в лицо. После того мучитель, страшно рассвирепев, приказал повесить ее на дереве и нещадно драть ее ребра железными когтями и растирать власяницей ее раны; ее плоть таким образом была изодрана до костей. Правитель, думая, что мученица скоро умрет, так как она едва уже дышала, снял ее с дерева и ввергнул в темницу. Когда она лежала здесь еле живая и уже безгласная от жестоких ран, в полночь явился ей ангел; плечи и грудь его были перепоясаны крестообразно золотым поясом, а в руках своих он держал орудия  Христовых  страданий: крест, терновый  венец, копие, трость и губу. Ангел сказал ей:

— Девица, общница Христовым страстям, восстань! Я прислан посетить тебя; в утешение же твое в страданиях, я принес орудия страстей Господа нашего. Взгляни на честные орудия: крест и терновый венец нетленного Жениха; посмотри на копие, прободшее животворящие ребра, на трость, написавшую прощение грехов всего мира, и на губу, которая стерла Адамов грех. Итак, восстань! Христос Господь исцеляет тебя!

И вот мученица восстала как бы от сна, а явившийся ангел приступив отер губою все раны святой мученицы, и все тело ее стало крепким и здоровым, а красота ее лица стала еще более поразительною. Она с благоговением облобызала орудия Христовых страстей и прославила Бога. Небожитель после сего стал невидим.

С наступлением утра пришли темничные стражи и нашли Параскеву здоровою и стоявшею на молитве; на ее теле не было ни одной раны. Испугавшись, они возвестили о том военачальнику. Последний приказал привести ее к себе и, увидев ее здоровою, удивился: он не ожидал, чтобы она осталась живой от ужасных ран. Снова удивляясь необыкновенной ее красоте, он сказал ей:

— Параскева, ты  видишь, как наши боги пощадили твою красоту и сохранили тебя, даровав тебе жизнь.

Святая на это сказала:

— О, военачальник, покажи мне даровавших мне жизнь! Военачальник послал ее в храм своих богов, чтобы она посмотрела на их идолов. С ней пошли также идольские жрецы и множество народа; они все думали, что Параскева желает поклониться их богам. Когда они вошли в храм, в котором было множество идолов, Параскева мысленно помолилась Единому Истинному, пребывающему в вышних Богу, и, схватив за ногу идола Аполлона, сказала:

— Я тебе, бездушному, и всем вместе с тобою находящимся тленным идолам говорю: так приказываете вам Господь мой Иисус Христос — падите все вы на землю и превратитесь в прах.

И вот, по слову святой, пали и рассыпались все идолы. Тогда все выбежали из идольского храма и стали взывать:

— Велик Бог христианский!

Нечестивые жрецы, увидев разрушение и гибель своих идолов, пришли к военачальнику и, плача, сказали ему:

— Военачальник! Мы говорили тебе, — умертви сию волшебницу, так как она обольщает наш город, а ты не послушал нас, и вот она ныне своим волхованием сокрушила всех наших богов.

Исполнившись ярости, военачальник с гневом стал так допрашивать святую Параскеву:

— Какими волхвованиями ты сделала сие?

Святая отвечала:

— С именем Господа нашего Иисуса Христа на устах я вошла в храм богов ваших и так помолилась моему Господу: явись мне, Спаситель мой, — Ты, Который даровал мне жизнь. И вот Сам Господь мой и Бог мой явился мне, а твои боги, лишь только увидели Его, от страха затрепетали и, упавши на землю, разбились, показывая тем, что если они не могут помочь себе, то как помогут другим!

Тогда военачальник приказал вновь повесить Параскеву на дереве и палить ее ребра свечами. Повешенная и палимая огнем, святая воздохнула к Богу и сказала:

— Господь и Бог мой, Создатель и Промыслитель всей твари! Ты прохладил горящую печь трем отрокам, Ты избавил от огня первомученицу Феклу1, спаси же и меня, недостойную, от рук этих мучителей.

И внезапно явился ангел, прикоснулся к свечам и запылал весьма сильный огонь, истребивши множество беззаконников. А народ взывал:

— Велик Бог христианский!

И уверовало во Христа тогда множество народа; военачальник же, заметив волнение в народе, боялся, как бы на него не восстал народ, и поспешно приказал усекнуть святую мечом. В то время как отсечена была ее голова, некоторые слышали голос на небе, произносящий:

— Радуйтесь праведники, так как венчается мученица Параскева!

Христиане с благоговением похоронили тело святой в ее доме. — Так, окончив подвиг мучения, прекраснейшая девица отошла к своему Жениху, неся вместо елея кровь: она ныне вселилась с мудрыми девами в чертоге Христовом.

На другой день утром беззаконный военачальник выехал на охоту, но конь его внезапно рассвирепел и сбросил его в овраг: упавши, военачальник разбился и так злосчастно испустил свою окаянную душу.

Святая же и чистая душа великомученицы Параскевы отошла к Господу, и от честных ее мощей подавались многие исцеления болящим, во славу Господа нашего Иисуса Христа, Емуже со Отцем и Духом Святым да будет честь и поклонение во веки, аминь.

 

Тропарь, глас 4:

Премудрая и всехвальная Христова мученица Параскева, / мужескую крепость прииемши, / женскую же немощь отвергши, / диавола победи и мучителя посрами, / вопиющи и глаголющи: / приидите, тело мое мечем ссецыте и огнем сожгите, / аз бо, радующися, иду ко Христу, Жениху моему. / Тоя молитвами, Христе Боже, / спаси души наша.

 

Кондак, глас 3:

Всесвятое и непорочное мучение принесши, яко вено пречестное безсмертному Жениху Христу, ангельское ликостояние возвеселила еси, и победила еси демонския козни: сего ради тя честно верою чтим, мученице Параскево многострадальная.

________________________________________________________________________

1 Память ее 24 сентября

 

Память святых мучеников Терентия и Неониллы

Блаженный Терентий, благочестивый христианин, сочетался законным браком с единоверною Неониллою, и от сего брака родились у них семь детей: Савил, Фот, Феодул, Иеракс, Нит, Вил и Евникия, коих они воспитали в благочестии. Когда дети вместе с родителями были схвачены нечестивыми, и представлены на беззаконное судилище, то ясно исповедовали Христа и хулили идолов. За то они были повешены и мучимы строганием, причем раны их поливали крепким уксусом и прижигали огнем. Святые же с усердием молились и утешали друг друга. Бог не презрел их моления и послал святых Своих ангелов, которые освободили их от оков и подали исцеление их язвам. Видя святых  внезапно освобожденными от оков и исцелившимися от ран, нечестивые ужасались. После сего святые были брошены на съедение зверям, но не испытали никакого зла, ибо звери, по Божию повелению, были кротки как овцы. Тогда они были брошены в котел с кипящею смолою, но тотчас огонь угас и котел охладился, а смола стала похожа на холодную воду. Видя, что муки вовсе не наносят вреда святым, злочестивые мучители мечем отсекли им головы1.

 

Кондак, глас 4:

Мученическая честная память прииде днесь, веселящи всяческая, Терентия премудраго, и подружия его. Тепле убо стецемся, да приимем исцеление: сии бо благодать приимше от Духа Святаго, исцеляти недуги и болезни душ наших.

________________________________________________________________________

1 Святые приняли мученическую кончину в царствование Декия (249-251г.).

 

Жития мучеников Терентия, Помпия (Публия), Африкана, Максима, Зинона, Александра, Феодора и иных

Святой мученик Терентий и его дружина пострадали при императоре Декии (249–251). Император издал указ, в котором повелевалось всем подданным приносить жертвы языческим идолам.

Когда этот указ получил правитель Африки Фортунатиан, он созвал народ на площади, показал страшные орудия пыток и объявил, что все без исключения должны принести жертвы идолам. Многие, испугавшись мучений, согласились, но сорок христиан во главе со святым Терентием мужественно заявили о своей верности Спасителю. Фортунатиан удивился их смелости и спросил, как они, разумные люди, могут исповедовать Богом Того, Кто был распят иудеями как злодей. В ответ на это святой Терентий смело ответил, что они веруют в Спасителя, добровольно претерпевшего Крестную смерть и в третий день Воскресшего. Фортунатиан понял, что Терентий своим примером воодушевляет других, и велел заточить его в темницу вместе с тремя его ближайшими друзьями – Африканом, Максимом и Помпием. Остальных мучеников, в том числе Зинона, Александра и Феодора, Фортунатиан решил принудить к отречению от Христа. Однако ни уговоры, ни страшные мучения не поколебали святых мучеников: их жгли раскаленным железом, поливали раны уксусом, растирали солью, строгали железными когтями. Несмотря на страдания, святые не ослабевали в исповедании Христа, и Господь укреплял их.

Фортунатиан велел привести страдальцев в храм и еще раз предложил им принести жертву идолам. Мужественные воины Христовы воззвали к Богу: «Боже Всесильный, проливший некогда огонь на Содом за беззаконие его, разори и ныне этот нечестивый храм идольский, ради истины Твоей». Идолы упали с грохотом и рассыпались, а затем разрушился весь храм. Разъяренный правитель приказал казнить их. Мученики, славя Бога, преклонили свои головы под меч палача.

После казни 36 мучеников Фортунатиан призвал к себе Терентия, Максима, Африкана и Помпия, показал им казненных и снова предложил принести жертву идолам. Мученики отказались. Правитель наложил на них тяжелые оковы и приказал морить в темнице голодом. Ночью Ангел Господень снял с мучеников оковы и напитал их. Наутро стража нашла святых бодрыми и полными сил. Тогда Фортунатиан приказал волхвам и заклинателям навести в темницу змей и всяких гадов. Стражи через отверстие в крыше заглянули в темницу и увидели невредимых мучеников, которые молились, а змеи ползали у их ног. Когда заклинатели, исполняя приказание, открыли двери темницы, змеи, не слушая заклинаний, бросились на них и стали жалить. Разъяренный Фортунатиан повелел обезглавить святых мучеников. Христиане взяли их святые тела и погребли с честью за городом.

По материалам сайта: https://azbyka.ru/days/svv-afrikan-terentij-petrijskij-maksim-karfagenskie

 

Память святого священномученика Кириака, патриарха Иерусалимского

Святой Кириак, уверовавший во Христа и крестившийся после обретения честного и животворящего Креста, был епископом Иерусалимским. Он прожил до царствования Юлиана Отступника. Последний, во время похода на персов, прибыл в Иерусалим и здесь потребовал св. Кириака на суд, и принуждал его принести жертву идолам; но святой решительно отказался сделать это. Тогда император приказал отрубить ему правую руку:

— Много посланий написал ты этой рукою, — сказал он, — и многих отклонил от почитания богов.

Потом он велел лить святому в рот расплавленное олово и положить его на раскаленное медное ложе. Мать святого, Анна, пришедшая на место мучений, была схвачена, повешена за волосы и строгана железом. После ее мученической кончины скончался и святой Кириак, брошенный в кипящий котел и пронзенный копьем1.

________________________________________________________________________

1 Св. Кириак, до крещения Иуда, указал св. царице Елене место; где  находился честной крест. Св. царица Елена, желая  найти   святой и   животворящий   крест, призвала Иудеев и упрашивала их, чтобы  они   показали   ей   то   место,   где   скрыт   ими святой крест. Они только после   угроз указали   на   одного   старого  еврея, по   имени Иуда, который мог указать место св. креста, но и Иуда отказывался исполнить желание царицы, за что и был ввержен в   ров. Пробывши   в   нем   некоторое  время, он обещался сказать. Тогда, по указанию Иуды, отправились на то место, где Адриан, царь римский, задумал   построить храм  богини   Венере; здесь   и   был  обретен честной Крест (Подробнее смотри сентября 14).

 

Преподобный Иоанн Хозевит, епископ Кесарийский

Дни памяти

16 октября

10 ноября

 

Преподобный Иоанн Хозевит, епископ Кесарии Палестинской (587–596), прославился своей борьбой с евтихианской ересью, а также благодатными дарами прозорливости и чудотворений. Родился он в египетском городе Фивы и еще юношей долго подвизался со своим дедом в Фиваидской пустыне. Узнав о святой жизни Иоанна, по повелению императора его поставили епископом города Кесарии. Но святой, стремясь к уединению, удалился в Хузевскую пустыню (между Иерусалимом и Иерихоном) и подвизался там до конца жизни (VI).

 

Неофит, священномученик, епископ Урбнисский

Священномученик Неофит, епископ Урбнисский, бывший персидский военачальник Омар, участвовал в походе султана Ахмета, вторгшегося в Грузию. Подъезжая к Шиомгвимской обители с передовым отрядом, Омар, по Промыслу Божию, увидел духовными очами сонм Ангелов над обителью и посреди них старца – святого Шио. Пораженный красотой Шиомгвимского монастыря, Омар не тронул обители, а унес с собой желание самому стать ее иноком.

Через некоторое время он, действительно, вернулся в Шиомгвимский монастырь с двумя верными своими слугами. Здесь он принял святое крещение и постригся с именем Неофит, что значит «новообращенный», а его слуги были названы в христианстве Христодулом и Христофором.

С этого времени начал святой Неофит ревностную подвижническую жизнь и стяжал много Божиих дарований. Он стал настоятелем обители, и слава о его равноангельской жизни разнеслась по всей Грузии. Католикос Силуан IV (582–591) вызвал его из обители и возвел на Урбнисскую кафедру.

Новопоставленный епископ с апостольской ревностью стал распространять христианскую веру среди язычников и огнепоклонников, искореняя их ложные учения. Тогда они решили умертвить врага их религии. Зная, что преосвященный Неофит ежедневно ходит в кафедральный свой храм, посвященный первомученику Стефану, и слыша нередко повествования о смерти святого архидиакона, побитого от иудеев камнями, они ворвались в его дом. Застав епископа на молитве, язычники схватили его, выволокли вон и предали мучительной смерти через побиение камнями. Это произошло в 587 году.

Спустя некоторое время тело святого было перенесено в Шиомгвимский монастырь и положено под престолом соборного храма.

Бывшие его слуги Христодул и Христофор высокими иноческими подвигами прославились в означенной обители, а Христофор, достигший глубокой старости, был настоятелем обители (после игумена Илариона). Он был пятым игуменом после св. Шио (см. 9/22 мая), которого преемниками были: Евагрий, Неофит (впоследствии Урбнисский епископ); Иларион и Христофор.

Грузинская Церковь празднует память священномученика Неофита, епископа Урбнисского, 28 октября/10 ноября.

профессор Сергей Иванович Смирнов. Жития русских святых

 

Преподобный Стефан Савваит, творец канонов

Преподобный Стефан Савваит, творец церковных канонов, подвизался в лавре святого Саввы в Палестине в IХ веке.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Святитель Арсений I, архиепископ Сербский

Дни памяти

 

(переходящая) — Собор Афонских преподобных

12 сентября — Собор Сербских святителей

10 ноября

 

Свт. Арсений Сербский (XIII в.) ‒ ближайший ученик и преемник св. Саввы Сербского. По его благословению перенёс кафедру Сербской архиепископии в город Печ (Косово), основав там монастырь. Это место стало духовным центром сербского народа, а позже ‒ основой Печской патриархии, объединившей православных славян на Балканах в период османского владычества. Сохранил и передал традиции св. Саввы, укрепив духовные основы сербской государственности.

 

После святого Саввы архиепископом Сербским стал святой Арсений. О нем, христолюбивый читатель, нам предстоит много рассказать, ибо в житии его немало чудес. Я, смиренный и недостойный раб Твой, Спасе Христе, молю Твое человеколюбие, да по молитвам святого отца нашего Арсения пошлешь мне благодать Святого Духа, дабы достойно восхвалить его жизнь. Он, украсившись учением евангельским, был вознесен до небес и ныне освещает соборы православных благодатью Святого Духа. Во блаженном упокоении своем он унаследовал вечную жизнь в Пресвятой Троице с праведниками, которые с древних времен служили Богу. С ранних лет благодать Духа Святого почивала на нем и сулила в будущем нетленные блага в жизни вечной. Надеясь на Господа, прилепившись к Нему всем своим глубоким разумом и великодушным сердцем, он стал хранителем Закона Божиего и учителем благочестия, совершая чудеса милостью возлюбившего его Христа, прославившего святого в безконечные веки. Как же, видя столь великую благодать Божию, почивающую на нем, не рассказать нам с похвалами о его житии, исполненном любви к Богу?!

Мой святой господин! Я смиренно пытаюсь возвестить о делах жизни твоей и нахожусь в недоумении, из-за безчисленных чудес твоих как бы плавая мыслями во многих речных струях и не зная, откуда начать. Но, надеясь на твои богоугодные молитвы, начну, веруя, что ты направишь меня в нужную сторону невыразимой благодатью, дарованной тебе свыше Богом. Итак, начнем о Господе повесть о чудесных делах твоей жизни, столь драгоценных для благочестивых слушателей. Блаженный отец наш и учитель, святый Христов Арсений был рожден в земле Сремской. Его родители были правыми в вере и добродетельными людьми. Святой Арсений еще в материнской утробе был осенен Духом Святым и с детства являлся чистой и непорочной жертвой Богу, никогда не предаваясь славе и мирской суете. Божественный всемудрый свет осиял его сердце, и он прозрел умными очами сердечными, что этот мир с его мятежной пустой славой преходящ и здесь лишь печаль, ропот и скорбь; всем же праведникам, возлюбившим Господа, уготована жизнь вечная и радость безкрайняя. Уразумев это, он мудро позаботился о душе своей, отрекся от всей красоты и удовольствий этой временной жизни, оставил отца и матерь, братьев и сестер, родных и друзей, оставил дом, богатство – весь мир оставил и с детства стяжал Ангельскую чистоту души. В сладость ему были слова Господни: «Кто не оставит отца или матерь, поля и дома ради имени Моего, не может быть Моим учеником; кто любит отца, или матерь более Меня, не достоин Меня» (См.: Мф.19,29; Лк.14,26). Веруя слову Божиему, он в твердом разуме и с нелицемерной любовию ко Господу устремился по узкому пути, ведущему в Царствие Небесное, цветя невинностью, препоясавшись молитвою и постом, так что уневестился Христу, как об этом говорит пророк Давид: Благо мне есть прилепиться ко Господу, и на Него возложу упование мое. А Господь сказал: Кто любит Меня, того и Я возлюблю, и явлюсь ему и поселюсь в нем и он будет мне сын, а я буду ему Отец.

Возжелал того и сей блаженный муж, от детства возлюбив жизнь монашескую, разгораясь Духом Святым и непрестанно молясь Господу, чтобы удостоил его чина монашеского, чего и достиг по воле Божией. Став монахом, он начал утверждаться в великих добродетелях, оставшись в них верен и неизменен, так что ничего худого и злого не приобрел. По виду он был Ангел и по разуму, по делам своим – воистину святой муж, с верою, надеждою и любовию не разлученный. О всех его добрых делах и мудрых советах и писаниях душеспасительных не в силах я рассказать достойно.

В то время был святой Савва первым архиепископом Сербской земли, по завету Отца Небесного правя народом Божиим по заповедям апостолов и святых отцов, – так во дни сего святого мужа в отечестве нашем просияла вера правая и совершенная. Банею водною Крещения он омыл народы, некогда жившие во тьме греховной, все обновляя верой, и соделал их сынами света, возвестив прощение грехов.

О сем преосвященном слышал и святой Арсений. Убедившись твердо в святости его жизни, в том, как святой Савва силою Божией проповедует покаяние, вводит человеколюбие, учит мудрости, просвещает всех приходящих к нему, он исполнился несказанной радости и решился безотлагательно пойти к светильнику Церкви, который тогда светил из своей архиепископии в месте, называемом Жича.

Когда он пришел в монастырь, то нашел там одного из монахов, которого и упросил доложить о нем святому Савве, все рассказав о себе: и откуда он, и какова цель его прихода. Передано было о нем святому, который повелел привести пришельца к себе. Когда тот вошел, то первосвятитель Сербский, имея в себе великую благодать Духа Святого, прозрел своим прозорливым взором все способности и добродетели его сердца. Потому принял его с любовью и поучал об узком и тесном пути, которым следует идти в мире этом, дабы войти в небесные обители Царства Божиего с жизнью вечной. Этим путем шел и сам святой Савва. Потом начал он спрашивать пришедшего: «Для чего ты пришел сюда?» И сей блаженный отвечал ему: «Я слышал о добрых делах твоей светлости, что принимаешь всякого пришедшего к тебе и всем даешь богоразумное поучение. Для того и я обратился к святой твоей милости, надеясь, что примешь меня». Услышав это, святой Савва с благодарностью принял его и благословил работать в монастыре вместе с братией – да будет искусен во всяком деле, и тогда уже доверит ему большее, что впоследствии и исполнилось.

Действом Святого Духа Савва возвел его к свету Божественного разума и подобно медоточивому источнику напоил его сердце непрестанными поучениями. С самого начала блаженный господин мой Арсений принял смиренномудрие и послушание и с этим жил среди братии. Ища помощи Всевышнего, во всяком послушании он превосходил всех, молился неустанно, никогда не нарушал устав и правило церковное, никогда не опаздывал на богослужение. Видел он постоянно невыразимые подвиги и труды своего учителя – святого Саввы и подражал ему с ревностью, с великим смирением и кротостью живя в доме Божием. Он ограничивал себя и в хлебе, и в воде, и даже то принимал в строго определенное время и никогда не давал телу своему достаточно сна и покоя. Возжелав войти в Царство Божие как истинный гражданин Небесного Иерусалима, он говорил себе: «Ох! убогая и грехолюбивая душа моя! Подвизайся, чтобы угодить Господу! Ведь знаешь, что твое время исчезает в суете и ждут тебя лютые муки, а ты все еще не готова! Неужели не знаешь, что ты сама себя продала Господу, ведь ценою Его Честной Крови ты искуплена от законного проклятия! Возжелай же соединиться с безконечно прекрасным Богом, для чего подвизайся и сверши, что должно, следуя за Ним, работая только для Него. Слушай богоотца и пророка Давида, который говорит: Милость Твоя превыше жизни моей» (Пс.22,6). Так святой Арсений блаженно и непорочно пребывал в законе Господнем, в посте и слезах стяжав силу духовную, ревностно исполняя каждое послушание, так что в скором времени его житие превзошло житие всех монахов этого монастыря.

Святой Савва, видя благодать, которую он стяжал, и подвиги, радовался о нем и молился Богу, чтобы Всевышний еще более утвердил его в добродетели, и начал постоянно проверять, искушать своего ученика, дабы увидеть, как он себя поведет. Не один раз, когда братия собирались на трапезу во время обеда или ужина и когда блаженный Арсений был с ними, он вместо питья находил уксус, а вместо хорошей еды малопригодную. Но святой никогда не возмущался, а с благодарностью все принимал как должное. Он и не желал никогда есть вкусную и приятную пищу, но говорил словами Давидовыми: Увяло сердце мое, как трава, ибо забыл есть хлеб мой и питье мое со слезами (см.: Пс.101,10-12). Чудесное смотрение Божие о нем продолжалось изо дня в день, и благодать все более преображала его, чтобы он обогатился Божественным разумом и украсился Небесной славой. Видя эту великую благодать Божию, святой Савва взял блаженного в свою келлию, чтобы он всегда находился рядом и, подвизаясь, достиг еще большего духовного совершенства. Блаженный Арсений, как истинный ученик Христов, имея разум, от ранней юности слушался слов Божиих, а ныне и святой Савва стал его учителем. Потому, упиваясь сладостными поучениями отца духовного, расцветала его боголюбивая душа в келлии святого Саввы подвигами и добродетелями. Всех других монахов превзошел трудами своими избранник Божий, и Всеведущий Бог за его служение в вере и чистоте даровал ему свет истины Своей, стремление к славе небесной, к житию праведников и подвижников, что и сбылось вскоре. Взяв подвиг выше сил своих, превозмогая голод и жажду, молясь днем и ночью по уставу, он забыл свои первые труды перед новыми, ибо они далеко превосходили их.

По прошествии некоторого времени святой Савва решил доверить ему храм Божий, видя, что он достоин этого высокого служения. Призвав его к себе и дав мудрое поучение, объяснив все уставы церковные, он захотел ввести его в совершенство во всем: дал ключи церковные из рук своих с благословением: «Иди, чадо с миром, наслаждайся безконечного веселия в Боге и приучи ум свой к покаянию, украшайся добрыми делами, вооружаясь постом против врага невидимого до конца дней твоих. Да не погибнет сокровище души твоей – бойся Владыку, сотворившего тебя, чтобы не постыдиться в день Его славного Второго Пришествия. Пусть же всемогущая десница Вседержителя укрепит тебя на пути сем в воле Его».

Благословив его таковыми словами, преосвященный поручил ему все дела и потребы церковные. Приняв эту власть от преосвященного, его молитвами с помощью Божией, он не только не бросил подвижничества своего, но напротив – стал подвизаться еще более. Сбылись на нем слова Христовы: «Дух Господень дышит, где хочет» (см. Ин.3,15), и дыхание Духа Божиего сделало все возможным для блаженного Арсения, так что многие удивлялись, говоря: «Откуда у него такая мудрость, разум несказанный? Как он учит нас всему и по его словам все претворяется во благо?» Не знали они, что все это от благодати Божией, обильно излившейся на святого Арсения и изумившей его неизреченными чудесами по богоотцу Давиду, говорящему: Святым, сущим на земле Его, сотвори чудно Господь Свою волю в них. Его благодатная душа явила себя украшением святого храма Божиего, ибо он заботился о храме как о своей собственной душе, никогда не нарушая предания и устава церковного, но еще более их утвердив. Смирялся же он все более, совершая любую работу и распиная тело свое, дабы мысли не обращались к суете земной чести и славы. Молился блаженный: «Господи, да не возгордится сердце мое, да не возносится, да не возвеличится надо мною!»

Так, процветая смирением, управлял блаженный храмом Божиим, а преосвященный Савва всегда стоял в церкви на таком месте, откуда мог все хорошо видеть. И видел преосвященный, что Арсений делает все как следует и преуспевает все более, считая весь великий труд свой за радость. Видя, что он подвизается все более и более, святой Савва поставил его екклесиархом великой соборной церкви архиепископии Сербской в монастыре Жича, дав все в монастыре под власть его, заповедав не оставлять заботы о Божией Церкви, которая является матерью многим церквам.

Увидел богоизбранный Арсений, что объяла его милость Божия, что возвысила его и поставила рядом с блаженными отцами, и тогда еще более усилил свой подвиг молитвенный, молясь и день, и ночь. Увеличив молитвенное правило свое, он никогда не оставлял его, взыскав Христа. Видя, что он исполняет заповеди Господни, восхваляли его люди, ибо всякое дело удавалось ему. Так начала разноситься слава его богоугодного жития, и возлюбили блаженного Арсения и краль, и вельможи, слыша о многих добрых делах его. И преосвященный Савва еще более возлюбил сего святого мужа, оказывая ему многую честь. А святой Арсений, как и во дни юности своей, не предал сердце свое чести и славе земной, будучи чужд всему суетному, по заповеди Христовой апостолам: не берите с собой ни злата, ни серебра. Так поступал и сей блаженный, явившись в последние времена на земле как новый апостол Христов. Видишь, любезный читатель, что тем, кто любит Бога, все обращается во благо, как это произошло и с сим блаженным мужем. Благодать Божия всегда приходит вовремя, быстро приводя таковых людей к величайшей чести и славе.

Преосвященный отец наш Савва, живя жизнью безтелесного Ангела, истинный проповедник благочестия и учитель истины, отрекшись от мира, возжелал посетить святые места, чтобы видеть благую жизнь тех, кто посвятил себя Господу. И стал он тогда размышлять в себе, что необходимо на престоле архиепископии Сербской оставить вместо себя достойного мужа, который будет пастырем и учителем. Много же размышляя об этом, святой Савва не нашел другого мужа, кроме сего блаженного Арсения, которого научил всяческой добродетели.

Видя, что Арсений в силах быть истинным исполнителем воли Отца Небесного, исполняя все сказанное в Евангелии Христовом и приводя к этому народ, он призвал его и открыл мысль свою: «Возлюбленное мое во Христе чадо, Арсение! Выслушай разумно слова мои, ибо они не во вред душе твоей! Если их сохранишь в глубине души и они всегда будут в твоей памяти, то не бойся тогда искушений лукавого. Ты знаешь, возлюбленный ученик мой, что с тех пор, как ты пришел к нам по воле Божией, покинув родных и родину, не ослабла в тебе вера. Всему благому научился ты здесь и приучил сердце свое к добродетели, так что можешь во всем быть угоден Господу. Вот, знай теперь, что я устремляюсь на путь, который мне показал Господь, и не хочу разочароваться в тебе. Оставляю тебя вместо себя управителем святой веры и пастырем овец Христовых – чад отечества моего». Когда это услышал от преосвященного Арсений, то обуял его великий трепет, и, помыслив, что это лишь некое испытание, он долго не мог сказать ничего, ожидая новых слов от святого Саввы, но наконец, как бы воспрянув от сна, ответил: «Господин мой святый! Что это значит? Что такое ты говоришь? – не разумеет того ум мой!»

И снова преосвященный говорит ему: «Отбрось всякий страх, чадо, и послушай меня – я тебе говорю правду. Я отправляюсь в дорогу, как уже сказал тебе, и о тебе мне открыто, что ты будешь управителем этого святого престола, который мне даровал Господь». Блаженный же отвечал преосвященному: «Господин мой святый! Оставь меня, я грешен и недостоин такой участи. Но если такова воля твоя, то возьми меня с собой туда, куда идешь, ибо я не хочу расставаться с тобой, моим благодетелем и учителем». Преосвященный сказал: «Бог мне явил тебя достойным для всякого дела доброго, не упорствуй, не противься благодати Духа Святого, ибо недостойно бежать от исполнения заповеди Божией». Видя, что не может противиться повелению преосвященного, Арсений ответил: «Да будет воля Божия и твоей святости».

После этой беседы повелел святой отец наш Савва собраться в его славную архиепископию Жичу всем чадам державы его, от малого до великого. Когда же собрались все, то сказал им: «Чада мои возлюбленные, знайте, что я ухожу от вас, чтобы пойти неразвращенным путем моего благого Владыки Спасителя Христа, а вас поручаю Господу, оставляя вместо себя этого блаженного мужа, да будет вам учитель и наставник, который сможет заботиться о всех ваших немощах». И когда все чада отечества его услышали эти слова, то стали горько плакать, с великой скорбью стеная и восклицая: «О благой наставник и благодетель! Преосвященный отец наш Савва! Почему ты теперь покидаешь нас, пастырю добрый! Ты показал нам, детям твоим, истинный пример всех добродетелей, неустанно питая наши души словесами духовными и приводя нас на путь к жизни вечной. Не оставляй же нас теперь сиротами, любящих тебя! Кого мы найдем вместо тебя, чтобы был такой же, как ты?!» И многие другие жалостные слова говорили преосвященному, чтобы он отказался от намерения своего.

В то время был кралем племянник святого Саввы Радослав. Он также долго умолял святого не оставлять его. Но святой Савва, праведник и сын праведника, от юности посвятил себя Богу и всегда видел Его своими духовными очами. В этом он превзошел древних праведников, чьи изображения были на росписях стен. Все они видели Бога различно: Исайя – на престоле, Иезекииль – на животных, Даниил – на облаках, Навуходоносор – в печи огненной. Его принял Авраам в своем доме, а Иаков Его не отпустил, пока Он не дал благословения. Задняя Божия видел Моисей на горе. А преосвященный Савва видел Господа не в одном только видении, а постоянно и все яснее очами разума, по слову богоотца Давида: Вижу Господа передо мною непрестанно, он с десной моей стороны, чтобы я не поколебался. К Господу стремился святой Савва, не обращая внимания на земное и желая теперь уйти как можно скорее, дабы многими задержками не подавать повода к еще большей скорби у чад своего отечества.

В некий особый день преосвященный отец наш Савва отслужил Божественную литургию со всеми епископами, иереями и диаконами по чину соборной церкви великой архиепископии. Был тут и благоверный краль Радослав, и целый собор земли Сербской, и преподобный отец наш Арсений был здесь для посвящения. По Божией воле был он здесь поставлен архиепископом рукой преосвященного отца нашего Саввы, который сделал для его поставления все необходимое. После того он был возведен на святой и божественный престол святого Саввы, и все его единодушно прославили, говоря: «Арсению, преосвященному архиепископу всей Сербской земли, многая лета!»

Когда же закончено было богослужение, народ увидел воистину зрелище Божие: как господин оставляет свой престол и идет за Христом. Тогда горько заплакал народ из-за этого расставания. Но поскольку скорбь была безполезна, то народ ободрился и невольно начал радоваться. В тот день отец наш Савва сотворил великое торжество с кралем Радославом и со всем собором отечества своего. Раздал многие дары всечестным епископам, игуменам и всем вельможам благочестивого краля. В тот день вся человеческая природа, которая была здесь, возвеселилась духовно и телесно.

Святой Савва непрестанно поучал блаженного Арсения, пока еще оставался здесь, в доме Спасителя, в месте, называемом Жича, в божественных правилах закона и преданиях к его духовной пользе, говоря: «Брате и чадо мое возлюбленное! Следи за самим собой и за всем стадом, над которым тебя поставил Дух Святый пастырем и учителем, чтобы ты пас Церковь Божию, Которую Господь стяжал честною Своею Кровию. Ты знаешь, как я подвизался во время своей жизни и как трудился для Церкви Христовой. После того мне суждено теперь завершить все, как обещал Владыка не только мне одному, но и всем тем, кто возлюбил просвещение Его. Сейчас я не знаю, увидишь ли ты меня еще в этом смертном теле, потому с любовию сердечной напомнил тебе о всяком добром деле, что тебе на духовную пользу».

После этого преосвященный отец наш Савва подготовил все, что ему было необходимо в пути, а благоверный краль Радослав даровал преосвященному много добра, золото без числа и остальное, что было нужно, во множестве. Всегда горя любовью ко Христу, святый Савва отправился в путь из своей славной архиепископии, ведомый Духом Святым, даровав мир и благословение благоверному кралю и всей земле его державы. Провожаем детьми отечества своего, епископами и игуменами со многими слезами, он пришел в свою державу, в место, находящееся на берегу моря и называемое Старый Град. Здесь он хотел сесть в ладью и путешествовать далее по пучине морской.

Оставшись на несколько дней, пока не придет за ним ладья, он увидел потом, что все готово к отплытию, встал и пошел к морю. Множество народа собралось на берегу возле него, с печалью расставаясь со своим учителем и наставником. Видя, что они не хотят отпускать его, толпятся вокруг и причитают, он неожиданно быстро взошел в ладью и приказал отплыть на малое расстояние от берега. Так он уподобился Христу, который также, когда его теснил народ, вошел в ладью и начал с моря учить их, как об этом рассказывается в Евангелии. Также и преосвященный, стоя в ладье, утешал чад своих, даруя им мир и благословение. Особое благословение он дал кралю Радославу и преосвященному архиепископу Арсению, благословил землю отечества своего, помолясь об его укреплении. И другие многие духовные беседы и поучения он говорил детям своим, и, расставаясь с печалью, начал свой путь по морской пучине. С того времени много трудов и подвигов он совершил, посещая святые места, как об этом написано в его житии.

После этого господин мой преосвященный архиепископ Арсений начал пасти вверенное ему стадо, поучая мудрыми и благими словами: «Вы, друзья мои и чада возлюбленные о Господе! Помните, что мы – пришельцы на этой чужой земле, в которой малое время живем как смертные. Нас ожидает иная жизнь, а мы не готовы и не можем отвечать безсмертному Царю, который будет судить нас за все, что мы совершили: и явное, и тайное. Приближается конец жизни нашей, наши годы неустойчивы – ускользают как паутина и, как цветы и листва, увядают и пропадают. Не знаем мы, в какой день и час придут к нам посланные Им, говоря: «Встань! Зовет тебя!» Тогда уже не будет времени на покаяние!!!

Нет сейчас с нами нашего доброго наставника и учителя, который ушел от нас, но его поучения всегда с нами. Имея же мало времени, будем заботиться о душах наших и носить тяготы друг друга, имея одну общую волю, одно благочестивое желание, одну святую любовь! Если мы выполним поучения нашего дорогого учителя, то не будем отдалены от Царствия Небесного и с Господом пребудем в безконечные веки».

Преосвященный Арсений еще при жизни выглядел как Ангел Божий. За его великие труды и подвиги Господь его удостоил стать еще на земле Херувимом по природе души своей. О великой церкви, которую мы зовем дом Спасов, в великой архиепископии он заботился неустанно, украшая ее, подобно золоту, славословиями. Божественная благодать, о учитель, почивала на языке твоем, и из уст твоих, как животворная река из Едема, истекали богоразумные речи, напояющие и просвещающие сердца слушающих.

Многие цари соседних держав и богобоязненные люди в разных краях и землях слышали о его богоугодном и непорочном житии и, возлюбив святого, многие дары и подношения ему даровали. Если же кто говорил против него или досаждал и не просил сразу же прощения у святого, то наказывался безвременной смертью. Благодатью Божией, силою Святого Духа преосвященный Арсений многие годы провел в сане данного ему Богом архиерейства, со столь многими добродетелями, и подвигами, и трудами проводя жизнь свою, что невозможно в одной повести все это описать. Преблагой Бог захотел призвать к Себе святого от этих безчисленных трудов и тягот в вечную жизнь, в селения райские, где безконечно ликуют праведники. Приблизилось время, которое ожидает каждого из земнородных, время часа смертного. Преосвященный начал тяжко болеть, и болезнь эта продолжалась три года, особенно усилившись перед кончиной. Святой не мог служить Божественную литургию, не мог даже сам дойти до храма, но, хотя его тело было расслаблено тяжелой болезнью, он не оставлял исполнения уставов церковных и подвижничества, подвизаясь и в немощи телесной. Когда пришло время его преставления, он находился в месте, называемом Чрнча. Здесь его болезнь настолько усилилась, что он уразумел близость часа смертного и, горько плача, говорил: «Горе мне, сладчайший мой Иисусе, что я удалился от славы Твоей, не послушался Твоей Божественной заповеди! Живя в суете этого мира, я, обманувшись, потерял время, данное на покаяние! И вот хочет меня рассечь смерть, хочет погубить непотребное тело мое! Что мне делать, несчастному!? Кто меня избавит от лютого огня, который не гаснет во тьме кромешной, когда придет Господь судит мир?!» Призвав к себе чад духовных, которые находились здесь, святой сказал: «Приблизился конец жизни моей, возлюбленные! – сегодня или завтра мы расстанемся. Но возвеличите Господа со мною, да насладится душа моя о Господе, слыша божественные пения пред Творцом моим Христом. Я уже не буду вас больше видеть в этой жизни, и не будет у нас с вами больше духовных бесед здесь».

Услышав такие слова, дети духовные впали в великую скорбь и начали горько плакать, печально глядя на своего доброго пастыря и учителя, готовящегося предстать Богу, и, по повелению отца духовного, начали петь Богу хвалебные и благодарственные песнопения.

Бог безконечный и безначальный от юности избрал святого Арсения для великого служения и удостоил его еще в земной жизни встретиться со святыми и Ангелами. Перед его отшествием на небо Бог послал к нему Ангелов Своих в телесном облике, дабы они изрекли ему душеполезные слова, а он увидел это умными очами сердца и, поняв их приход, возрадовался. И в один из дней пришли три юноши, как странники, и вошли во двор поклониться святой церкви и здесь сели перед храмом Божиим.

Преосвященный прозрел очами умными их приход и, подозвав одного из учеников своих, сказал: «Чадо, тут извне сидят три странника чудесного облика. Пойди, призови их ко мне». Когда они вошли в келлию, где на своем одре лежал преосвященный, то, поклонившись ему, сказали: «Мир тебе, угодниче Божий!» А он им отвечал: «Мир и вам, рабы Божии, приветствую вас, посетивших мою немощь!»

Они сели перед преосвященным и начали долгую духовную беседу, а потом хотели уходить. Преосвященный же повелел дать им обильную милостыню, а также и все, что им могло бы быть необходимо. Они, взяв благословение, вышли. Тогда повелел преосвященный их возвратить из-за одного слова в беседе, но вышедшие вслед за ними не нашли путников, ибо те стали невидимы. Тогда уразумел преосвященный, что это были Ангелы Божии, и великую хвалу воздал Господу своему. После этого он помолился возлюбленному им Христу за себя, и за благоверного краля, и всю державу его, и всех духовных чад своих, которые были при его преставлении, дал им благословение и лобызал с любовию. После же причастился Святых Тайн и так со славой предал дух свой Господу. Тогда великая скорбь обуяла всех его чад духовных, которые проливали горькие горючие слезы, видя преставление своего благого хранителя и наставника. Они лобызали его непорочное тело, окропляя его слезами многими и с дивным и прекрасным божественным пением отпели его, ибо были здесь и преосвященные епископы, и честные игумены.

Когда же собралось великое множество его духовной паствы – собор великий, то с почестями, подобающими святителю, взяли его честное и святое тело и понесли к храму святых апостолов, где приготовили место для погребения. Несли и ночью тело святого, с молитвою и славословием непрестанным, и принесли в дом святых апостолов. Учинив все по обычаю, воспели за упокой души праведника псалмы и песни духовные, положив его в раку из камня, которую он сам подготовил для себя. После же разошлись каждый в свой дом, прославляя Отца и Сына и Святого Духа, размышляя о блаженном упокоении святого, прославленного Богом, как все мыслили.

По прошествии нескольких лет тело его все лежало в гробе, ожидая милости и неизреченной славы от всемилосердного Бога, и различные чудесные видения и знамения бывали за это время у раки с его честными мощами. Однажды же ночью, когда не было ни ветра, ни бури, а стояла великая тишина и сияли звезды, в самую полночь, в церкви, где стояли мощи, раздался гром, как бы нисходящий от неба к телу святому, так что все бывшие в монастыре помыслили, что обвалился купол храма, и с великим трепетом прибежали, зажгли свечи и вошли в храм. Подойдя же к раке с мощами святого, увидели, что она вся разошлась сверху донизу и из нее исходит несказанный аромат, которым наполнилась вся церковь Божия, так что все, обоняя аромат благодати Божией, воспели хвалу Господу, вовеки превозносимому.

В то время был на престоле святого отца нашего Саввы преосвященный архиепископ Савва П. Он облекся в святительские одежды и со всечестными избранными монахами, иереями, диаконами, взяв кадила и светильники, с божественными песнопениями пришел к раке с мощами святого и повелел ее открыть. Откопав гроб, увидели невыразимую благодать Божию, которая свершилась над преосвященным, и, взяв его святые мощи, положили их в избранном ковчеге, так что они лежали на виду всех входящих в святую церковь Петра и Павла, где находятся и теперь. Так прославился святой Арсений, многие чудеса сотворив и поправ начальника злобы и врага рода человеческого.

Первое чудо он сотворил, явившись некому монаху, который был в доме святых апостолов, умирая от тяжкой болезни горла, так что люди удивлялись, говоря: «Как он может жить с такой лютой болезнью?» Поскольку же обрели мощи преосвященного с великим торжеством и хотели положить в кивот со славой, то собралось неисчислимое множество людей для лицезрения сего предивного чуда и было великое славословие в храме Божием. И сей больной монах припал к мощам святого Арсения, целовал их с любовию и, горько плача, говорил: «Угодниче Божий, святителю Христов Арсение! Смилуйся надо мною, грешным, угнетенным своими тяжкими грехами! Ты имеешь дерзновение ко Христу и прославлен Им, так что можешь исцелять немощи наши! Потому молю тебя, умилосердись надо мною и исцели от лютой болезни, объявшей меня!»

В тот же миг, как в некоем сонном видении, прошла его немощь и пришла к нему сила, так что, лишь коснувшись святых мощей, он уразумел, что ему даровано исцеление, и воскликнул громким голосом: «Благодарю тебя, господине мой святый, что чрез тебя получил я исцеление от моей лютой болезни! Посему славословлю и поклоняюсь величию святости твоей!»

И все видевшие это предивное чудо воспели хвалу всемилостивому Богу, прославившему после смерти Своего святителя чудесами. С того времени различные чудеса стали совершаться от его святых мощей, и во многих краях узнали о прославлении святого, и народы из разных мест приходили поклоняться его честным мощам.

Некоторый юноша, о котором говорили, что он из Сремской земли, был нем и глух, имея некую неизвестную болезнь внутри, так что все тело его иссохло, видны были только сухие кости с жилами, обтянутые почерневшей кожей. Услышав о чудотворениях святого Арсения, он прибыл в дом святых апостолов и здесь провел много времени, не отходя от раки с мощами святого. Ожидая прощения, вздыхая с горячими слезами из глубины сердечной, он внутренне молился об исцелении и никогда не опаздывал на богослужение. Однажды, как всегда, не отходя от раки с мощами святого, он молился на богослужении. Когда же завершилась вечерня, то монахи вышли из храма для пения молебного канона, а больной остался один у мощей. Тогда после своей обычной молитвы святому он вдруг вышел у всех на глазах из храма и сказал духовенству: «Простите меня, грешного, господа мои, святые отцы, ибо сейчас я принял прощение и исцеление по молитвам преосвященного!» И все, видевшие столь дивное чудо святого, воздали многую хвалу и великое благодарение Господу. Войдя же в храм, учинили Трисвятое и божественное пение у раки с честными мощами. Исцеленный, проведя немного времени в монастыре для укрепления тела, отошел в дом свой, радуясь. И начали непрестанно умножаться чудеса от мощей по воле Божией и желанию святого Арсения.

Во время преосвященного архиепископа Евстратия I ко дню памяти святого был великий недостаток вина в доме святых апостолов. Архиепископ Евстратий скорбел из-за этого оскудения и, призвав ключника, спросил его, не найдется ли хотя бы немного вина. Ключник отвечал: «Бог, видящий сердца каждого, знает, что нет ничего». Преосвященный же воззвал: «Бог – богатый милостью, насытивший пятью хлебами пять тысяч, а потом и семь тысяч насытивший и претворивший воду в вино в Кане Галилейской – да явит сейчас несказанное величие силы Своей по молитвам угодника Своего в прославление его имени!»

Во время всенощного бдения все, что следует по чину церковному, было совершено, и, когда взошло солнце, архиепископ Евстратий готовился совершить Божественную литургию со всечестными иереями и диаконами, как и подобает в день памяти блаженного святителя Арсения. Тогда параекклисиарх пошел к ключнику, дабы забрать вино в церковь для богослужения, и когда оба вошли в клеть, то ключник подошел к одной из больших бочек, где ранее держали вино, и нашел ее полной вина до самого верха.

Ужаснувшись от такого зрелища, он пришел к преосвященному и рассказал ему и всему собору духовенства об этом чуде: «Когда я вошел в клеть, чтобы взять вино для храма Божиего, то нашел одну большую бочку, которая ранее была пуста, полной вина до самого верха!» Услышав об этом, преосвященный и весь собор дома Стасова воздал благодарение Богу и Его святому Арсению, прославленному свыше такими чудесами. В тот день учинили великий праздник, и возвеселились духовно и телесно все люди, собравшиеся здесь, прославляя день памяти святого.

В то время, когда на престоле святого Саввы был преосвященный архиепископ Иаков, пришли два монаха из Греции в дом святых апостолов как друзья, возлюбившие жизнь иноческую. Подойдя к преосвященному, они сказали: «Молим твою святость, да дашь нам место для пребывания в уединении, ибо мы привыкли к этому и не можем жить вместе с братией». Преосвященный внял их прошению и нашел место для их пребывания – пещеру в скале, называемую Котрулица, близ реки Быстрица, и заповедал обустроить ее так, как им было нужно. Когда все было завершено, они поселились там, питаясь из монастыря святых апостолов. На каждый же праздник они приходили в монастырь и так в великом подвижничестве провели многие годы.

Начальник злобы и враг рода человеческого позавидовал им и однажды вверг младшего в некий неодолимый ужас, так что он побежал в гору, как будто гонимый бесом. Собрат его, увидев, что происходит, стал его догонять, чтобы удержать, настиг его на горе и, с трудом связав, привел в монастырь святых апостолов с великими усилиями, постоянно борясь в пути, чтобы тот не вырвался и опять не побежал в гору.

Народ, увидев это, взял больного монаха и ввел внутрь храма, где, помолившись Господу, его помазали святым маслом и дали ему пить воду, от креста благословленную. А старший собрат этого монаха привел несчастного к раке мощей святого отца нашего Арсения и с сильным плачем, ударяясь головой своей в поклонах, говорил: «Святый Христов! Посмотри на моего друга, как он страшно мучится из-за зависти лукавого! Но знаю, что ты имеешь власть побеждать его нападения и силою Святого Духа, Который поселился в тебе, прости и исцели моего возлюбленного брата и друга! Я буду здесь, у раки твоей, и умру с ним, если его не исцелишь!»

Тотчас же на глазах у всех больной упал рядом с мощами святого и как мертвый пролежал здесь много часов, а затем вскочил и произнес: «Святой Арсений сделал меня здоровым!» Затем исцеленный начал ходить по храму и кланяться святым иконам, благодаря святого Арсения. Получив исцеление, он со своим собратом пробыл в монастыре малое время, и затем оба снова вернулись в место своего подвижничества, радуясь о Господе.

Когда распространились вести о множестве чудес святого Арсения, то, услышав об этом, пришла в дом святых апостолов одна женщина, рука которой ссохлась и вросла внутрь тела. День и ночь она молилась перед святой церковью. Когда входили всечестные монахи со многим народом в храм Божий, она падала ниц и просила их: «Святые мои господа, помолитесь за меня, грешную!» Много времени она пробыла в этом монастыре, умоляя о прощении грехов и исцелении. Однажды во время Божественной литургии, когда духовенство с народом были в храме, эта женщина вошла в церковь и встала рядом с мощами святого и начала молиться с плачем. Во время чтения иереем Святого Евангелия она упала, и подумали, что это от усталости и скорби. Подойдя, хотели помочь ей подняться, но она была как мертвая, так что ее оставили лежать у мощей до завершения литургии. Когда начали выходить из храма, она встала, благодаря Бога, Владыку всех, и Его угодника святого Арсения.

Спросили ее отцы: «Видела ли ты какое-нибудь видение?» Она отвечала: «Простите, господа мои, я видела совсем немного. Находясь как бы во сне, я увидела, что ко мне подошел некий величественный муж в святительских ризах, так что я убоялась. Он же взял меня за больную руку и поднял, говоря: «Встань!» Поднявшись, я увидела, что исцелилась от своей болезни».

Увидев это чудо святого Арсения, прославили благодетеля всех Бога. Исцеленная женщина отправилась домой с такой же здоровой рукой, как и другая. Бог ведь не забывает трудов Своих рабов, которые Ему служат в этой временной жизни. И после смерти Он возвеличивает их память, так что и сухие кости праведников приносят исцеления больным. Таким образом Господь прославил и святого Арсения.

Дарованный ему Богом престол святого Саввы он держал тридцать лет, и за его великие труды и подвиги прибавил ему Бог к этому сроку еще три года. Его преставление вспоминается в октябре месяце, в 28-й день. Господу нашему Иисусу Христу слава и честь и поклонение со Отцем и Пресвятым Духом и ныне и присно и во веки веков. Аминь.

По материалам сайта: https://azbyka.ru/days/sv-arsenij-i-serbskij

 

Тропарь святителя Арсения, архиепископа Сербского, глас 8

Милости наставниче и благоутробия сокровище,/ еже всем отверзл еси,/ правоверия учителю и архиереев Божественное удобрение,/ отче наш, иерарше Арсение,/ нищих был еси заступник:/ тем моли Христа Бога,/ просветити души наша, да не когда уснем в смерть.

 

Кондак святителя Арсения, архиепископа Сербского, глас 2

В пищи словес твоих, Богоносе Арсение,/ разумно чада твоя питая,/ языком хваля, устнами же пение принося, вещанием зовый:/ Христе, Ты еси Свет неизреченный.

 

Игумен Почаевский, преподобный – преставление

Дни памяти

19 мая

10 сентября — Обретение мощей

23 октября — Собор Волынских святых

10 ноября

 

Прп. Иов Почаевский (в миру Иван Железо, XVI–XVII вв.) ‒ игумен Почаевской лавры. С юности посвятил себя монашеской жизни. Активно защищал православие от католического влияния и унии. Прославился подвижнической жизнью, молитвенными трудами и чудесами. Скончался в 1651 году в возрасте более 100 лет. Мощи прп. Иова были обретены в 1833 году.

 

Вся столетняя подвижническая жизнь преподобного Иова прошла на далекой западной окраине русской земли, в королевстве Польско-Литовском, в тяжелые годы гонения на Православие и русскую народность со стороны иезуитов, униатов и протестантов.

Родиной преподобного Иова была юго-западная часть Галиции – Покутье.

Здесь около 1551 года у благочестивой, вероятно дворянской, супружеской четы по фамилии Железо родился сын, названный при святом крещении Иоанном. Проникнутые духом Христовой любви родители Иоанна внушили ее и своему сыну: в отроке очень рано начала обнаруживаться наклонность к тихой, уединенной иноческой жизни, решительное стремление всецело посвятить себя на служение Богу. На десятом году Иоанн, оставивши «любимых родителей», удаляется в Угорницкий монастырь и просит игумена «дозволить ему служить братии». Опытный в духовной жизни настоятель с любовью принял юного пришельца, провидя в нем избранника Божия, и поручил монастырскому екклесиарху научить его церковному послушанию.

Кротостью, смирением, стремлением «услужить каждому из наименьших монастырских работников» Иоанн приобрел всеобщую любовь и скоро был принят в число иноков; на втором году со дня вступления в монастырь и на двенадцатом от рождения игумен, с согласия всей братии, постриг Иоанна «за его добрые нравы» в иночество с именем Иова.

Приняв ангельский образ, преподобный Иов жил среди братии действительно как Ангел Божий и, несмотря на свою молодость, служил для всех примером добродетельной жизни. Поэтому как только подвижник достиг совершенных лет, игумен настоял, чтобы он принял священство, хотя преподобный, по своему смирению, и отказывался, считая себя недостойным столь великого сана. Спустя немного времени по рукоположении во пресвитера преподобный Иов облекся в великий «серафимский образ», то есть в схиму, и снова получил данное ему при крещении имя Иоанна: сердце подвижника горело любовью к Богу, и он, подобно Серафимам, желал непрестанно славословить своего Создателя.

Но не может укрыться город, стоящий на верху горы (Мф. 5, 14). Слава о подвижнике начала распространяться по всем окрестностям обители, в пределах Галиции и Волыни, привлекая в Угорницкий монастырь множество желавших получить духовное наставление от преподобного; среди посетителей были простые и знатные, богатые и бедные. Тем более такой светильник благочестия, каким в то мрачное время являлся преподобный Иов, не мог утаиться от взора могущественного защитника Православной Церкви на Волыни, князя Константина Константиновича Острожского. В борьбе с врагами Православия Константин острожский особенно заботился о благоустройстве монастырей, находившихся в его владениях, и главное – о благочестивой жизни их иноков; поэтому князь усердно просил игумена Угорницкой обители, «да сотворит любовь Божию и пошлет сего блаженного трудолюбца» (преподобного Иова) в его Дубенский Крестный монастырь, где бы преподобный Иов показал инокам образ богоугодного жития; это было особенно необходимо тогда среди общей порчи нравов. Долго отказывался Угорницкий игумен, не желая лишать свою обитель великого подвижника, но, уступая настоятельным просьбам князя, он согласился. Благословив преподобного Иова на новое служение, игумен с печалью отпустил его в Дубенский монастырь.

Вскоре по прибытии сюда преподобного братия помимо его воли избрали его игуменом, и преподобный Иов управлял Дубенской обителью более двадцати лет. За это двадцатилетие была подготовлена и провозглашена церковная уния (в 1596 г. на Соборе в Бресте) со всеми ее печальными последствиями для Православной Церкви западного края – жестоким преследованиям верных чад ее в пределах Волыни, Подолии и Украины. Правда, сам преподобный Иов, находясь под покровительством близко стоявшего к Дубенской обители могущественного князя острожского, может быть и не испытывал всех горьких последствий унии, но, весь проникнутый любовью ко Христу, он не мог безучастно относиться к бедствию, постигшему Православную Церковь, и деятельно выступил на ее защиту. Прежде всего преподобный Иов старался укрепить на пути евангельской жизни братию своего монастыря: свыше одаренный даром учительства, преподобный часто поучал иноков, подкрепляя словесные наставления живым примером – подвигами своей трудолюбной жизни; и, без сомнения, Дубенская обитель в описываемое время могла быть поставлена наряду с теми лучшими монастырями, какие называет славный современник преподобного Иова, митрополит Киевский Петр Могила (1597–1647), доказывая, что «убогие православные монастыри» по жизни своих иноков стоят неизмеримо выше богатых униатских.

Затем, по примеру своего покровителя, князя острожского, преподобный Иов заботился о распространении духовных и церковно-богослужебных книг, ибо в то время они были едва ли не главным средством борьбы Православной юго-западной Церкви с католиками. Преподобный игумен собрал вокруг себя многочисленное братство, члены которого ревностно изучали Священное Писание и творения отцов Церкви, делали переводы святоотеческих творений на славянский язык. Избранные писцы переписывали лучшие книги под руководством подвижника для распространения их среди православных, причем и сам он «писанием книг церковных упражняшеся».

Слава о добродетельной жизни преподобного, о его деятельности по устроению обители и о подвигах на защиту Православия разнеслась по окрестным странам, и жители их начали собираться к блаженному игумену и докучать ему честью и похвалами. Но суетная слава от людей только смущала стремившегося к уединенной жизни подвижника Христова; желая иметь похвалу лишь от «Единого Тайнозрителя Бога», преподобный решил искать нового места для подвигов. Кроме этого, желанию преподобного Иова удалиться из Дубенской обители могли содействовать и некоторые поступки князя острожского, которых преподобный не мог одобрить, хотя поступки эти и вытекали из благочестивых побуждений. Стремясь к умиротворению Церкви, князь острожский вступал иногда в столь близкие сношения с ее врагами, каких не мог одобрить строго-православный Дубенский игумен, горевший ревностью по Боге и чуждый политических расчетов. Не мог сочувствовать преподобный Иов, любящий уединенную скитскую жизнь, и мысли князя Константина острожского преобразовать все свои монастыри в общежительные: князь предпринял это преобразование в тех целях, чтобы строй монастырской жизни в его обителях не был ниже строя униатских монастырей, чтобы униаты и католики не оскорбляли православных иноков, живших без строгих уставов, называнием «зверьми дивиими».

Улучив удобное время, преподобный Иов около 1600 года тайно оставляет Дубенский монастырь и удаляется на соседнюю Почаевскую гору, «издревле светлостию чудес многих сияющую». Поселившись в пустынной Почаевской обители, он думал совершенно скрыться от людских взоров. Но Промысл Божий судил иначе: и в Почаевской обители преподобный Иов не нашел уединения, к которому стремилась его душа. В это самое время Почаевская обитель была преобразована. До того времени она была обителью отшельников-затворников: иноки спасались отдельно в горных пещерах, сходясь только для молитвы в храм Успения Божией Матери, стоявший под Почаевскою горою. Теперь же она делается общежительной.

В местечке Орле, близ Почаева, жила благочестивая православная помещица, вдова Анна Гойская. В 1559 году греческий митрополит Неофит в благодарность за гостеприимство подарил ей свою родовую икону Божией Матери. Знамения и чудеса, совершавшиеся от иконы, особенно исцеление слепого от рождения брата, побудили Гойскую передать образ Богоматери, как великую святыню, на Почаевскую гору, в церковь во имя Успения Богоматери «на вечное хранение». При этом Анна Гойская пожертвовала в стоявшую на ее земле и потому принадлежавшую ей Почаевскую обитель богатые угодья: поля, сенокосы, леса и даже крестьян с тем, чтобы при церкви Успения содержалось на началах общежития восемь православных иноков доброй и набожной жизни. Переустройство обители из пустынной в общежительную потребовало от иноков избрания игумена. Подвижники Почаевские единодушно, со слезными увещаниями, избрали в игумена преподобного Иова: хотя он и скрывал звание свое, но не мог утаить от иноков своего благочестия и великих духовных дарований. «Тако бо, – замечает списатель жития преподобного Иова, ученик его Досифей, – по истине сицеваго стража зело подвижна и искусна изволи имети Пресвятая Дева Богородица Мария в Своей, небеси подобящейся, обители».

И по тому времени, действительно, нужен был муж, особенно сильный духом и твердый верою, чтобы стоять во главе Почаевской обители. Нужен был он как для устройства порядка в самой обители, только что превращенной в общежительную, так и для защиты Православия. Для того и для другого требовалось от преподобного Иова несравненно более забот и трудов, чем в предыдущие годы управления Дубенским монастырем. Враги Православной Церкви еще более усилились теперь и сосредоточили свою губительную деятельность главным образом на Волыни, уничтожая здесь православные храмы и монастыри; они до того стеснили православных, что последние принуждены были собираться на молитву под покровом ночи, но и тогда униатские власти разгоняли их. Между тем главные защитники Православия – князь Константин острожский и Гедеон Болобан, епископ Львовский, – померли один за другим, а с их смертью прекратили свою деятельность и лучшие училища на Волыни (Острожское и Львовское), служившие рассадниками поборников православной веры. Дворянство начало изменять Православию. Сын князя острожского Иоанн (Януш) склонился на сторону латинства, и пример его увлек многих из православной знати. К довершению несчастья, в 1612 г. умирает последний православный епископ Волынский Михаил Копыстенский, так что православные не знали, к кому теперь следует обращаться за рукоположением.

Искушенный в борьбе с врагами Православия еще за время своего двадцатилетнего управления Дубенской обителью, преподобный Иов и в настоящие, особенно тяжелые годы явился одним из главных защитников угнетаемой Церкви. Устройство обители, усиление ее просветительной деятельности при помощи типографии, личный пример истинно-христианской, подвижнической жизни, – вот те орудия, какие противопоставил преподобный насилиям врагов Православной Церкви.

Святостью своей жизни преподобный Иов невольно привлекал к себе сердца православных обывателей Волыни, особенно из ближайших окрестностей Почаевской обители. И некоторые богатые дворянские роды на Волыни, твердо державшиеся Православия, щедро жертвовали в его монастырь средства на помин души из любви к преподобному. Средства эти расходовались на украшение храмов Божиих в обители и на содержание иноков. При преподобном Иове увеличилось и число братии в Почаевской обители; естественно, что теперь многие поступали в нее, ибо желали проходить путь монашеской жизни под руководством столь опытного и славного своими подвигами игумена. Внешнее благоустройство обители, умножение числа иноков, молва о благочестии настоятеля вскоре сделали Почаевсий монастырь предметом особенного внимания и почтения со стороны православных: из соседних областей стекалось множество богомольцев для поклонения чудотворному образу Богоматери. И малый деревянный храм монастыря скоро оказался тесен, почувствовалась нужда в новом, более обширном. Создание этого нового храма – одно из наиболее важных дел преподобного Иова по устроению обители. Средства на постройку были пожертвованы. Супруги-дворяне Домашевские, Феодор и Ева, пожелали на собственные средства построить на Почаевской горе новый каменный храм во имя Пресвятой Троицы с двумя приделами: в честь Благовещения Пресвятой Богородицы и святого мученика Феодора. Вероятно, по указанию преподобного Иова, храм был поставлен выше Успенского собора, так что в него вошла скала с цельбоносною стопою. Домашевские украсили новый храм «всеми потребами, приличествующими таковой церкви», и пожертвовали большие денежные средства вместе с наследственными сокровищами из золотых, серебряных вещей и других драгоценностей с тем, чтобы игумен и братия постоянно молились за отпущение грехов их. Храм окончили постройкою и освятили в 1649 г. и тогда же перенесена была в него из Успенской церкви чудотворная икона Богоматери и поставлена в иконостасе над царскими вратами главного престола.

В своей деятельности, направленной к возвышению Почаевской обители, преподобный Иов встретился с новым врагом Православия, протестантизмом, в лице внука основательницы монастыря Анны Гойской Андрея Фирлея, к которому, после смерти Анны, перешли принадлежавшие ей имения. Как протестант, Фирлей не мог не относиться враждебно к православной обители и ее святыням, а как человек завистливый, не мог мириться с тем, что Гойская пожертвовала монастырю столько имений и доходов. И вот он задумал разрушить монастырь, чтобы все, что только было по благодати Божией на горе Почаевской чудесного, пришло в вечное забвение. Для этого Фирлей сначала отнял поля, леса и сенокосы монастырские; затем присвоил себе монастырских крестьян, портил разные материалы, раскопал пограничные знаки для уничтожения дарственной записи, ловил за монастырем иноков, бил их и тиранил. Наконец он запретил брать воду из колодцев местечка Почаева, а своего колодца в монастыре не было, так что дальнейшее пребывание иноков на Почаевской горе становилось невозможным. Тогда преподобный Иов, помолившись Пресвятой Богородице, велел рыть колодезь в самой обители, в горе, и на глубине 64 локтей нашли воду. Этот источник и доселе, при безводности лаврской местности, доставляет прохладу инокам и богомольцам. Озлобленный безуспешностью своих усилий повредить монастырю, Фирлей в октябре 1623 года приказал своим слугам, также лютеранам, как и сам он, разграбить монастырь и захватать образ Богоматери, «ибо, – думал он, – если возьму чудотворную икону, иноки не возмогут оставаться на этом месте». В тот же день было произведено нападение, причем грабители похитили не только украшения церковные, но и икону чудотворную. Отнесли ее в городок Козин, во двор Фирлея вместе с золотом, серебром, фелонями и серебряными подвесками, на которых изображены были чудеса от иконы Богоматери. После безуспешных кротких просьб возвратить похищенное и примириться с обителью, преподобный Иов, в течение долгих лет безропотно переносивший несправедливые притеснения и обиды, наконец в 1641 году обратился за защитою от своего лица и братии в Луцкий суд. Но главным образом он надеялся на помощь Божию и вместе с братией усердно молил Господа, чтобы Он вразумил святотатца. И особенно горячи были молитвы преподобного и иноков о возвращении неоценимого сокровища обители – чудотворной иконы. Господь услышал рабов Своих. Однажды Фирлей, «не ведая, что более делать», нарядил свою жену в священные одежды, дал ей в руки святую чашу, и она вместе с присутствовавшими начала хулить Пресвятую Богородицу. Злой дух тотчас же овладел обезумевшей женщиной, и страшные мучения ее прекратились только тогда, когда икона Божией Матери была возвращена обители. Таким образом, важнейшую свою драгоценность Почаевская обитель получила не по суду человеческому, а по суду Божию. Затем, благодаря неутомимой ревности преподобного Иова, Фирлей, несмотря на свое упорство в исполнении даже прямых решений суда в пользу Почаевской обители, все-таки в конце концов принужден был возвратить часть захваченных монастырских сокровищ и примириться с православными иноками. А дела о земельных угодьях были окончены уже по смерти преподобного Иова его преемниками с наследниками Фирлея.

По преданию, в Почаевской обители еще Анной Гойской была заведена типография, которую преподобный Иов застал в цветущем состоянии. Конечно, он с радостью воспользовался ею для распространения среди православных необходимых и полезных книг, имея при этом в виду главную нужду времени – борьбу с врагами Православия. Такая деятельность преподобного была тем более полезна, что остальные древние типографии Волыни уже прекратили свое существование: оставалась только Почаевская. Одним из важнейших трудов, изданных по благословению преподобного Иова, является направленное против латинян сочинение Кирилла Транквилиона, впоследствии архимандрита Черниговского, «Зерцало Богословия», напечатанное в 1618 году. В Почаевской типографии кроме того печатались проскомидийные листы для рассылки в православные церкви, послания православных архипастырей, разные молитвы.

Наконец, преподобный Иов не только издавал чужие книги, но и сам, как поборник Православия, «писанием книг церковных упражняшеся»; в своих книгах, при свете Христова учения, преподобный объясняет чистоту и истинность вероучений Православной Церкви по сравнению с церковью католической и, главным образом, различными протестантскими сектами.

Как одному из видных и всеми уважаемых членов православной Церкви, прп. Иову приходилось принимать непосредственное участие в особенно важных событиях церковно-общественной жизни своего времени. В 1628 году он присутствовал на Киевском Соборе западно-русских епископов, архимандритов и игуменов: Собор был созван Киевским митрополитом Иовом Борецким (1622–1631) по делу о Полоцком епископе Мелетии Смотрицком, отпавшем в унию. На Соборе Мелетий доставил православным великое утешение, раскаявшись в своем уклонении в унию, совершенном из боязни смертной казни; но, к сожалению, его раскаяние не было продолжительно.

16 августа Собор издал объявление, в котором отцы, присутствовавшие на Соборе, оповещали, что они твердо стоят в православной восточной вере, не мыслят об отступлении в унию, под клятвою обещаются бороться с нею и увещевать к тому весь народ православный. Среди подписавших это соборное объявление находится и имя «Иоанна Железо, игумена Почаевского».

Управляя обширною обителью, принимая участие в церковных делах своего времени, преподобный Иов в своей внутренней, скрытой от взоров людских жизни не оставлял любимых подвигов созерцания и уединения. Под схимнической одеждой он всегда носил власяницу и тяжелые вериги. День посвящал труду, а ночь – молитве. Днем подвижник беспрестанно работал: садил деревья, делал прививки, насыпал плотины, подавая братии пример трудолюбия. При этом с его уст не сходила молитва Иисусова: «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя». Ночами преподобный любил уединяться для молитвы в глубокую каменную пещеру в Почаевской горе; со всех сторон обросшая лесом, она представляла надежное убежище для уединенной, безмолвной молитвы. В этой тесной пещере, немой свидетельнице подвигов преподобного, игумен Почаевский, затворившись, проводил в молитве по несколько суток, питаясь «только слезами, изливаемыми от чистого сердца». Угодник Божий с давних лет поставил на уступе скалы, вдавшемся в пещеру, лучший список с чудотворной Почаевской иконы Божией Матери: устремляя к ней свои духовные взоры, преподобный преклонял колена на жестком каменном полу и молился Владычице мира «о благосостоянии света, во зле лежащего». Однажды, когда преподобный Иов молился в пещере, вдруг озарил ее необычайный свет и более двух часов отражался из глубины пещеры на противолежащей церкви. Это небесное явление, венчавшее подвиги преподобного, возбудило такой страх в ученике его Досифее, удостоившемся быть свидетелем чудного явления, что он упал на землю. От «таковаго плоти измождения», а главное, от продолжительных стояний на молитве у преподобного Иова начали отекать ноги и тело кусками отпадало от костей, «о чем и до сего дне, – замечает Досифей, – свидетельствуют честныя мощи нетленныя, в раке лежащия».

Со всеми преподобный Иов обходился кротко и милостиво; никто не слыхал от него резкого слова. Он вел себя, как последний между старшими, как самый грешный между праведными. Следующий случай может свидетельствовать ясно о незлобии и кротости подвижника. Проходя раз ночью через монастырское гумно, преподобный Иов застал человека, кравшего пшеницу. В испуге человек тот упал к ногам игумена, умоляя не разглашать о его поступке, чтобы доброе имя его не обесчестилось между соседями. Незлобивый старец не только не укорил ни единым словом кравшего, но еще сам поднял на его плечи мешок с пшеницей, наставляя смиренномудрыми словами впредь не совершать ничего подобного, «и приводя ему в ум заповеди Божии и нелицемерный суд, на котором надобно будет во всем отдать отчет Господу». Затем с миром отпустил его.

Благочестивая жизнь преподобного Иова, его любящая, кроткая душа привлекали к нему и здесь, в Почаеве, как прежде в Дубенской обители, многих почитателей: одни из них вверяли свою совесть и душу его опытному руководству – делали его своим духовником, другие обращались к нему за помощью в трудных обстоятельствах жизни и всегда находили утешение в бедах и защиту в напастях. Во время войны Хмельницкого с Польшей, когда, вследствие неприятельских нападений, мало иноков было в обители и из мирян только немногие приходили на гору Почаевскую, преподобный Иов открыл у себя убежище для всех соседних обывателей. Из числа таких был пан Жабокрицкий. С трогательною простотою названный пан рассказывает в своем завещании о том радушном приеме, какой при тогдашнем бедствии оказал ему преподобный Иов. Жабокрицкий «не мог иметь при себе не только приятеля, но и собственных деток, разбежавшихся по разным местам». В эту тяжелую минуту «отец Иоанн Железо, игумен Почаевский, принять изволил как его, так и сына его младшего», и их обоих «достаточками своими содержал». В конце завещания благодарный пан просит похоронить его в Почаевской обители и дарует ей небольшой вклад на помин души.

Неустанно украшаясь подвигами благочестия и неусыпно стоя на страже Православия, преподобный Иов управлял Почаевской обителью до 1649 года, когда ему исполнилось 98 лет. Удрученный трудами и обремененный годами, теперь преподобный начал заботиться о достойном преемнике. В то время мрачные тучи, висевшие над Православной Церковью, сгущались все более и более: многие православные из дворян уклонились в латинство; почти все древнейшие православные монастыри и храмы на Волыни были разрушены. Поэтому преподобный Иов мог опасаться, как бы и его обитель, остававшаяся почти единственным оплотом Православия в пределах Волынской земли, не сделалась достоянием униатов. Опасаясь этого, преподобный пожелал избрать себе преемника при своей жизни и действительно избрал иеромонаха Самуила Добрянского. Когда избрание состоялось, то все, принимавшие участие в исполнении воли преподобного Иова, скрепили его особым актом за подписями.

21 октября 1661 года преподобный Иов имел откровение свыше, что через семь дней он умрет, о чем и сказал тогда братии. И действительно, 28 октября, совершив последнюю литургию, святой старец, имевший 100 лет от роду, простился со скорбящей братией и в тот самый час, который предсказал, мирно перешел от сей временной жизни к вечному блаженству.

Братия, опрятавши трудолюбное тело святого, иссохшее от поста и трудов, и отпевши его по чину Православной Церкви, с великой скорбью и слезами предали его земли.

Только семь лет тело преподобного Иова находилось в земле, причем над могилою его весьма часто являлся необычайный свет. Наконец, в 1659 году в одну ночь преподобный в сонном видении явился Киевскому митрополиту Дионисию Болобану (1657–1663), говоря: «Извествую твоему преосвященству, яко тобою хощет Бог открыти кости моя».

Митрополит узнал старца, так как еще при жизни хорошо знал образ лица и богоугодное житие его, но счел видение за обыкновенный сон. Спустя некоторое время оно повторилось еще. Угодник Божий, «не давая покоя митрополиту», явился и в третий раз, «уже отмщением грозя ему, если не исполнит повеленного». После этого митрополит Дионисий уразумел, что видение – дело Божия Промысла, и, нимало не медля, со всем клиром своим в то же утро отправился в Почаевскую обитель. Здесь, на месте, «изведав благия дела преподобного, Богу угодныя», митрополит велел открыть гроб, в котором и обрели святые мощи, «без всякаго изменения, как бы в тот час погребенныя и исполненныя неизреченнаго благоухания». При многочисленном стечении народа митрополит с подобающей честью 28 августа 1659 года перенес останки святого в церковь Живоначальной Троицы и поставил в притвор, по древнему обычаю. Торжество это сопровождалось множеством чудес.

И в последующее время, по молитвам Своего угодника, преподобного Иова, Господь являл многочисленные чудеса и знамения. Из них упомянем здесь только те, в которых с особенной силою проявлялись всемогущество и милосердие Божие.

Через насколько дней по открытии мощей преподобного Иова, перед самым праздником Воздвижения Честного Креста, игумен Почаевский Досифей заболел «огнем презельным», так что утратилась надежда на его выздоровление. Тогда же на праздник прибыла в Почаев благотворительница обители Домашевская. В полночь она услышала из своей келлии, где проводила ночь, необыкновенное пение, выходившее из храма, а в окнах его увидела необычайный свет. Думая, что это иноки совершают всенощное бдение, Домашевская послала свою прислугу Анну разузнать, действительно ли это так. Анна нашла церковные двери отворенными и вошла в храм. Здесь она увидела тот же необычайный свет, а в нем среди двух светлых юношей преподобного Иова, совершающего молитву. В страхе Анна остановилась, но преподобный, обратившись к ней, сказал: «Не бойся, девушка, пойди и позови ко мне игумена обители». – «Он лежит на смертном одре», – отвечала Анна. Преподобный дал ей шелковый платок, омоченный в миро, и велел отнести к больному. Подойдя к двери, ведущей в келлию игумена, Анна от имени преподобного Иова стала звать его в храм. Больной сначала принял это за мечту, но потом, оградив себя крестным знамением, наложил на себя плат, данный преподобным и, почувствовав выздоровление, пошел в храм. Небесное явление уже прекратилось, и екклесиарх отпирал церковные двери для утрени. Увидев настоятеля, он изумился и сказал: «Что это, отче всечестнейший? Ради великой болезни твоей я не пошел к тебе и за благословением, а вот ты здоров и спешишь на утреннее пение». – «Спешу, – отвечал игумен, – исполняя повеление блаженного отца нашего Иова, который, исцеливши меня, немедленно повелел мне идти в церковь».

И как только екклесиарх отпер двери, Досифей вошел в храм и припал с благодарною, горячею молитвою к раке чудотворца.

Сама обитель Почаевская в 1675 году заступлением Богородицы, по молитвам преподобного Иова, была избавлена от разорения татарского. Это случилось во время Збаражской войны Польши с Турцией. Полчища татар, союзников турок, обложили обитель с трех сторон, угрожая ей совершенным разрушением. В такой беде игумен обители Иосиф убедил братию и мирян, затворившихся в стенах монастыря, обратиться к единственной Заступнице Божией Матери и преподобному Иову, и все «непрестанно молились Богу, теплыя слезы от очей проливающи и припадая к образу Пресвятыя Богородицы и к раке блаженнаго Иова». На третий день осады татары решили овладеть монастырем. Игумен велел петь акафист Божией Матери, и только что начали первый кондак «Взбранной Воеводе», как над церковью Пресвятой Троицы явилась, «омофор бело-блестящийся распуская», Богоматерь с Ангелами, имеющими обнаженные мечи; близ Нее находился преподобный Иов, который, кланяясь Пречистой Деве, молил не предавать татарам монастыря, где он был игуменом. Татары приняли явление за привидение и пустили целую тучу стрел в Богородицу и угодника Божия, но стрелы, возвращаясь назад, ранили их же самих. Неприятели пришли в ужас и, бросая оружие, побежали от Почаевской обители. Православные же, ободренные небесным заступлением, погнались за татарами, взяли много пленных, из которых некоторые потом приняли христианство.

В 1711 году пришел в Почаевскую обитель пан Каменский с двумя братьями, и все трое молились в монастырском храме. Один из братьев, Владислав, усомнился в святости мощей преподобного Иова и помышлял, что иноки прославили его ради корыстных видов. За это он был наказан: в следующую же ночь явился ему во сне грозный старец, и Владислав проснулся и вопил, говоря своему брату: «Или ты не видишь страшного старца с палицей, грозящего мне, чтобы не смел я говорить хульно о святом? Спасите меня из рук блаженного Иова Железа».

На другой день братья помолились пред ракою преподобного о прощении греха и с клятвой засвидетельствовали пред игуменом явление преподобного. Прошло 20 лет после того; пришел в Почаевскую лавру один из Каменских и, спросив, записано ли чудо в книге жития преподобного Иова, снова повторил, что чудотворец наказал его брата за хульные мысли.

Верная заветам преподобного Иова обитель Почаевская и после его смерти была твердым оплотом Православия, но в 1720 году перешла в руки униатов. Униаты, не почитая преподобного Иова, скоро закрыли мощи его, прекратив в первое время почти всякий доступ к ним. Но угодник Божий не переставал являть свою силу и врагам Православия, и чудеса его засвидетельствованы самими униатами.

В 1737 году помещица Понтовская с семейством и слугами пришла в Почаевскую обитель. Когда прибывшие вошли в храм, где покоятся мощи прп. Иова, старший сын Понтовской, мальчик десяти лет, спросил екклесиарха: «Где почивает Иов Железо, о котором говорят, что он не святой?» «Кто же это говорил тебе, что он не святой?» – возразил екклесиарх. Мальчик указал на слуг, а затем все подошли к раке преподобного и, не воздав никакой чести мощам его, хотели уйти. Вдруг мальчик, «зле глаголавший о блаженном», оцепенел, руки его скорчило; у него отнялся при этом язык и все тело одеревенело. В ужасе мать и слуги вынесли мальчика из храма и насилу привели его в чувство, окропив его водою из цельбоносной стопы и вливши ее немного ему в рот, и таким образом в дом свой принесли еле живого. А между тем многие, приходившие с верою, получали у раки преподобного исцеления. Вследствие этого сами униаты стали с уважением относиться к памяти прп. Иова, признали его святость, нетление его мощей, начали ставить свечи пред его гробом и даже совершать тайком молебны. Во второй половине XVIII века они даже хлопотали пред римским папой Климентом XIV (1769–1774) о признании святым преподобного Иова, но папа не решился объявить святым ревностного защитника Православия.

В 1831 году Почаевская обитель по высочайшему повелению императора Николая Павловича, после более чем векового пребывания в руках униатов, была возвращена православным. А через два года, 28 августа, мощи прп. Иова были торжественно открыты для всеобщего поклонения. В 1858 году было постановлено день преставления прп. Иова – 28 октября – праздновать местно, «наравне со всеми остальными важнейшими праздниками (на Волыни)».

Так прославил Господь угодника Своего, преподобного Иова Почаевского.

 

Тропарь преподобного Иова игумена Почаевского, глас 4

Многострадальнаго праотца долготерпение стяжав,/ Крестителеву воздержанию уподобляяся,/ Божественныя же ревности обою приобщаяся,/ тех имена достойно прияти сподобился еси/ и истинныя веры был еси проповедник безбоязнен;/ темже монахов множества ко Христу привел еси,/ и вся люди в Православии утвердил еси,/ Иове преподобне отче наш,/ моли спастися душам нашим.

 

Кондак преподобного Иова игумена Почаевского, глас 4

Явился еси Истинныя веры столп,/ Евангельских же заповедей ревнитель,/ гордыни обличение, смиренным же предстатель и научение:/ темже и ублажающим тя грехов отпущение испроси/ и обитель твою невредиму сохрани,/ Иове отче наш,/ Многострадальному подобный.

 

Святитель Димитрий, митрополит Ростовский

Дни памяти

5 июня — Собор Ростово-Ярославских святых

4 октября — Обретение мощей

10 ноября

 

Свт. Димитрий Ростовский (1651–1709), в миру Даниил Туптало, ‒ выдающийся церковный деятель, проповедник и агиограф. Приняв монашество, он более 20 лет посвятил созданию Четьих-Миней ‒ сборника житий святых, ставшего главным трудом его жизни. В 1702 году был назначен митрополитом Ростовским и ревностно заботился о просвещении паствы, борясь с расколом. Скончался в 1709 году в глубокой нищете. Его мощи были обретены нетленными в 1752 году, а в 1757 году он был канонизирован.

 

Первые подвиги святого Димитрия

 

В пределах Киевских, в небольшом местечке Макаров, родился в декабре 1651 года будущий святитель Димитрий (в миру Даниил) от не знаменитых, но благочестивых родителей: сотника Саввы Григорьевича Тупталы и супруги его Марии. Сам он изобразил в своих записках, которые вел в течение почти всей жизни, блаженную кончину своей матери, и похвала такого сына есть лучшее свидетельство ее добродетели. Отец его, из простых казаков, дослужившись до звания сотника у гетмана Дорошенко, при смутных обстоятельствах того времени, в поздние годы бодро нес бремя воинской службы и скончался свыше ста лет в Киеве, куда переселился с семейством. Последние дни посвятил он служению Церкви в должности ктитора Кирилловской обители, где постригся впоследствии его сын и где сам возлег на вечный покой подле своей супруги. Более о них ничего неизвестно; но довольно и той славы для благочестивой четы сей, что она могла посреди своего убожества возрастить такого светильника для Церкви, приучив его, еще в домашней жизни, к подвигам добродетели.

Наученный грамоте в доме родительском, отрок Даниил поступил для высшего образования в Братское училище при Богоявленской церкви в Киеве, что ныне обращена в обитель Академическую, это был единственный рассадник воспитания духовного для юношества, насажденный или, лучше сказать, расширенный ревностным митрополитом Петром Могилою для противодействия козням латинским: отличные способности отрока обратили на него внимание наставников, и он показал быстрые успехи свыше всех своих сверстников, но еще более отличался своим благочестием и скромным нравом, которые удаляли его от всяких увеселений, свойственных его возрасту. Не далее, однако, осьмнадцатилетнего возраста мог он пользоваться благодетельным учением Братской обители; посреди бедственных обстоятельств того времени, при кровопролитной войне России с заднепровскими казаками, Киев переходил из рук в руки, и самое училище было закрыто, когда держава Польская временно возобладала колыбелью нашей веры; восемь лет оставалось оно в таком запустении. Тогда последовал юноша Даниил раннему влечению своего сердца и, три года спустя после выхода из училища, проникнутый чтением отеческих книг, постригся в монашество в родственной ему обители Кирилловской; он принял имя Димитрия, которое прославил в земле Русской. Понятно избрание им сей обители, ибо тут был ктитором старец отец его, а настоятелем – бывший ректор Братского училища, просвещенный Мелетий Дзик.

Отсюда, хотя и в юные еще годы, начинается уже ряд подвигов Димитриевых на поприще церковном и богословском, на котором просиял он, как один из древних учителей Церкви Вселенской, напомнив нам светлый лик Василиев, Григориев и Златоустов. Несмотря на его молодость, ради высокой добродетели и труженической жизни, игумен Мелетий просил нареченного митрополита Киевского, Иосифа Тукальского (который, не будучи допущен до своей епархии, имел пребывание в Каневе), посвятить нового инока в иеродиакона. Через шесть лет сделался известен Димитрий и настоящему блюстителю митрополии Киевской, Лазарю Барановичу, архиепископу Черниговскому, мужу высокой добродетели и учености, который сам был воспитанником и ректором Киевской академии и почитался великим столпом Церкви и ревнителем православия в Малороссии. Архиепископ вызвал Димитрия, достигшего только двадцатипятилетнего возраста, в Густынский Троицкий монастырь, где сам находился по случаю освящения храма, и там рукоположил его в иеромонаха; это было в 1675 году. Узнав же ближе внутреннее достоинство новопоставленного, взял его с собою в епархию, где имел нужду в проповедниках слова Божия и состязателях с латинами, которые усиливались подавить православие в южной России.

Ревностный пастырь старался возбудить людей просвещенных к противодействию козням римским, он вызвал для этого из Литвы бывшего ректора Киевской академии Иоанникия Голятовского и покровительствовал ученому иностранцу Адаму Зерникаву, который, будучи протестантом, обратился к православию единственно силою истины; сей Зерникав написал обширную книгу о исхождении Духа Святого от единого Отца, в которой, вопреки мнений латинских, собраны были все возможные свидетельства древних учителей Церкви. С такими учеными людьми взошел в сообщество Димитрий, дополняя их познаниями недостаток собственных, так как обстоятельства времени не позволяли ему окончить полного курса богословских наук в училище Братском. В продолжение двух лет занимал он должность проповедника при кафедре Черниговской и столько же старался назидать красноречивым словом, сколько благим своим примером. Знаменательный сон, виденный им около сего времени и записанный в его дневнике, показывает, до какой степени церковный проповедник был строг к самому себе: «Однажды в Великий пост, в 1676 году, в неделю Крестопоклонную, вышедши от утренни и приготовляясь к служению в соборе (ибо и сам преосвященный хотел служить), я задремал несколько сном тонким. Во сне показалось мне, будто стою в алтаре перед престолом: преосвященный архиерей сидит в креслах, а мы все около престола, готовясь к служению, нечто читаем. Вдруг владыка на меня прогневался и начал сильно мне выговаривать; слова его (я хорошо их помню) были таковы: «Не я ли тебя выбрал, не я ли тебе нарек имя? оставил брата Павла диакона и прочих приходящих, а тебя выбрал?» Во гневе своем он произнес и другие слова, для меня полезные, которых, однако, не помню; ни сии хорошо мне памятны. Я низко кланялся преосвященному и, обещаясь исправиться (чего, однако же, и поныне не делаю), просил прощения – и удостоился оного. Простив меня, он дозволил мне поцеловать его руку и начал ласково со мною говорить, повелевая мне готовиться к служению. Тогда опять стал я на своем месте, разогнул служебник, но и в нем тотчас нашел те же самые слова, какими преосвященный делал мне выговор, написанные большими буквами: «Не я ли тебя избрал?» и прочее, как прежде сказано. С великим ужасом и удивлением читал я в то время сии слова, и доныне помню их твердо. Пробудясь от сна, я много удивлялся виденному и доселе, при воспоминании, удивляюсь и думаю, что в оном видении, чрез особу преосвященного архиепископа, меня вразумлял сам Создатель мой. При этом я спрашивал и о Павле: не было ли когда такого диакона? И не мог найти его нигде, ни в Чернигове, ни в Киеве, ни по другим монастырям, и доныне не знаю: был ли или есть ли теперь где в моем отечестве Павел диакон? Бог знает, что значит Павел диакон? О Господи мой! устрой о мне вещь по Твоему благому и премилосердному изволению на спасение души моей грешной».

Молва о новом витии церковном распространилась по Малороссии и Литве; различные обители одна за другой старались воспользоваться его духовным назиданием, которое привлекало к ним толпы народные и утверждало колебавшееся в тех краях православие. Движимый благочестивым усердием, Димитрий прежде всего отправился из Чернигова в Новодворский монастырь, подведомственный Виленскому Святого Духа, в пределах Литовских, для поклонения чудотворной иконе Богоматери, писанной святителем Петром митрополитом. Он был там радушно принят наместником митрополии, епископом Белорусским Феодосием и настоятелем Святодуховского монастыря Климентом Троицким. Последний пригласил его на краткое время в свою обитель Виленскую, a епископ Феодосий – в Слуцк, где назначил ему местопребыванием свой Преображенский монастырь; там, пользуясь особенным расположением братства и ктитора монастырского, благодетельного гражданина Скочкевича, Димитрий более года проповедовал слово Божие, до кончины своих благодетелей епископа и ктитора; но в продолжении сего времени странствовал и по окрестным обителям для поклонения святыне; нам осталось его описание чудес Ильинской иконы Богоматери, что в Чернигове, под именем «Руна орошенного».

Между тем Киев и Чернигов требовали к себе обратно проповедника, удерживаемого в Слуцке, ибо так велика была к нему общая любовь. Настоятель Кирилловского монастыря Мелетий, переведенный в Михайловский-Златоверхий, приглашал к себе своего ученика и постриженика; гетман Малороссии Самойлович предлагал ему у себя в Батурине место проповедника.

Обет послушания иноческого побуждал Димитрия идти на зов старца игумена, но братия Слуцкая не отпускала его, обещая принять на себя всю ответственность, и Мелетий на время согласился, прислав даже от себя в благословение проповеднику частицу мощей святой великомученицы Варвары. Когда же, однако, по смерти благодетелей его, сделались настоятельны требования из Киева и Батурина, Димитрий должен был повиноваться и предпочел город гетманский, потому что Киев находился тогда под страхом нашествия татарского: бывший гетман Юрий Хмельницкий накликал турок на свою родину, и вся Заднепровская Украина трепетала его опустошений; даже настоятель Лавры Печерской просил на время переселиться с братией в иное, более безопасное место. Милостиво был принят Димитрий гетманом Самойловичем, который сам, происходя из звания духовного, отличался благочестием; он указал ему для жительства Николаевский монастырь близ Батурина, где в то время был настоятелем ученый Феодосий Гугуревич, занявший впоследствии должность ректора в Киевской академии.

Из Слуцка был приглашаем Димитрий в различные обители для проповеди Слова Божия; из Батурина же – для единовременного ими управления. Братия Кирилловской обители прислала нарочного просить бывшего своего постриженника к себе в настоятели, но безуспешно: сам ли отказался он по смирению или не отпустил его гетман. Успешнее было приглашение Максаковской обители, что близ города Борзны; Димитрий отправился с письмом гетмана в Чернигов за благословением к архиепископу Лазарю и был принят весьма милостиво, как сам описывает в дневнике своем. Еще не читая письма, сказал архиерей: «Да благословит вас Господь Бог на игуменство; но по имени Димитрия желаю вам митры, Димитрий да получит митру». В тот же день после посвящения, будучи приглашен к столу, услышал еще более знаменательные речи от своего владыки: «Сего дня сподобил вас Господь Бог игуменства в монастыре, где храм Преображения Господня, яко Моисея на Фаворе. Сказавый пути Своя Моисеови, да скажет и вам на сем Фаворе пути Свои к вечному Фавору». «Слова сии, – присовокупляет Димитрий, – принял я, грешный, за хорошее предзнаменование и заметил для себя; дай, Боже, чтобы сбылось пророчество архипастырское! Он отпустил меня как отец родного сына: подай ему, Господь, все благое по сердцу».

Недолго, однако, игуменствовал святой Димитрий в обители Максаковской; на следующий год был он, по желанию гетмана, переведен в Батуринский монастырь на место Феодосия, взятого в Киев, но вскоре отказался от сей должности по любви своей к занятиям ученым. Вспоминая по случаю смерти одного из своих собратий Кирилловских, скончавшегося в Чернигове, о собственных странствиях из монастыря в монастырь Димитрий заметил в дневнике своем: «Бог знает, где и мне суждено положить свою голову!» Мог ли он ожидать когда-нибудь, что из родной Малороссии будет вызван на святительскую кафедру чуждого ему Севера? В день своего Ангела сложил с себя бремя игуменское смиренный Димитрий, оставаясь, однако, в обители, ибо не боялся покоряться чужой воле по любви своей к послушанию. Между тем скончался архимандрит лавры Печерской Иннокентий Гизель и на место его поставлен не менее просвещенный Варлаам Ясинский; он предложил бывшему игумену переселиться в лавру для ученых занятий, и это переселение составило эпоху в его жизни, ибо промыслу Божию угодно было призвать Димитрия на дело двадцатилетних трудов, которым он оказал незабвенную услугу всей Церкви Российской.

 

Ученые занятия святого Димитрия

 

Давно уже чувствовали у нас необходимость собрать для назидания верующих жития святых, прославивших Господа своими подвигами; митрополит Всероссийский Макарий предпринял душеполезный труд сей, соединив в своих великих Четьях-Минеях все жития, какие мог только обрести в прологах и патериках наших, и дополнил их собственными жизнеописаниями. Просвещенный митрополит Киевский Петр Могила, побужденный столь благим примером, возымел намерение издать жития на более доступном языке славянорусском и выписал для нового перевода с Горы Афонской греческие книги Симеона Метафраста, который наиболее потрудился над житиями святых в Х веке; но ранняя кончина воспрепятствовала ревностному пастырю киевскому привести в исполнение благое намерение, и последовавшее за тем тяжкое время для Киева надолго его отсрочило. Однако преемник его, архимандрит Лавры Печерской Иннокентий Гизель испросил с той же целью у патриарха Московского Иоакима великие Четьи Минеи митрополита Макария и также скончался, не коснувшись дела. Варлаам Ясинский решился продолжать начатое, поискал для себя человека уединенного и способного исполнить многообразный труд. Никого не мог он избрать лучше игумена Батуринского, с общего совета братии Печерской, и через несколько недель после своего переселения в Лавру, в июне месяце 1684 года, Димитрий приступил к описанию житий святых; с тех пор это сделалось постоянным делом всей его жизни, которое усердно продолжал и в келлии иноческой, и в сане настоятельском, и на кафедре святительской, ибо душа его пламенно возлюбила угодников Божиих, коих память хотел прославить. Они сами открывались ему в таинственных сновидениях, свидетельствуя там собственную его близость к миру духовному, так как мысль его была исполнена образами святых, им описываемых; это еще более ободряло его к продолжению начатого труда. Вот как он сам описывает в дневнике своем два утешительных сновидения, коих удостоился в течение трех месяцев. «Августа десятого 1685 г., в понедельник услышал я благовест к заутрени, но, по обыкновенному моему ленивству разоспавшись, не поспел к началу, а проспал даже до чтения Псалтыри. В сие время видел следующее видение: казалось, будто поручена была мне в смотрение некоторая пещера, в коей почивали святые мощи. Осматривая со свечою гробы святых, увидел там же яко бы ночевавшую святую великомученицу Варвару. Приступив к ее гробу, узрел ее лежащую боком и гроб ее, являющий некоторую гнилость. Желая оную очистить, вынул мощи ее из раки и положил на другом месте. Очистив раку, приступил к мощам ее и взял оные руками для вложения в раку, но вдруг узрел в живых Варвару святую. Вещающему мне к ней: «Святая дево Варваро, благодетельнице моя! Умоли Бога о грехах моих!» Ответствовала святая, буди бы имея сомнение некое: «Не ведаю, – рекла, – умолю ли, ибо молишися по-римски». (Думаю, что сие мне сказано для того, что я весьма ленив к молитве и уподобился в сем случае римлянам, у коих весьма краткое молитвословие, так, как у меня краткая и редкая молитва). Слова сии услышав от святой, начал я тужить и якобы отчаиваться, но она, спустя мало времени, воззрила на меня с веселым и осклабленным лицом и рекла: «Не бойся», – и иные некоторые утешительные произнесла слова, коих и не вспомню. Потом, вложив в раку, облобызал ее руки и ноги; казалось, тело живое и весьма белое, но рука убогая и обветшалая. Сожалея о том, что нечистыми и скверными руками и устами дерзаю касаться святых мощей и что не вижу хорошей раки, размышлял, как бы украсить сей гроб? И начал искать новой богатейшей раки, в которую бы переложить святые мощи: но в том самом мгновении проснулся. Жалея о пробуждении моем, почувствовало сердце мое некоторую радость». Заключая этот рассказ, святой Димитрий смиренно замечает: «Бог ведает, что сей сон знаменует и каково иное событие воспоследует! О, когда бы молитвами святой Варвары дал мне Бог исправление злого и окаянного жития моего!» А через несколько лет святой Димитрий имел утешение действительно воздать честь мощам святой великомученицы. Будучи в то время игуменом Батуринским, он узнал, что часть этих мощей хранится в казне гетманской между прочими сокровищами как бы под спудом и мало кому известна. Она находилась здесь по следующим обстоятельствам: еще в 1651 году гетман литовский Януш Радзивил по взятии Киева испросил себе две части мощей великомученицы, почивающих в Михайловском монастыре. Одну из этих частей, от ребер святой Варвары, он отослал в дар Виленскому епископу Георгию Тишкевичу, другую, от персей ее, подарил жене своей Марии, по смерти которой она досталась митрополиту Киевскому Иосифу Тукальскому и положена им в городе Каневе, его обыкновенном местопребывании. Отсюда по смерти Тукальского она взята была в Батуринскую казенную палату. Своими усильными просьбами святой Димитрий получил дозволение от гетмана перевести сию святыню в свой Батуринский монастырь и с торжественным ходом перенес 15 января 1691 года, во вторник, а в память перенесения установил в своем монастыре каждый вторник совершать молебное пение великомученице.

Другое сновидение было еще поразительнее. «В 1685 году, – пишет Димитрий, – в Филиппов пост, в одну ночь окончив письмом страдания святого мученика Ореста, которого память 10 ноября почитается, за час или меньше до заутрени, лег я отдохнуть не раздеваясь и в сонном видении узрел святого мученика Ореста, с ликом веселым ко мне вещающего сими словами: «Я больше претерпел за Христа мук, нежели ты написал». Сие рек, открыл мне перси свои и показал в левом боку великую рану, насквозь во внутренность проходящую, сказав: «Сие мне железом прожжено». Потом открыл правую по локоть руку, показав рану на самом противу локтя месте, и рек: «Сие мне перерезано»; причем видны были перерезанные жилы. Также и левую руку открывши, на таком же месте, такую же указав рану, сказав: «И то мне перерезано». Потом, наклонясь, открыл ногу и показал на сгиб колена рану, также и другую ногу, до колена открывши, такую же рану на таком же месте показал и рек: «А сие мне косою рассечено». И став прямо, взирая мне в лицо, рек: «Видишь ли? больше я за Христа претерпел, нежели ты написал». Я противу сего ничтоже смея сказать, молчал и мыслил в себе: «Кто сей есть Орест, не из числа ли пяточисленных (13 декабря)?» На сию мою мысль святой мученик ответствовал: «Не тот я Орест, иже от пяточисленных, но тот, его же ты ныне житие написал». Видел и другого некоего человека важного, за ним стоявшего, и казалось мне, также некий мученик был, но тот ничтоже изрек. В то самое время учиненный к заутрене благовест пробудил меня, и я жалел, что сие весьма приятное видение скоро окончилось. А что сие видение, – прибавляет святой Димитрий, – записав его спустя более трех лет, я, недостойный и грешный, истинно видел и что точно так видел, как написал, а не иначе, сие под клятвою моею священническою исповедую: ибо все иное, как тогда совершенно памятовал, так и теперь помню».

Из этого можно видеть, как успешно подвигался труд его, ибо через полтора года доведен был уже до 10 ноября. Ему благоприятствовала совершенная свобода от посторонних занятий, но он недолго мог пользоваться ею по особенной к нему любви светского и духовного начальства; опять возложили на него бремя правления, от которого так недавно отказался. Димитрий вместе с архимандритом Варлаамом поехал в Батурин приветствовать нового митрополита Киевского Гедеона из рода князей Святополков-Четвертинских, который возвращался из Москвы, где был посвящен патриархом Иоакимом: это было первое подчинение митрополии Киевской патриаршему престолу Московскому. Гетман и митрополит убедили святого игумена принять на себя опять настоятельство обители Николаевской, и повиновался им любитель послушания. Подчинение Киевской митрополии имело влияние и на будущую его участь, потому что, как деятельный член и опытный богослов Малороссийской Церкви, он принимал живое участие в духовных вопросах того времени и по стечению обстоятельств сам был мало-помалу привлечен с родного юга на север. Первый важный вопрос представился: о времени пресуществления Святых Даров на литургии, ибо некоторые выходцы западные старались объяснить это по обычаю латинскому, то есть будто пресуществление совершается словами Господа Иисуса: «Примите, ядите и пейте от нея все», а не призыванием Духа Святого на предлежащие дары и благословением их после сих знаменательных слов. Патриарх Иоаким, смущенный новыми толками и зная, что присоединенная Малороссия долго находилась под влиянием польским, почел нужным спросить митрополита Гедеона: «Как разумеет Малороссийская Церковь Собор Флорентийский?» Он получил удовлетворительный ответ от лица всего духовенства той страны, в числе коего и благочестивый игумен Батуринский приложил свою руку. Впоследствии патриарх написал пространное послание о времени пресуществления и с успехом опроверг латинские мудрования, которые отчасти проникли и в Малороссию.

Это послужило началом прямых сношений святого Димитрия с патриархом Московским. Будучи принужден возвратить, по его требованию, великие Четьи Минеи за три зимние месяца, которые находились в его руках для сличения с новыми, он написал послание святейшему Иоакиму, исполненное глубочайшим чувством смирения. «Пред святительство ваше, отца и архипастыря нашего, и аз овча пажити твоея, аще и последнейший, и немало же знаемый, сим худым писанием моим (понеже сам собою не возмогох) прихожду и к стопам святых твоих ног припадаю, да сподоблюся у святейшего ми Архипастыря знаемый и глашаемый быти по имени… Святительство ваше, к их Царского и пресветлого Величества богомольцу, а своему в Духе Святом сыну, преосвященному в Бозе Кир Гедеону Святополку, Князю Четвертинскому, Митрополиту Киевскому, Галицкому и Малыя России, а прежде ко преподобнейшему Варлааму Архимандриту Печерскому, изволил писати о тех книгах (Четьих Минеях на Декабрь, Генварь и Февраль). Обаче те книги ни у него, преосвященного Митрополита, ни у преподобного Архимандрита, но в монастыре Батуринском, в моих недостойных руках, доселе бяху держимы и со вниманием чтомы. От них же многую приемши пользу и согласившеся со Святыми житиями, в них написанными, отдаю оные святыни вашей со благодарением и извествую: яко в послушании святом, от Малороссийской Церкви мне врученном, с Божиею помощью потрудившися, по силе моей, в немощи совершающейся, преписующи от великих блаженного Макария, Митрополита Московского и всея России, книг и от оных Христианских историков, написал житий Святых месяцев шесть, начав от Сентемврия первого числа до Февраля последнего числа, согласующиеся со святыми теми великими книгами во всех историях и повестях и деяниях, Святыми содеянных, в подвизех их и страданиях. И уже написанные тыи Святых жития чтомы бяху по большей части и рассуждаемы от некоторых благородных людей, а наиболее во святой Лавре Печерстей. Ныне же належащу многих благоволению и желанию хотел бы, к душевной Христианам пользе, типом издать, к чесому наипаче возбуждаем есмь, частыми писании от преподобнейшего Архимандрита Печерского. На таковое убо дело, Церкви Божией (яко же мню) не непотребное, вашего верховнейшего Архипастырского ищу благословения. Да тем вашим Архипастырским благословением управляемый, наставляемый и пособствуемый, возмогу предлежаще ми дело добро совершити, рассуждению церковному вдая и типом издая оныя шесть написанные месяцы; яже, егда Божею помощью и благословением вашим Архипастырским, совершатся и издадутся, то (аще Господь восхощет и живы будем) и на прочие простремся, и вашему святейшему челом бити станем о других святых книгах».

Так как из Москвы не было прямого требования на рассмотрение этих новосоставленных Миней, ни запрещения их печатать, то в 1689 году Лавра Печерская приступила к изданию их в свет, начиная с сентябрьской четверти. Архимандрит Варлаам предоставил себе, вместе с соборной братией, окончательное рассмотрение этих книг и этим навлек на себя неудовольствие патриарха, который это принял за явный знак непослушания. Немедленно отправил он обличительную против него грамоту, в которой горячо вступался за иерархические права свои и доказывал необходимость послушания. Строгий блюститель православия, он заметил Лаврским издателям некоторые недосмотры, вкравшиеся в книгу оттого, что не прислали ее предварительно на рассмотрение архипастырское, и велел перепечатать погрешительные листы и остановить продажу не проданных еще экземпляров, с тем чтобы требовать впредь разрешения патриаршего на имеющее продолжаться издание. Однако сам благочестивый составитель Миней не подвергся гневу святительному и даже в это время имел случай лично принять благословение от патриарха Иоакима и слышать из уст его одобрение на продолжение столь полезного труда.

Главнокомандующий русских войск князь Голицын послал гетмана Мазепу в Москву с донесением об успешном окончании своего похода против турок; вместе с ним отправлены были от малороссийского духовенства, вероятно, для разъяснения возникших недоумений, два игумена: святой Димитрий и Кирилловской обители Иннокентий Монастырский. Это случилось в смутную эпоху стрелецкого бунта и последовавшего за ним падения царевны Софьи. Святой Димитрий вместе с гетманом, представлялись сперва царю Иоанну и сестре его в столице, а потом и юному Петру в Лавре Троицкой, куда удалился от козней мятежников и где окончательно их преодолел. Малороссийские посланные были там свидетелями и ходатайства патриаршего за усмиренную царевну. Отпуская игумена, святой Иоаким благословил Димитрия продолжать жития святых и в знак своего благоволения дал ему образ Пресвятой Девы в богатом окладе. Думал ли святой Димитрий, что это было для него не только напутствием на родину, но и как бы предзнаменательным зовом водвориться в России?

По возвращении в Батурин продолжал он еще с большей ревностью заниматься священным трудом своим, сделавшись осторожнее в таком деле, которое имело уже важность для всей Церкви Российской. Для большего уединения оставил он даже свои настоятельские покои и устроил себе маленький домик близ церкви святителя Николая, который называл своим скитом. В келейном дневнике его около этого времени записано вместе с кончиною бывшего игумена Феодосия Гугуревича возвращение из чужих стран постриженика обители Бутуринской Феофана, который ходил учиться философии и богословию по разным землям. Это был будущий знаменитый проповедник и богослов Феофан Прокопович, архиепископ Новгородский. Скоро одни за другим скончались патриарх Иоаким и митрополит Киевский Гедеон; новый первосвятитель Московский, Адриан, поставил на митрополию Киевскую бывшего архимандрита Лавры Варлаама Ясинского, который привез патриаршую благословенную грамоту святому игумену: «Сам Бог, в Троице животворящей благословен сый во веки, воздаст ти, брате, всяческим благословением благостынным, написуя то в книги живота вечного, за твои богоугодныя труды в писании, исправлении же и типом издании, книги душеполезные житий Святых на три месяца первые, Сентемврий, Октоврий и Ноемврий. Той же и впредь да благословит, укрепит и поспешит потруждатися тебе даже на всецелый год, и прочие таковые же жития Святых книги исправити совершенно и типом изобразить в той же ставропигии нашей Патриаршей Лавре Киево-Печерской». Вслед за тем патриарх присовокупляет, что он просит и нового митрополита, и будущего архимандрита Лавры о содействии во всем «искусному, и благоразумному, и благоусердному делателю» (3 октября 1690 г.).

Глубоко тронутый такой святительскою милостью, смиренный Димитрий отвечал патриарху красноречивым посланием, в котором излил все чувства благодарности души: «Да похвален и прославлен будет Бог во святых и от святых славимый, яко даровал ныне Церкви Своей святой такового пастыря, добра и искусна, ваше Архипастырство, иже в начале своего пастырства, первее всех печешися и промышляеши о умножении Божия и Святых Его славы, желающи житиям оным в мир типом изданным быти на пользу всему Христианскому православному Российскому роду. Слава сия всем преподобным есть. Ныне уже и аз недостойный усерднее Господу поспешествующу на предлежаще простру бренную и грешную мою руку, имый Святительство ваше в том деле пособствующее ми, укрепляющее же и наставляющее благословение, еже по премногу возбуждает мя, да сон лености оттряс, повелеваемое ми творю тщательно. Аще и не искусен есмь, не имый толико ведения и возможности, дабы все добро привести к совершенству зачатое дело: обаче о укрепляющем мя Иисусе наложенный святого послушания ярем носити должен есмь, скудоумия моего недостаточное исполняющу Тому, от его же исполнения мы все прияхом и еще приемлем, точию да и впредь пособствует ми, с благословением, богоприятная архипастырства вашего молитва, на ню же зело надеюся». Прилагая к этому свою просьбу о возвращении взятых Четьих Миней, Димитрий заключает: «Аще бы изволил Архипастырство ваше, согласия ради пишиемых нами Святых житий, те же Святые книги трех реченных месяцев на время к моему недостоинству повелеть прислать, потщался бых, помощью Божию, приседая им нощеденственно, почерпсти многую пользу и ту в мир типом издать». (10 ноября 1690 г.)

Возбужденный грамотою патриаршей, решился он оставить все прочее и исключительно посвятить себя начатому труду, чтобы успешнее его довершить, и вторично отказался от настоятельства обители Батуринской, водворившись в уединенном скиту своем. Одним из последних его действий в обители, которою управлял более шести лет, было дарование у себя пристанища ученому труженику Адаму Зерникаву. Он познакомился с ним еще в Чернигове под покровительством знаменитого Лазаря Барановича, и под кровом самого Димитрия окончил трудолюбивую жизнь свою богослов западный, который, оставив свою родину, искал себе другой отчизны в пределах Малороссии, на пути к небесной. В монастыре Димитриевом окончил он свою замечательную книгу о исхождении Духа Святого от единого Отца, вопреки мнений латинских, которые сам прежде разделял как протестант, заимствовавший в этом предмете догматы Римской Церкви. Между тем святой Димитрий приготовил к изданию вторую часть своих Четьих Миней и сам отвез их в типографию Печерскую, но издание замедлилось по строгому пересмотру книги архимандритом Мелетием, который сделался осторожнее после ошибок своего предместника Варлаама. Сам же сочинитель, получив из Данцига обширное описание житий святых издания Боландитов, тщательно занялся сличением их с собственным творением и приготовлением третьей части, потому что удостоился опять новой ободрительной грамоты от патриарха Адриана.

Сколько ни желал уединиться святой Димитрий для своего духовного подвига, не был он оставляем в покое знавшими его высокое достоинство и в деле управления церковного. Новый архиепископ Черниговский Феодосий Угличский, на краткое время заступивший на место Лазаря Барановича еще при его жизни, убедил любителя безмолвия принять управление обители святых первоверховных апостолов Петра и Павла близ Глухова; но едва лишь скончался архиепископ Феодосий, как уже митрополит Киевский Варлаам рукою властною перевел святого на место его пострижения, в обитель Кирилловскую, где еще был ктитором столетний отец его. Он поступил туда на полугодичное время, как бы для того только, чтобы воздать последний сыновний долг своей матери, о кончине коей так отозвалось его любящее сердце в дневных его записках: «В самый Великий Пяток спасительныя страсти мать моя преставися в девятый час дня, точно в тот час, когда Спаситель наш, на кресте страждущий за спасение наше, дух Свой Богу Отцу в руце предал. Имела лет от рождения своего более семидесяти… да помянет ю Господь во Царствии Своем Небесном! Скончалася с хорошим расположением, памятью и речью. О, дабы и мне таковой блаженной кончины Господь удостоил ее молитвами! И подлинно, христианская ее была кончина, ибо со всеми обрядами христианскими и с обыкновенными таинствами, бесстрашна, непостыдна, мирна. Еще же да сподоби ю, Господь, доброго ответа на Страшном Своем суде, яко же и не сомневаюсь о Божием милосердии и о ее спасении, ведая постоянную, добродетельную и набожную ее жизнь. А и то за добрый спасения ее знак имею, что того же дня и того же часа, когда Христос Господь разбойнику, во время вольной своей страсти, рай отверзл, тогда и ее душе от тела разлучиться повелел». В этих словах заключается лучшая похвала и чистой любви сыновней строгого подвижника, и благочестию матери; погребена она самим сыном в Киевском Кирилловском монастыре в 1689 году.

Умилительны такие речи, которые исторглись из обильного любовью сердца, и тем драгоценнее для нас, что в них излилось то, что глубоко таилось в груди святого от взоров мира. Не напрасно взывал Димитрий еще за несколько лет пред этим по случаю частого перехода своего из обители в обитель: «Где-то и мне придется положить голову!» – потому что опять последовала для него перемена в настоятельстве; каждый архиерей желал иметь его в своей епархии, и постоянно спорили о нем Киев и Чернигов. Преемник архиепископа Феодосия, Иоанн Максимович, прославившийся впоследствии на кафедре Сибирской обращением многих тысяч язычников, предложил Димитрию монастырь Елецкий-Успенский в Чернигове, с присоединением и Глуховского, и посвятил его в сан архимандрита. Таким образом исполнилось слово архиепископа Лазаря: «Димитрий получит митру», но вскоре ожидала его и святительская. Не превознесся Димитрий новым своим саном, напротив того, смирение его усугубилось по мере возвышения в степени духовной, и не оставляла его любимая забота о житиях святых, как видно из письма его к другу Феологу, монаху Чудова монастыря, бывшему потом справщиком в московской типографии.

«Вашу братскую любовь ко мне, недостойному, зело благодарствую, занеже изволил честность твоя, от любви своея, в посланиях своих обоих написать ко мне, недостойному, похвалы выше моей меры, нарицающа мя благонравна, благоразумна и света лучи в мир простирающа, и иная тем подобна, яже аще и от любви вашей происходят, обаче зело мя исполняют студа; понеже несмь таков якова же любовь твоя непщует мя быти. Несмь благонравен, но злонравен, обычаев худых исполнен и в разуме далече отстою от разумных; буй есмь и невежа, а светение мое есть едина тьма и прах… Молю же братскую твою любовь помолиться обо мне Господу, свету моему, да просветит мою тьму и изыдет честное от недостойного, и о сем явлена будет ваша ко мне, грешному, совершенная о бозе любы, егда мне вашими святыми молитвами ко Господу за мя помоществовати будете, в спасении моем безнадежном и в предлежащем мне книжном деле. И сие от любви вашея есть, яко благодарения воздаете Богови о моем архимандрию Елецкую возведении о бозе. Аз окаянный, яко же любве вашея, так и архимандрии тоя немь достаню. Всем бо, яко иногда попускает Господь Бог и недостойным, от них же первый есмь аз, приимати церковная честная достоинства. Сие же творит по недоведомым судьбам своим; чего ради в немалом есмь страсе, нося честь выше моего достоинства недостойного. Надеюся же на ваши святыя молитвы, уповая на милосердие Божие, не погибнути с беззаконьми моими. Книгу третью тримесячную житий Святых, Марта, Апреля, Мая, аще мя сподобит Господь, то совершит и типом изображенную видети, не забуду честности твоей, яко же и превысочайшим лицам пошлю, или сам привезу, аще Господь восхощет и живи будем. О сем, честность твоя, буди известен и помоли Владыку Христа о моем окаянстве, да совершим вскоре пишемую нами книгу, помощию того всесильною, и нас, здравых и спасенных, коварствы вражиими ненаветованных, да соблюдет. Аминь».

Два года спустя переведен был святой Димитрий в Спасский монастырь Новгород-Северска; это уже был последний, коим управлял он, будучи попеременно настоятелем пяти обителей и двукратно одной Батуринской. В начале 1700 года окончена была печатанием в Лаврской типографии третья весенняя четверь его Миней за март, апрель и май, и архимандрит Лавры Иоасаф Кроковский в залог особой своей благодарности к подвигу трудившегося прислал ему благословение: икону Богоматери, подаренную царем Алексеем Михаиловичем митрополиту Петру Могиле. Царская икона, принесенная Димитрию бывшим архимандритом Никоном Московского Донского монастыря, была как бы вторичным предвестием зова будущего святителя в первопрестольную Москву. Малороссия уже лишалась своего светильника, которому подобало воссиять на свещнике архиерейских кафедр Сибири и Ростова, дабы с высоты их светить всей Церкви Российской. Императору Петру Великому желательно было распространить свет христианства между инородцами недавно завоеванной Сибири, дабы его благодатное действие могло приникнуть и до дальних пределов Китая. По совещании со святейшим патриархом Адрианом решился он искать в более образованной тогда Малороссии достойного человека, могущего совместить обязанности проповедника язычников с саном святительским на кафедре Тобольска, осиротевшей после кончины благоговейного митрополита Павла. Варлааму Киевскому предписано было прислать в столицу кого-либо из архимандритов или игуменов, мужа ученого и жития непорочного, для кафедры Сибирской, который с помощью Божией мог бы обратить закоснелых в слепоте идолослужения к познанию истинного Бога. Новый пастырь должен был привести с собою двух или трех иноков, которые бы изучили языки китайский и монгольский, дабы служить при вновь устроенной в Пекине церкви. Так далеко и благодетельно досягал орлиный взор великого преобразователя, и митрополит Варлаам не судил никого более достойным этой высокой степени, как архимандрита Северского, известного ему по своей добродетели и учености.

 

 

Святительство Димитрия

 

Димитрий, прибыв в Москву в феврале 1701 года, не застал уже в живых благодетеля своего, патриарха Адриана, и приветствовал государя красноречивым словом, в котором изобразил достоинство царя земного как носящего на себе образ Христов. Месяц спустя, на 50-м году от рождения, был он рукоположен в митрополита Сибирского преосвященным Стефаном Яворским, митрополитом Рязанским, который и сам недавно возведен был в сан этот из игуменов Киевского Николаевского монастыря с назначением в местоблюстители патриаршего престола. Ему поручено было от царя заведование всеми делами упраздненной патриархии. Однако здоровье нового митрополита Сибирского, поколебавшееся от непрестанных занятий, не в силах было бы бороться с суровым климатом дальней его епархии, и притом любимый предмет занятий всей его жизни остался бы неоконченным. До такой степени тревожила мысль эта любителя святых, что он даже впал от того в тяжкую болезнь, и благосклонный государь, узнав при своем посещении о причине болезни, успокоил его царским словом и дозволил на время остаться в Москве в ожидании ближайшей епархии. Не без промысла Божия продлилось более года пребывание его в столице; пришелец Малороссии имел время познакомиться с деятелями государственными и церковными того края, куда вызван был святительствовать в трудную годину преобразований. В Москве началась и дружественная связь его с митрополитом Стефаном, которого мало знал в Киеве; они поняли друг друга, и приязнь их основана была на взаимном уважении, хотя святой Димитрий всегда старался воздавать глубочайшее уважение местоблюстителю патриаршего престола, как бы самому патриарху. Во время продолжительной своей болезни в келлиях Чудова монастыря сблизился он с некоторыми учеными из монашествующих, Кириллом и Феодором, которые были справщиками типографии; тут же нашел и своего старого друга инока Феолога, и все трое оказали ему впоследствии много услуг для его ученых занятий, по предмету которых вел с ними постоянную переписку. Книги о житиях святых и частое проповедание слова Божия приобрели ему в Москве любовь и уважение знатных лиц. Вдова царя Иоанна Алексеевича, царица Параскева Феодоровна, пользовавшаяся особенным вниманием императора, была исполнена глубоким уважением к святителю и нередко наделяла его одеждами и яствами от своей трапезы.

Между тем скончался Иоасаф, митрополит Ростовский, и государь, еще более оценивший заслуги святителя Димитрия, повелел перевести его на вновь открывшуюся кафедру, для Сибирской же нашелся достойный ему преемник в лице Филофея Лещинского, который окрестил многие тысячи остяков, странствуя за ними на оленях по их тундре. Даже после своего удаления на покой, будучи схимником, вызван был он опять на новые подвиги апостольские, когда скончался Иоанн Максимович, бывший архиепископ Черниговский, заступивший его место. Они оба на западе Сибири, епископ же Иннокентий на востоке в Иркутске, впоследствии причтенный к лику святых, в одно время осияли светом христианства всю необъятную Сибирь. Какими чудными мужами Церкви, которые все возникли из пределов Малороссии, утешил Господь великую Россию в славные дни царствования Петрова! Эти три подвижника в Сибири, святитель Димитрий в Ростове, местоблюститель Стефан в столице, ревностный защитник православия и достоинства иерархии, Лазарь и Феодосий в Чернигове, Варлаам в Киеве, кроме других знаменитых святителей собственно русских, святого Митрофана Воронежского, Иова Новгородского, распространявшего просвещение духовное, и иных! Не часто повторяется столь утешительное явление в летописях церковных.

Отсюда начинается для святителя Димитрия новый период жизни; весь посвятившийся заботам пастырским, хотя и не оставлял он своих любимых занятий ученых, здесь явил он себя, по слову апостольскому, таким, каким подобает быть архиерею для своей паствы: «преподобным, незлобивым, нескверным, отлученным от грешников», хотя по немощи человеческой, подобно всем первосвященникам, должен еще был приносить жертвы и о своих погрешностях, принося бескровную жертву за грехи людские, доколе сам не воссиял в ликах святых (Евр.7.26,27). Вступая в свою епархию со всею готовностью посвятить ей остаток своей жизни, на первом шагу уже предвидел он, что тут должно окончиться ее течение, и потому избрал себе место вечного упокоения на краю города, в той обители, в которой остановился, чтобы идти оттуда торжественным ходом, занять кафедру в соборе Ростовском. Новый святитель совершил обычное моление в церкви Зачатия Божией Матери Яковлевского монастыря, основанного одним из святых его предшественников, епископом Иаковом (которого и мощи там почивают), и погрузился в глубокую думу о своем будущем; там же, указав место в углу собора, сказал окружающим его слово псаломное пророка царя Давида, которое обратилось в пророчество и для него самого: «Се покой мой, зде вселюся в век века». И здесь действительно притекают теперь верные к нетленным мощам вновь прославленного угодника Божия. Потом совершил он Божественную литургию в кафедральном соборе Успения Богоматери и приветствовал паству свою красноречивым словом, напомнив ей о древнем союзе Церкви Ростовской с Лаврою Печерскою, откуда нес он своей пастве благословение Божие Пресвятой Богородицы и преподобных Печерских; добрый пастырь беседовал как отец с детьми, кратко излагая взаимные обязанности пасущего и пасомых. Особенно трогательны были слова: «Да не смущается сердце ваше о моем к вам пришествии, дверьми бо внидох, а не прелазя инуде: не исках, но поискан есмь, и не ведах вас, ниже вы мене ведаете; судьбы же Господня бездна многа; тыя послаша мя к вам, аз же приидох, не да послужите ми, но да послужу вам, по словеси Господню: хотяй быти в вас первый, да будет всем слуга. Приидох к вам с любовию: рекл бых, яко приидох, яко же отец к чадом, но паче реку: приидох яко же брат к братии, яки же друг к любезным другом: ибо и Христос Господь не стыдится нас братиею нарицати. Вы друзи мои, глаголет, не к тому нарицаю вас раби (Ин.15), но друзи, а еже честнее и удивительнее, яко и отцами себе нарицает любимыя своя, глаголя: сей ми есть и отец, и мати, иже творит волю отца моего небесного, убо и ваша любовь есте ми, и отцы, и братья, и друзи. Аще же отцом мя воззовете, то аз апостольски к вам отвещаю: чада мои, ими же болезную, дондеже вообразится в вас Христос» (Гал.4:19).

В келейных записках святителя Димитрия написано: «1702 год. Марта 1-го, в неделю вторую Великого поста, взыдох на престол мой в Ростове Божиим изволением», и вслед за тем: «1703 года, Яннуария 6-го, в третий час дня Богоявления Господня, преставися отец мой Савва Григорьевич и погребен в монастыре Кирилловском-Киевском, в церкви Св. Троицы: вечная ему буди память». Этими словами заключается дневник святого Димитрия, который как будто не хочет продолжать своих записок после блаженной кончины статрехлетнего старца-родителя. Не умилительно ли такое сыновнее чувство в великом святителе, и вместе с тем не достойно ли внимания то обстоятельство, что простой сотник Туптало, благочестивый ктитор Кирилловской обители, имел еще до своей кончины утешение если не видеть лично, то по крайней мере слышать, что сын его Димитрий достиг высокой степени святительства и самой митрополии. Все отношения родственные и семейные кончились для святителя и даже самые узы, соединявшие его с родною ему Малороссией; новая обширная семья ростовская окружила его кафедру, и ей посвятил он все свои пастырские заботы в продолжение семи лет, постоянно радея о ее духовном усовершенствовании.

Паства его не имела училищ, которые были только в Москве, и даже лишена была живого проповедания слова Божиего, и потому народ легко увлекался лестными учениями лжи и раскола. С глубокой горестью говорил святитель в одном из своих поучений жителям Ростова: «Оле окаянному времени нашему, яко отнюдь пренебрежено то сеяние, весьма оставися слово Божие, и не вем, кою черное окаевати требе: сеятелей или землю, иереев ли, или сердца человеческие, или обои то купно? Вкупе непотребнии быша, несть творяй благостыню, несть до единаго. Сеятель не сеет, а земля не приемлет; иереи не брегут, а люди заблуждают: иереи не учат, а люди невежествуют; иереи слова Божия не проповедуют, а люди не слушают, ниже слушати хотят; от обою сторону худо: иереи глупы, а людие неразумны». Недостаточное приготовление к священному сану необходимо влекло за собою разные злоупотребления и беспорядки, против которых не замедлил принять пастырские меры заботливый святитель. До нас дошли два его окружных послания к епархиальному духовенству: из них видно, с одной стороны, до какой степени простиралось тогда невнимание священников к важности возложенного на них звания, а с другой стороны, как велика была пастырская ревность святого Димитрия, сокрушавшая зло всеми мерами убеждения и власти.

В первом обличает он некоторых священников своей паствы в том, что они обнаруживают грехи своих духовных детей, открытые им на исповеди, или по тщеславию, или по желанию нанести им вред; святитель убедительно доказывает, что обнаруживать тайны, открытые на исповеди, значит не понимать духа Таинства, оскорблять Святого Духа, который даровал прощение грешнику, противоречить примеру Иисуса Христа, снисходившего грешникам. Нескромный духовник есть Иуда предатель и подобно ему подлежит вечной погибели. Обнаружение тайн совести вредно не только для обнаруживающего, но и для обличаемых, которые не могут после этого искренне каяться и навлекают на себя всеобщее бесславие. Потом святитель обличает священников, которые оставляют бедных прихожан своих больных без исповеди и Причащения Святых Тайн, так что многие умирали без святого напутствия; он угрожает таким пастырям гневом Божиим за то, что затворяют Царство небесное перед человеками, сами не входят и входящим возбраняют войти и предлагает в многолюдных приходах для исправления треб церковных приглашать «придельных» священников. В другом святой Димитрий внушает особенное благоговение к Таинству Животворящего Тела и Крови Христовой. Он обличает иереев, хранящих Святые Дары, приготовляемые для приобщения болящих на целый год, в ненадлежащем месте, и предписывает хранить эти Тайны в чистых сосудах на святом престоле и воздавать им благоговейное почитание; потом увещевает иереев, чтобы они не иначе приступали к священнодействию евхаристии, как с предварительным приготовлением, а по окончании священнодействия пребывали в воздержании и трезвости; также вкратце напоминает им о других обязанностях их в отношении к пастве.

Чувствуя, что одними предписаниями нельзя исправить данного зла, святой Димитрий решился завести училище при архиерейском доме из собственных доходов, и это было первое в Великой России после Московского; оно разделилось на три грамматические класса, насчитывавших до двухсот человек. Святителю желательно было, чтобы выходившие из него умели проповедовать и Слово Божие; сам он наблюдал за их успехами, делал вопросы, выслушивал ответы и, в отсутствие учителя, иногда принимал на себя эту обязанность, а в свободное время толковал избранным ученикам некоторые места Священного Писания и летом призывал их к себе в загородный дом. Не менее заботился он и о нравственном их воспитании, собирал их по праздникам ко всенощной и литургии в соборную церковь, и по окончании первой кафизмы все должны были подходить к его благословению, дабы мог видеть: нет ли отсутствующих? В Четыредесятницу и прочие посты обязывал каждого говеть, сам приобщая Святых Тайн всех учеников, а когда бывал болен, посылал им приказание, чтобы каждый прочитывал за него молитву Господню по пяти раз в воспоминание пяти язв Христовых, и это врачество духовное облегчало его болезнь. Обращение его с юными воспитанниками было совершенно отеческое, и часто повторял он им в утешение предстоявшей разлуки: «Аще сподоблюся получить от Бога милость, тогда и о вас буду молить, дабы и вы также от него получили милость: писано бо есть: да иде же есмь аз, и вы будете» (XIV.4). Окончившим курс давал он места при церквах по собственному усмотрению и старался внушить клирикам более уважения к их должности, посвящая их в стихарь, чего прежде не бывало в Ростове.

Такие постоянные занятия не сокращали деятельности святого в любимом труде его описания житий святых, для которого собирал сведения через своих московских знакомых. Два года после его водворения в Ростове окончена была и последняя летняя четверть Четьи Минеи, а также отправлена в Киев для печати. Радостно извещал он о том в Москве друга своего Феолога: «Сорадуйтесь мне духовно, яко споспешеством ваших молитв сподобил меня Господь Августу месяцу написать аминь и совершить четвертую житий Святых книгу; твоему же дружелюбию известную, ведая вашу к моему недостоинству братскую любовь и желание книге нашей прийти к совершению. Слава Богу совершишася, прошу помолиться не вотще быти пред Господом худому нашему труду». А в летописях архиереев Ростовских, хранящихся при соборе, рукою святителя замечено: «В лето от воплощения Бога Слова, месяца Февруария, в 9-й день на память св. мученика Никифора, сказуемого победоносца, в отдание праздника Сретения Господня, изрекшу Св. Симеону Богоприимцу свое моление: ныне отпущаещи раба Твоего, Владыко, в день страданий Господних пятничный, в оньже на кресте рече Христос: совершишася пред субботою поминовения усопших и пред Неделею Страшного суда, помощью Божиею, и Пречистой Богоматери, и всех Святых молитвами, месяц Август написася. Аминь».

 

Подвиги против раскола

 

При всех своих занятиях святитель по возможности обозревал свою паству и при вторичном посещении города Ярославля в 1704 году торжественно переложил мощи святых князей, Феодора Смоленского и чад его Давида и Константина, в новую раку, устроенную усердием граждан, отчасти и его собственным; по любви своей ко всем угодникам Божиим уделил он и себе малую часть мощей их на благословение. Посетив опять на следующий год Ярославль, он был озабочен вразумлением некоторых из числа меньшей братии его обширной паствы – их встревожило повеление царское о брадобритии, потому что они, по слепоте своей, почитали лишение бороды за искажение образа Божия. Святитель сам рассказывает, как однажды при выходе из собора после литургии два не старых человека остановили его с вопросом: как повелит им поступить, потому что они предпочитают положить лучше головы свои на плаху для отсечения, нежели бороды. Не приготовленный к ответу святой Димитрий спросил только у них: «Что отрастет? голова ли отсеченная или борода?» – и на их ответ: «Борода», – сказал им в свою очередь: «И так лучше нам не щадить бороды, которая столько же раз отрастет, сколько ее будут брить; голова же отсеченная – только в воскресение мертвых». После такого вразумления увещевал он и сопровождавших его граждан покоряться во всем предержащей власти, по слову апостольскому, и не в зримом, внешнем образе, разуметь подобие Божие. Впоследствии написал он по этому предмету целое рассуждение, которое было неоднократно печатано по воле государя; это был первый опыт состязания его с раскольниками, ему неизвестными до пришествия из Малороссии.

«Аз смиренный не в сих странах рожден и воспитан, – писал он, – ниже слышал когда о расколах, в стране сей обретающихся, ни о разнствии вер и нравах раскольничьих; но уже здесь, по Божию изволению и по указу государя жити начав, уведех слухом от многих донесений». Тогда же, для назидания своей паствы, кроме устного проповедования слова Божия, написал он катехизические наставления в более доступном виде вопросов и ответов о вере, а также зерцало православного исповедания и еще двенадцать статей о пресуществлении хлеба и вина в Тело и Кровь Господа нашего Иисуса Христа.

Были у него и другие заботы о благосостоянии вверенного ему духовенства, по случаю переписи для распределения в военную службу детей священно- и церковнослужителей, так как тогда великая была нужда в людях всякого звания для тяготевшей над Россией шведской войны. Неутешительно было и оскудение архиерейского дома, потому что все вотчины состояли под монастырским приказом, но и то немногое, чем мог пользоваться святитель, употреблял он на училища убогих. До чего доходило собственное его убожество, видно из его письма к Феологу; он извиняется, что не имеет лошадей, дабы привезти его к себе, ибо сам чуть не пешком бродит: «Ни коня, ни всадника, оскудели овцы, и лошадей нет». Впрочем, как он впоследствии выразился в своем завещании: «С тех пор, как принял на себя иноческий образ и обещал Богу нищету произвольную, даже до приближения ко гробу, не собирал я имения, кроме книг святых; ни злата, ни сребра, ни излишних одежд, кроме самых нужных, но старался соблюсти нестяжение и нищету иноческую духом и самим делом, полагаясь во всем на Промысл Божий, никогда меня не оставлявший». Но здоровье его, истощенное многими трудами, час от часу оскудевало, и это побудило написать свою духовную перед Пасхой 1707 года.

За год пред тем посетил он еще однажды Москву, куда был вызываем на чреду для совещаний, как то бывало при патриархах, и там много говорил поучений церковных. Опытность его была весьма полезна для друга его, местоблюстителя Стефана, к нему обращались и отдаленные архиереи, привлеченные его славою как духовного писателя и витии. Митрополит Казанский Тихон, перенесший в кафедральный собор свой мощи святителя Гурия, просил составить для него службу и похвальное слово, что исполнил святой Димитрий с тою же любовью, с какой писал самые жития святых. Он составил для Казани еще две службы, в честь чудотворной иконы Богоматери и святых мучеников Кизических, которые и до сих пор там совершаются. Душа его, проникнутая помазанием Духа Святого, часто изливалась в кратких духовных творениях, исполненных умиления, которое, истекая из столь благодатного источника, спасительно действовало на читателей.

Таковы его «Врачество духовное на смущение помысла, от разных книг отеческих вкратце собранное» и «Апология в утоление печали человека, сущего в беде и озлоблении», и еще: «Внутренний человек в клети сердца своего, уединенно поучающийся в тайне»; самое их название уже выражает внутреннее достоинство. Умилительна его молитва исповедания к Богу повседневного, от человека, полагающего спасения начало, и исповедание общее грехов, глаголемое перед иереем, которое влагает он в уста каждому человеку, не имеющему довольно смелости выразить их добровольно. Возвышенно размышление святителя о причащении Святых Тайн, в созерцание которых любил часто погружаться; он еще оставил ним краткое о них воспоминание на каждый пяток, вместе с трогательным целованием язв Господа нашего Иисуса Христа, с богомысленным им поклонением и плачем на погребение Христово. Тут ясно слышится голос души в созерцании спасительных страданий Спаса своего, сопутствующий ему от Гефсимании до Голгофы, души, которая, по любви своей к Распятому, может воскликнуть вместе с апостолом: «Мне же да не будет хвалитися, токмо о Кресте Господа нашего Иисуса Христа» (Гал.6:14).

Иногда любовь эта изливалась в слезах скорби; видя бездыханным источник жизни, взывает он: «Камо грядеши несомый, сладчайший Иисусе? камо от нас грядеши, надежде и прибежище наше? камо, свете наш, заходиши от очию нашею? незаходимое солнце, како познаваеши свой запад?

Станите носящии носящего весь мир дланию! станите носящии понесшего бремя греховное всего рода человеческого! носящии станите, его же ради ста солнце и луна в чину своем, на Кресте того зрящи».

«Не браните нам детем приходити ко отцу, аще уже и умершу; не браните чадом поплакати о общем всех родителе, иже породил есть нас кровию своею. Дадите ноне малые излияти слезные от очес капли над тем, иже от всего тела для нас изобильные источи крове своея потоки, от ребер же с кровию воду».

Еще одно духовное назидательное творение приписывается святителю Ростовскому, по глубокому чувству веры и благоговения, которым оно исполнено: это Алфавит духовный, или Лествица восхождения духовного, разделенная на 33 ступени, по числу лет Господних, в подражание высокому творению Лествичника Синайского. Но сам Димитрий относил его великому подвижнику Исаии Коныстенскому, который, подобно древнему Илариону Печерскому, из пещер Антониевых взошел на кафедру Киевскую. Однако и до сих пор общее мнение украшает его именем святого Димитрия.

Но так как ревностный труженик при всех своих пастырских заботах не мог оставаться долго без постоянного труда, то, по окончании многолетнего своего подвига житий святых, почувствовал потребность в такой книге, которая бы могла знакомить читателя с судьбами Церкви в древние ее времена. Он решился составить летопись, или Священную историю, в таком виде, чтобы служила руководством для проповедников. Смиренно сообщил он новую мысль свою другу местоблюстителю:

«Под названием и образом летописца желал бы я некие полезные нравоучения писать, дабы не только историями увеселять читателя, но и нравоучениями учить. Сие есть мое намерение, если не для других (ибо кто аз, дабы учить ученых мужей), то по крайней мере для меня самого». Ревностно начал он собирать для этого предмета летописи церковные, славянские, греческие, латинские и обращался с просьбою в Москву к Феологу, дабы пополнил ему недостаток хронографов ростовских. По мере того, как подвигалась летопись, он пересылал труд свой митрополиту Стефану на рассмотрение, смиренно прося его рассудить, будет ли на пользу Святой Церкви или нет, и благодаря искренно за все его замечания. Но в то же время и сам укреплял духовно местоблюстителя патриаршего на его трудном поприще: «Молю, елико могу, Господа крепкого и сильного, да укрепит ваше Архиерейство в ношении толь тяжкого креста. Не изнемогай, Святитель Божий, под таковыми тяжестями! ветвь под тяжестью всегда плодотворит. Не мни быти тщи труды свои пред Богом, глаголющим: приидите ко Мне все труждающиеся и обремененные (Мф.11:28). Велико воздаяние понесшим тяготу и вар дне! Не суть суетны, ими же благоразумно управляется корабль Церкве Христовы во время толиких обуреваний. Ублажаете, преосвященство ваше, уединение, ублажаю и аз; но и святого Макария Египетского рассуждение не худо, который о пустынниках и о труждающихся во градах и для людской пользы пишет сице: овыи (пустынножители), имуще благодать, о себе только пекутся; иные же (учители и слова Божия проповедники) иных души пользовати тщатся: сии оных много превышают. Подвизайся о укрепляющем вас Иисусе, подвижниче Христов! Бремя сие не по случаю какому наложися вашему Святительству, но смотрением Божиим; зане же и венец праведного воздаяния ждет вас; иго Христово благо носити: буди и бремя его вам легко».

Однако, несмотря на все усилия святого Димитрия, летописный труд его не был доведен до конца, частью по его болезни, а частью от настоятельных нужд епархии, хотя и желал он весьма окончить Священную историю, как это видно из его письма к Феологу: «Чего убо мне, бессильному, надеятися? Страх смерти нападе на мя… а дело книгописное как останется? Будет ли кто охотник приняться за него и вершити? а еще много надобно в том деле трудитися: годом его не свершишь и другим годом насилу к свершению поспеть, а конец при дверех, секира при корене, коса смертная над главою. Увы мне! не жаль мне ничего, ниже имам чесого жалети, богатства не собрах, денег не накопих, едино мне жаль то, яко начатое книгописание далече до совершения; а еще и о Псалтыри помысл бывает. Думка за морем, а смерть за плечами». Летописец остановился на шестом столетии четвертой тысячи лет.

Другой, более необходимый труд предстоял ему пред исходом жизни: направить к истине совращенные умы некоторых из своей паствы. Вскоре после Пасхи 1708 года святитель узнал, что в его кафедральном городе и других городах и селениях кроются лжеучители. Священник ростовский донес ему, что один из его прихожан не хочет воздавать должного чествования ни святым иконам, ни мощам, и святитель из личного разговора убедился в его закоснелости, когда хотел пастырски его вразумить. Скиты раскольнические из лесов Брянских, в пределах Калужских, проникли в его епархию, которой угрожали с другой стороны своим лжеучением костромские и нижегородские скиты; раскольники сманивали легковерных, особенно из числа женщин. Не видя в своем духовенстве людей, способных действовать против угрожающего раскола, решился он сам подать благой пример и сильное оружие против нелепых толков. Простым вразумительным словом объяснил он народу вредное на них влияние брянских лжеучителей и неосновательность их мнений, и, как истинный пастырь, не стеснялся никакими светскими отношениями, когда должен был стоять за правду. Священник его епархии явился защитником мнений раскольничьих; святитель после строгого исследования отрешил его от должности и велел как вдовому искать себе место где-либо в монастыре; но виновный тайными путями нашел доступ к царице, и она ходатайствовала за него пред святым Димитрием. Тогда блюститель православия представил царице весь ход незаконного дела и смиренно просил ее не гневаться на то, что не может изменить своего решения. «Много было мне от него досады, – писал он, – пред многими бо людьми хуля мое смиренное имя, нарицал меня еретиком и римлянином и неверным: обаче все то ему прощаю Христа ради моего, иже укоряем противу не укоряше и стражда терпяще; взирая на незлобие Спаса моего, тому попу простих, священства не запретих, и дах ему волю избрати себе где место, в монастыре коем-либо пострищися. Но гнева Божия на себе боюся, аще волка, в одежде овчей суща, пущу в стадо Христово погубляти души людские раскольническими ученьями. Молю убо Ваше Царское Благородие, не положите гнева на мя, богомольца своего, что не могу соделати вещи невозможной».

Узнав, что расколоучители усилились особенно в Ярославле, он сам туда поехал в ноябре 1708 года и убедительным словом проповедовал о неправости веры раскольничьей и истине православия в защиту знамения честнаго креста. Не довольствуясь живым словом, начал он составлять письменные обличения мнений раскольничьих, для чего отложил дело летописное, которое столько его занимало, помышляя в себе, как писал он к Феологу, что: «…Бог не истяжет его о летописи, о том же, если молчать будет против раскольников, истяжет». Святитель, как бы предчувствуя, что и году жизни ему не осталось, поспешил делом так, что к Великому посту оно совсем почти окончилось. Это был его знаменитый «розыск о Брынской вере» или полное обличение против раскольников; последний труд, которым подарил он отечественную Церковь, как твердый щит от лжеучения, которым хотел оградить паству и после своей кончины. Изумительно, с какой быстротой написал он свою многосложную книгу, собирая отовсюду изустные верные сведения о сектах и толках раскольничьих от людей, живших по их скитам и обратившихся к истине. Благой пример святителя воздвиг и нового подвижника против раскольников в лице Питирима, бывшего строителя Переяславского, который послан был действовать против них на Киржач и многих обратил впоследствии в сане епископа Нижегородского. Святой Димитрий искал сведений против раскола и в Москве, у своих ученых друзей, прося их тщательно рассмотреть священную утварь соборов, могущую служить обличением неправды.

Даже в последних своих письмах постоянно извещал он Феолога о новом своем сочинении, которое занимало всю его деятельность, хотя и скучал такого рода прениями и надеялся довершить его к Светлому празднику, жалуясь только на недостаток писцов. Этой книгой окончились письменные труды святителя на сорокадвухлетнем иноческом его поприще и семилетнем святительстве в Ростове. Повторяя вместе с Давидом: «Пою Богу моему, дондеже есмь», он говорил, что мы долженствуем что-либо делать во славу Божию, да час смертный не в праздности нас застанет, и помышлял возвратиться к своему Летописцу, если Бог поможет его немощи; но она его одолела на пятьдесят восьмом году от рождения, ибо силы его, изнуренные многолетними трудами, более и более ослабевали, и уже за год до своей кончины писал он в Москву к своим друзьям: «Бог весть, могу ли начатое совершить? понеже часто и мои недугования перо пишущее от руки отъемлют и писца на одр повергают, гроб же очам представляют, а к тому очи мало видят и очки не много помогают, и рука пишущая дрожит, и вся храмина тела моего близ разорения».

Таковы были подвиги святительские святого Димитрия, но кто исчислил его келейные подвиги? Ибо он был бодрый молитвенник и постник и как писаниями своими внушал другим заповеди поста и молитвы, так и собою подавал пример к их исполнению. Во все дни пребывал он в воздержании, вкушая мало пищи, кроме праздников, а в первую неделю Четыредесятницы однажды только разрешал себе пищу, в Страстную же неделю только в Великий Четверг, и тому же научал своих присных. Он советовал им при каждом ударении часового колокола памятовать час смертный, ограждая себя крестным знамением с молитвами: «Отче наш» и «Богородице». Приходивших к нему в келлию не отпускал без назидания и благословения малыми иконами и все свои небольшие келейные доходы употреблял на добрые дела, промышляя о вдовах и сиротах; часто при раздаче милостыни ничего не оставалось у самого для потребы житейской. Нередко собирал он в свою крестовую палату нищих, слепых и хромых, раздавая им одежду вместе с хлебом, ибо он, подобно Иову, был оком слепых, ногою хромых и утешителем своей паствы. Непрестанно ожидая своего исхода по умножению болезни и опасаясь, чтобы не стали искать после его кончины мнимых богатств, святитель за два года до кончины написал свою духовную, в которой излилась пред Господом и человеками вся его высокая христианская душа, исполненная любви к ближним и глубочайшего смирения.

«Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь. Се аз, смиренный архиерей Дмитрий, митрополит Ростовский и Ярославский, слушая гласа Господа моего, во Святом Евангелии глаголющего: будите готови, яко в он же час не мните, Сын человеческий приидет (Мф.24:44); не весть бо, когда Господь дому приидет, вечер, или полунощи, или в петлоглашение, или утро, да не пришед внезапну, обрящет вы спяща (Мк.13:35), того гласа Господня слушая и бояся, еще же и чаете недугованием одержим бывая, и день от дне изнемогая телом, и чая на всяко время онаго Господом глаголанного нечаянного часа смертного, и по силе моей приуготовляяся ко исходу от сея жизни, судих сею духовною грамотою моею вестно сотворити всякому; иже восхощет по кончине моей взыскивати имения моего келейно, во еже бы не трудитися ему вотще, ни истязовати служивших мне Бога ради, да весть мое сокровище и богатство, еже от юности моея на собирах (сие не тщеславяся реку, но да искателем моего по мне имения вестно сотворю); отнележе бо приях святой иноческий образ и постригохся в Киевском Кирилловом монастыре в осьмнадцатое лето возраста моего и обещал Богову нищету извольную имети: от того времени даже до приближения моего ко гробу не стяжевах имения и мшелоимства, кроме книг святых, не собирал злата и сребра, не изволях имети излишних одежд, ни каких-либо вещей, кроме самых нужд: но нестяжание и нищету иноческую духом и самим делом по возможному соблюсти тщахся, не пекийся о себе, но возлагаяся на Промысл Божий, иже никогда же мя остави. Входящая же в руце мои от благодетелей моих подаяния и яже на начальствах келейный приход, тыи истощевах на мои и на монастырские нужды, идеже бех во игуменех и архимандритех, такожде и во архиерействе сый, не собирах келейных (иже не многи бяху) приходов, но ово на мои потребы та иждивах, ово же на нужды нуждных, идеже Бог поведет. Никто же убо да трудится по смерти моей, испытуя или взыскуя какового-либо келейнаго моего собрания; ибо ниже на погребение что оставляю, ни на поминовение, да нищета иноческая наипаче на кончине явится Богу: верую бо, яко приятнее Ему будет, аще и едина цата по мне не останет, нежа еда бы многое собрание было раздаваемо. И аще мене, тако нища, никто же восхошет обычному предати погребению, молю убо тех, иже свою смерть памятствуют, да отвлекут мое грешное тело в убогий дом, и тамо между трупами да повергнут е. Аще же владычествующих изволение повелит мя, умерша, погребсти по обычаю, то молю христолюбивых погребателей, да погребут мя в монастыре Св. Иакова, епископа Ростовского, во угле церковном, идеже место ми наименовах, о сем челом бью. Изволяяй же безденежно помянути грешную мою душу в молитвах своих Бога ради, таковый и сам да не поминает мя нища, ничтоже на поминовение оставльша: Бог же да будет всем милостив и мне грешному во веки. Аминь».

«Сицевый завет: се моя духовная грамота: сицево о имении моем известие. Аще же кто известию сему, не емля веры, начнет со испытанием искати по мне злата и сребра, то аще и много потрудится, ничто же обрящет, и судит ему Бог».

Святой Димитрий объявил завещание свое заблаговременно другу своему, местоблюстителю патриаршему Стефану, и они положили между собой взаимный обет: чтобы тот из них, кто переживет другого, совершил погребальную службу над усопшим собратом. Стефану, младшему по годам и бодрому по силам, досталось воздать этот последний долг своему другу. За несколько дней до кончины святой Димитрий, услышав, что благочестивая царица Параскева Феодоровна собирается в Ростов для поклонения чудотворной иконе Богоматери, которую должны были принести из Толгской обители, сказал казначею своему, иеромонаху Филарету, предвещая ему свою кончину: «Се грядут в Ростов две гостьи, Царица Небесная и царица земная, токмо я уже видеть их здесь не сподоблюся, а надлежит к принятию оных готову быть тебе, казначею».

За три дня до преставления начал он изнемогать, однако в день своего Ангела, святого великомученика Димитрия Солунского, служил по обычаю литургию в соборной церкви, но уже не в силах был говорить поучение. Один из певчих читал приготовленное им по тетрадке, святитель же сидел в царских дверях, изменившись в лице от тяжкой болезни. Несмотря на то, он принудил себя присутствовать и при обычной трапезе в крестной палате, хотя ничего не вкушал. На другой день приехал из Переяславля преданный ему архимандрит Варлаам и был принят им с любовью. Во время их духовной беседы прислала бывшая кормилица царевича Алексея Петровича, инокиня Евфросиния, из рода Казинских, жившая близ архиерейского дома, просить святителя, чтобы навестил ее, болящую. Изнемогающий сам от болезни, отказался идти, хотя и много уважал ее добродетельную жизнь; но она вторично прислала убедительно просить, чтобы хотя на краткое время посетил ее; подвигнутый советом архимандрита, который полагал, что малое движение будет ему полезно, святитель решился исполнить желание благочестивой инокини после вечернего пения, но уже с трудом мог дойти обратно до своей келлии. Он поручил казначею своему угостить архимандрита, и сам, поддерживаемый служителями, немалое время ходил по келлии, думая облегчиться от удушливого кашля; потом велел призвать к себе в келлию певчих, чтобы еще раз усладить слух свой духовным пением гимнов, которые сам некогда составил, как-то: «Иисусе мой прелюбезный! Надежду мою в Бозе полагаю! Ты мой Бог, Иисусе, Ты моя радость!» Во все время пения внимательно слушал святой Димитрий, прислонясь к печке и греясь духовно более, нежели телом. С благословением отпустил он каждого из певчих и одного только любимого при себе удержав, который был ему усердный сотрудник при переписке его творений. Простодушно начал ему рассказывать болезненный святитель о своей жизни, чувствуя уже ее исход: как ее провождал в юности и в совершенном возрасте, как молился Господу, Пречистой Его Матери и всем угодникам Божиим, и присовокупил: «И вы, дети, молитесь так же».

Наконец сказал: «Время и тебе, чадо, идти в дом свой»; когда же певчий, приняв благословение, хотел удалиться, святитель проводил его до самых дверей и поклонился ему почти до земли, благодаря его за то, что много трудился, переписывая его сочинения. Содрогнулся певчий, видя столь необычное провождение своего пастыря, и с благоговением сказал: «Мне ли, последнему рабу, так поклоняешься, владыко святый?» И с кротостью опять сказал ему смиренный владыка: «Благодарю тебя, чадо», – и возвратился в келлию; певчий же, заплакав, ушел в дом свой. Тогда святитель велел разойтись всем своим служителям, сам же, заключившись в особой келлии как бы для того, чтобы несколько отдохнуть, пребыл в молитве до своего преставления. На рассвете взошедшие служители нашли его на коленях, как бы молящегося, но какою печалью исполнилось их сердце, когда увидели его уже усопшим на молитве. Ударили трикраты в большой колокол; певчий, еще накануне с ним беседовавший, услышав сей горестный глас святительского преставления, немедленно прибежал в архиерейские палаты и еще застал пастыря своего и отца стоящим на коленях в том положении, в каком предал праведную душу свою Богу.

Усопший облачен был в святительское одеяние, которое сам себе приготовил, и вместо послания положены были ему, по благовременному его приказанию, разные его сочинения, вчерне писанные его рукою; тело усопшего пастыря вынесено было в крестовую его церковь Всемилостивого Спаса, что на сенях, близ той келлии, где он скончался. Когда огласилось в Ростове о преставлении доброго и чадолюбивого пастыря, почти весь город стекся к честному его телу, и поднялся горький плач народа о добром пастыре, учителе и заступнике, оставившем сиротами свою паству. В тот же день благочестивая царица Параскева с тремя дочерьми-царевнами: Екатериною, Параскевою и Анною Иоанновнами, прибыла после обедни в Ростов и весьма сокрушалась, что не удостоилась получить благословение святителя пред его исходом. Она велела отслужить соборную панихиду над усопшим и пошла на сретение чудотворной иконы в Богоявленский монастырь, откуда принесена была с торжеством в Ростовскую соборную церковь, дабы главная святыня осиротевшей епархии осенила усопшего пастыря. Туда же в присутствии царицы с подобающей честью перенесено было тело святительское и вторично совершена соборная панихида в ее присутствии: такую почесть судил Господь воздать блаженному своему угоднику! Завещание его было немедленно послано в Москву в монастырский приказ, и во исполнение его предсмертного желания велено было в Яковлевском монастыре приготовить могилу в соборной церкви Зачатия Богоматери, в углу с правой стороны, и выстлать ее камнем; но по небрежению могильщиков, не без особого, впрочем, Промысла Божия, не была выстлана камнем могила, а только сделан обруб деревянный, который от сырости скоро сгнил, и это послужило впоследствии к обретению мощей святителя.

Около месяца пребывало тело святого Димитрия в соборной его церкви нетленно, и во все это время совершались над ним панихиды всенародные. Уже в последних числах ноября прибыл в Ростов местоблюститель патриаршего престола митрополит Стефан исполнить данный им обет другу, и когда вошел в кафедральный собор, много плакал над гробом усопшего. Тогда настоятели монастырей ростовских, соборные священники и многие из почетных граждан приступили к митрополиту, умоляя его погребсти тело любимого ими святителя в соборной церкви, подле его предместника Иоасафа, где и всегда погребались митрополиты ростовские: но местоблюститель патриарший не решился изменить воли своего друга. Он сказал просящим: «Так как при самом вступлении своем на епархию Ростовскую преосвященный Димитрий предварительно сам избрал себе место упокоения в Яковлевском монастыре, то имею ли я право изменить оное?»

В назначенный для погребения день 25 ноября местоблюститель патриарший отслужил торжественную литургию в кафедральном соборе и надгробное пение со всеми священнослужителями города Ростова, причем сказал приличное слово в память усопшего. Потом в сопровождении всего клира и народа, со многим плачем и чрезвычайным торжеством перенесено святое тело в Яковлевский монастырь, где и положено, по завещанию, в правом углу соборной церкви, и надгробные стихи написаны были самим местоблюстителем Стефаном. Замечательно, по любви святителя к воспоминанию страстей Господних, стечение дней для него значительных: скончался он в день пятничный, вскоре после своего тезоименитства, и погребен месяц спустя, также в день пятничный, посвященный памяти Распятия Господня, и обретение святых мощей его случилось также в день пятничный, ибо этот великий подвижник, собиравший во все течение своей жизни на пользу всего православного христианского рода жития святых, написанных на небесах в книге вечной, и сам вскоре после своего отшествия от сей маловременной жизни удостоился быть вписанным вместе с ними в той же вечной книге перстом Божиим и увенчаться венцом нетления.

После 42 лет, протекших от его погребения, 21 сентября 1752 года, при разобрании опустившегося помоста в церкви Зачатия Богоматери обретены были нетленными его святые мощи в согнившем гробе, равно как и святительская его одежда, и от них, как от благодатного источника, начали истекать исцеления одержимых различными болезнями: слепые прозревали, немые говорили, расслабленные двигались, и бесы изгонялись молитвами, совершавшимися при святых мощах. Внимая этим ясным указаниям Божественного Промысла, Святейший Синод по свидетельствовании святых мощей и бывших чудес причислил святителя Димитрия к лику новоявленных чудотворцев Российских 22 апреля 1757 года. Преемнику его по кафедре Ростовской, митрополиту Арсению, поручено было составить жизнеописание святого, а службу ему написал Амвросий, епископ Переяславский, впоследствии архиепископ первопрестольной столицы, где мученически окончил дни свои. В следующем году благочестивая императрица Елизавета по усердию к святителю устроила для мощей его серебряную раку, а в 1763 году императрица Екатерина после своего царского венчания пешком совершила путешествие из Москвы в Ростов для поклонения мощам святого Димитрия и переложения их в приготовленную раку, которую сама несла вместе с архиереями при торжественном обхождении храма: такая царственная почесть была опять воздана угоднику Божию.

Совершаются и до сих пор благодатные исцеления при мощах святителя, над которыми, уже в наше время, 40 лет неусыпно бодрствовал другой подвижник, гробовой старец иеромонах Амфилохий, оставивший по себе благую память и возлегший как бы на страже у порога церковного того храма, где покоятся мощи святителя (там же в преддверии почивает и его благочестивый племянник архимандрит Иннокентий, долго бывший настоятелем Яковлевской обители). Прославим Господа, по неизреченной Своей милости проявившего столько благочестия уже во дни наши, в смиренном городе Ростове, и прославившего там многими чудесами нового великого светильника Российской земли, который является скорым помощником для призывающих его святое имя. Молитвами этого великого православия ревнителя и искоренителя расколов, целебника Российского и цевницы духовной, уцеломудряющей всех своими писаниями, да сподобимся и мы быть написанными в книге жизни Агнца Божия вместе со всеми от века ему угодившими, к лику коих причислен и святитель Ростовский Димитрий.

С 10 ноября 1991 г. честные мощи святителя Димитрия пребывают в Яковлевском храме, справа от царских врат. У гробницы святителя вновь возносится ему теплая и смиренная молитва: «О всеблаженне святителю Дмитрие…».

По материалам сайта: https://azbyka.ru/days/sv-dimitrij-rostovskij

 

Тропарь святителя Димитрия, глас 8

Православия ревнителю и раскола искоренителю,/ Российский целебниче и новый к Богу молитвенниче,/ списаньми твоими буих уцеломудрил еси,/ цевнице духовная, Димитрие блаженне,// моли Христа Бога спастися душам нашим.

 

Кондак святителя Димитрия, глас 4

Звезду Российскую, от Киева возсиявшую,/ и чрез Новград Северский в Ростов достигшую,/ всю же страну сию ученьми и чудесы озарившую,/ ублажим златословеснаго учителя Димитрия:/ той бо всем вся написа, яже к наставлению,/ да всех приобрящет, якоже Павел, Христу// и спасет правоверием души наша.

 

Преподобный Феофил Киевский, Христа ради юродивый

Прп. Феофил Киевский (1788–1853), в миру Фома, в детстве был чудесно спасён от гибели — его топили в реке и бросали под мельничное колесо, но Бог хранил младенца. Воспитанный в монастыре, он принял постриг и подвизался в Киево-Печерской лавре и Китаевой пустыни, избрав путь юродства. Прославился прозорливостью, обличением грешников и чудесами, например, накормив странников кашей из трав и камней. Предсказал императору Николаю I тяготы Крымской войны. Скончался, предузнав свою кончину. Канонизирован в 1993 году.

 

 

Когда один наивный бедняк спросил блаженного старца Феофила, как он достиг того, что умеет и будущее предсказывать, тот ответил: «А ты вырви у себя ресницу и попробуй завязать на ней два узелка». Бедняк попробовал, но у него не получилось завязать даже и одного, и тогда он сказал, что это слишком трудно. «Вот и мне это с таким трудом досталось», – ответил старец.

Богом хранимое дитя

 

«В мире будете иметь скорбь» (Ин. 16, 33), – говорится в Евангелии, и «если Меня гнали, будут гнать и вас» (Ин. 15, 20). Эти слова в полной мере исполнились в жизни блаженного Феофила от самых первых дней его появления на свет. Произошло это в октябре 1788 года. Тогда в городе Махновке Киевской губернии, в семье священника Андрея Горенковского и жены его Евфросинии, родилось двое близнецов. Одного из них назвали Фомой – это и был будущий святой.

Избранничество угодника Божия было отмечено с самого рождения тем, что он не хотел принимать молочной пищи и поэтому отворачивался даже от материнской груди. Евфросиния вынуждена была кормить его картофельной кашицей и отваренными овощами. Однако то, что от самого рождения проявилось, как незаурядный аскетизм младенца, мать понимала по-своему и сразу же невзлюбила своё родное дитя. Несмотря на то, что муж её был священником, женщина была подвержена глубокому суеверию, и, подстрекаемая многими соседками, стала считать, что ребёнка ей подменили при рождении. Евфросиния сама называла Фому не иначе, как «уродом» или «упырём», «обменком».

В своём помрачении женщина дошла до того, что решила убить собственное дитя. Для этого она подговорила свою служанку утопить Фому в реке. Но когда та бросила ребёнка в реку, повторилось чудо, некогда произошедшее с пророком Моисеем: Фома не утонул, а бережно был перенесён течением на другой берег. Такое повторилось с ним дважды. Тогда служанка поняла, что необычный ребёнок хранится Промыслом Божиим, и отнесла его назад Евфросинии, отказавшись причинять ему какой-либо вред. Однако даже рассказ о случившемся не остановил озлобленную мать. Она решила сама довести дело до конца.

Схватив Фому, Евфросиния побежала к водяной мельнице и бросила дитя под колесо. Будучи уверена, что ребёнок погиб, она поспешно удалилась. Однако в тот самый момент, когда жернова должны были раздавить дитя, колесо остановилось. От большого напора удерживаемой воды произошёл необычайный шум, на который выбежал мельник. Увидев на воде Фому, над которым нависло колесо, он быстро схватил младенца на руки, и после этого мельница сразу же снова заработала.

Свидетелем всего происходящего была служанка Евфросинии. Она и рассказала мельнику обо всем. Тогда вместе они решили втайне от матери отнести Фому его отцу, поведав обо всём, что с ребёнком случилось. Опечаленный такой нелюбовью матери к сыну, священник подыскал для Фомы кормилицу, которая бы воспитывала младенца подальше от дома. Кормить мальчика пришлось мягким хлебом, смоченным медовой водой. Мальчик стал быстро крепнуть и подрастать. Однако прошло совсем немного времени, как скончался его отец.

 

Скиталец с юных лет

 

Перед смертью священник Горенковский просил мельника, бывшего свидетелем чудесного спасения ребёнка, взять к себе Фому на воспитание. Мельник с радостью согласился. Однако быстро ширились слухи о необычном младенце, и вскоре один зажиточный крестьянин из соседнего села, не имевший наследников, попросил мельника отдать ему Фому для усыновления. Желая блага ребёнку, мельник согласился. И действительно некоторое время Фома жил, окружённый любовью и изобилием. Но, по воле Божией, и это длилось недолго. Вскоре скончался усыновивший Фому богач. Его вдова, хотевшая вторично выйти замуж, отдала мальчика на воспитание священнику их села.

У нового опекуна Фома прожил до семи лет. Благодаря ему он приобщился к храму, полюбил богослужение. Когда мальчику исполнилось семь лет, священник начал обучать его грамоте. Однако вскоре и он скоропостижно скончался. Староста того храма, где служил священник, решил отвести Фому назад к матери, надеясь, что сердце её за это время смягчилось по отношению к сыну. Однако Евфросиния, которая в то самое время колола дрова, едва завидев приведённого к ней Фому, бросила в него топором, которым рассекла ему правое плечо.

Тем временем, пока заживала рана мальчика, староста узнал, что в Киево-Братском монастыре служит вдовый священник, приходившийся Фоме дядей. Он-то и стал последним опекуном мальчика. Вскоре под присмотром своего дяди Фома был отдан на обучение на низшие курсы Братской академии.

Примирение Фомы с матерью произошло уже перед самой её смертью. Пораженная страшной болезнью, Евфросиния, обличаемая совестью, сильно терзалась, ей являлись жуткие видения. Осознав в этом гнев Божий, она вызвала Фому, чтобы попросить у него прощения за содеянное зло и попрощаться. Не питая никакой злобы или обиды, юноша с радостью простил свою мать. На его руках она и скончалась.

 

Церковное служение

 

После смерти своего последнего опекуна Фома был вынужден сам зарабатывать себе на жизнь. В 1810-м году он стал прислуживать дьячком в Чигирине, однако в том же году был переведён пономарём в Обухов. В 1812-м году он становится послушником Киево-Братского монастыря. Здесь он нёс различные послушания: вначале в хлебной, позже – в трапезной, а затем уже служил пономарём и звонарём.

11 декабря 1821 года исполнилось заветное желание Фомы – он был пострижен в монахи с именем Феодорит. После этого ему назначают новое послушание в ризнице. 30 сентября 1822 года Феодорита рукоположили в иеродиакона, а 6 февраля 1827 года – в иеромонаха. Тогда же он был назначен экономом Братского монастыря.

 

Подвиг юродства

 

Новое назначение весьма тяготило Феодорита связанными с ним мирскими заботами, и он написал прошение уволить его с этой должности, с тем чтобы удалиться в пещеры в Лесниках, которые были ископаны ещё преподобным Феодосием Киево-Печерским. Однако последняя просьба иеромонаха не была удовлетворена. И тогда он избирает для себя иной путь подвижничества, не менее трудный – Христа ради юродство.

9 декабря 1834 года Феодорит был пострижен в схиму с новым именем Феофил. Интересно, что сразу после своего пострижения блаженный обшил свой схимнический куколь разными лоскутами и так его всё время носил. Но когда в день его кончины все лоскуты отпороли, куколь оказался совершенно новым. В нём старца и хоронили.

Тяготясь шумной жизнью в Братском монастыре, старец стал подыскивать более уединённое место. И таким местом подвигов временно стал сад у реки Глубочица, хозяин которого И.Н. Диковский весьма почитал блаженного Феофила. А в декабре 1844 года старец написал прошение о переводе его из Братского монастыря в Больничный монастырь при Киево-Печерской лавре. Однако вместо этого он был определён в Голосеевскую пустынь под Киевом.

Блаженный усугубил свой подвиг юродства, за что был удалён в так называемый Новопасечный сад. 29 апреля 1849 года Феофила переводят в Китаевскую пустынь, где он и предавался своим подвигам практически до самой своей смерти. Уединённая местность, окружённая густыми лесами, скрытая от посторонних взглядов, вполне соответствовала духовному настрою святого. К тому времени о нём узнали люди, которые толпами приходили к подвижнику, причём большинство – из любопытства, и здесь он целыми днями мог скрываться от них в лесах, предаваясь молитве и богомыслию.

 

Внешний вид

 

Сохранились воспоминания и о внешнем виде святого: «Иеросхимонах Феофил был довольно высокого роста. Светлое лицо его и ясные голубые глаза отнюдь не гармонировали с той угрюмостью, какую он принимал на себя иногда в обращении с людьми. Бороду носил он короткую и узкую, не подрезывая, а выщипывая из нее волосы». О его манере разговаривать и держать себя на людях отмечалось следующее: «Говорил глухо и довольно быстро, употребляя по большей части малороссийское наречие. Никто никогда не видел его смеющимся, а часто – плачущим, и постоянные слезы эти, как драгоценный бисер, служили пред очами Господа искуплением множества наших грехов».

Одевался старец очень неряшливо, внешности он вообще придавал малое значение, заботясь лишь о внутреннем. Одежду он носил грязную и заплатанную белыми нитками, часто испачканную тестом или сажей. Обувь его тоже была всегда изодранной. Случалось такое, что на одной ноге Феофила был сапог, а на другой красовался валенок. Голову он часто обвязывал грязным полотенцем. Многие замечали, что чем неопрятнее был одет старец, тем неспокойнее было его внутреннее состояние. Ещё он, никогда не снимая, носил на себе тяжёлый железный пояс с иконой Богоявления на нём (в память о том, как младенцем был дважды спасён на воде).

 

Чудачества святого

 

Много странного и непонятного для мира было в действиях и обычаях Феофила. Он не следил не только за своим внешним видом, но и в келлии у него тоже всегда были грязь и беспорядок. Старец говорил, что такая обстановка должна напоминать ему о беспорядке в собственной душе. Круглый год в его келейке тлели дрова в печи, так что зимой там было всегда холодно, а стены постоянно были покрыты копотью.

Необычным было и угощение святого. Обычно, принимая посетителей, он смешивал в миске разную еду: и кислое, и горькое, и сладкое; первое со вторым и со сладким. «Потому что и в жизни сладкое всегда бывает перемешано с горьким», – объяснял блаженный. Однако, на удивление, эта еда, благословлённая старцем, всегда оказывалась не просто съедобной, но и вкусной.

Денег от посетителей иеросхимонах Феофил никогда не брал, а если ему всё же оставляли какие-то монеты, он тут же раздавал всё нищим. Оставленное же золото мог выбросить и за порог, на что быстро находились охотники.

От людей старец обычно скрывался в лесу. Особенно он не любил «каретных», высокопоставленных гостей и любопытствующих. Чтобы избавиться от последних, блаженный часто перед их приходом смазывал дверную ручку своей келлии дёгтем. Приезжавшим к нему светским барышням Феофил обычно поручал выполнять самые грязные послушания, проверяя тем самым их смирение. Некоторые слушались, другие уезжали от преподобного ни с чем.

Странно вёл себя Феофил и в храме. До своего рукоположения обычно юродивый стоял в притворе, опустив глаза в пол. Бывало, он без благословения поднимался на клирос и начинал читать шестопсалмие. В других случаях он мог вбежать в храм в конце утрени или перед самой Херувимской песнью на литургии. Он падал на колени, воздевал руки к небу и начинал громко молиться. После этого святой так же внезапно удалялся из храма, как правило, сопровождаемый толпой почитателей.

Бывало, что блаженный Феофил «проказничал». Он мог принести в храм целую охапку жуков, прусаков и других насекомых и высыпать их прямо на пол. Что символически хотел показать этим святой, мы можем только догадываться.

 

Послушный бычок

 

Был у старца и необычный «послушник» – бычок, которого ему подарили. Он имел то необъяснимое свойство, что во всём слушался святого, без слов понимая его волю. Часто Феофил выезжал на этом бычке в город. Причём удивительно было то, что бычок не имел вожжей и уздечки. Старец обычно становился на повозке спиной к нему и читал Псалтырь. Бычок сам угадывал, куда нужно ехать, и всегда привозил своего хозяина в положенное место.

Ещё животное умело различать людей: добрых и мирно настроенных – от недоброжелателей. Хороших людей он пропускал в келлию к старцу, а злых бодал и не пускал.

 

Прозорливость старца

 

Люди шли к старцу Феофилу не только за исцелениями, помощью в житейских нуждах, но и за советом, так как знали о его прозорливости. В то время известность блаженного была столь велика, что почти никто в Киеве не принимал никаких серьёзных решений, не начинал важных дел без его совета и благословения. Родители не выдавали замуж и не женили своих детей, не посетив прежде келлии святого старца.

Часто Феофил либо говорил загадками, либо давал какие-то непонятные, на первый взгляд ничего не значащие вещи, символический смысл которых раскрывался впоследствии. Так, однажды семья приехала просить для своей дочери благословение на монашество, описывая, насколько скромна и склонна к монашеской жизни их дочь. На это старец ничего не ответил, но подарил им в дорогу свечу без фитиля. Когда спустя полгода эта скромница родила ребёнка, родители поняли, что означал столь странный подарок.

Известно, что иеросхимонах Феофил предсказал основание трёх обителей в Киеве в то время, когда на их месте ещё ничего не было: Ионинского и Покровского монастырей, а также Спасо-Преображенской пустыни. Относительно первого монастыря сохранились сведения, что, прогуливаясь на том месте с одной послушницей, старец сказал, что некогда на этом месте будет монастырь, в котором, как рыбы в реке бывают разные, большие и маленькие, так и монахи будут разной духовной глубины.

Особо примечательным можно назвать пророчество преподобного об основании Покровского женского монастыря. Как-то, прогуливаясь в том самом саду на Глубочице, где он любил это делать, старец остановился и сказал хозяину этого сада Диковскому, что место, на котором они стоят, – свято. Он также предсказал, что со временем здесь будет женский монастырь, а основательницей его станет «царственная жена». И действительно, в 1888-м году эту землю выкупила великая княгиня Александра Петровна, урожденная принцесса Ольденбургская, с тем, чтобы основать здесь женскую обитель. Позже она сама приняла монашеский постриг с именем Анастасия (преподобная Анастасия Киевская) и стала первой настоятельницей Киевского Покровского монастыря.

Стоит упомянуть, что к самому старцу Феофилу тоже приезжали царственные особы. Дважды его посещал Император Николай I. В первый раз блаженный предсказал ему трудный – тернистый – путь. Когда в 1852-м году Император посетил Киев в последний раз, он решил также съездить в пустынь к Феофилу. Однако последний, завидев издали царский экипаж, расцарапав себе руки и лицо до крови, раскопал ближайший муравейник и улёгся в него, притворившись мёртвым. Так он предсказал Николаю I его скорую кончину.

 

Недовольство начальства

 

Хотя многие почитали иеросхимонаха Феофила ещё при жизни как святого, было у него и много недоброжелателей. В основном они жаловались и наговаривали на блаженного церковному начальству, за что Феофила часто ругали. Он воспринимал эти жалобы спокойно, не оправдывался и обычно отвечал словами из Священного Писания. Да и само священноначалие часто бывало недовольно блаженным, так как не понимало смысла его поступков.

Во-первых, настоятелям обителей, где подвизался Феофил, не нравились огромные толпы народа, которые везде преследовали святого. Во-вторых, тот беспорядок, который он устраивал у себя в келлии и часто вносил в жизнь обители своим непредсказуемым поведением, также смущал многих. Странным казалось и поведение Феофила в алтаре, когда он сослужил с кем-либо из владык и священников. Он часто становился не на то место, поворачивался в обратную положенной по Уставу стороне, так что митрополит вынужден был говорить рядом стоящему священнику: «Поверни этого назад».

В основном это объясняли «малограмотностью» Феофила. Однако старец однажды признался, что причина не в этом. Он прекрасно знал и уважительно относился к Уставу. Но когда блаженный начинал служить, он забывал о себе и видел то, чего никто не видел: луч, крестообразно осеняющий служащих; росу, сходящую на Святые Дары. Именно это невольно заставляло его вести себя так в алтаре.

Долгое время не мог принять иеросхимонаха Феофила митрополит Киевский Филарет (Амфитеатров), пока тот не предсказал ему пожар в Киево-Печерской лавре, вручив обугленную головешку. Со временем владыка так полюбил святого, что даже поселил его вместе со иеросхимонахом Парфением (преподобный Парфений Киевский) у себя в Голосеевской даче для совместного подвига. Однако это общежитие так тяготило Феофила, что он постарался устроить в покоях владыки полнейший беспорядок, а также часто будил всех среди ночи пением «Се Жених грядет в полунощи». Из-за этого вскоре владыка вынужден был отпустить его назад в пустынь.

 

Преставление блаженного

 

Незадолго до своей смерти – 23 апреля 1853 года – блаженный был перемещён начальством из Китаевской пустыни в Голосеево. Однако сам он говорил: «Умирать я пойду на старое место». И действительно, спустя несколько месяцев он вернулся в Китаевскую пустынь. Часто он молился в лесу, стоя на коленях на пне или же в дупле огромного срубленного дуба, где у него висело Распятие и теплилась лампада. Приезжал старец для молитв и в Киево-Печерскую лавру, где каждую субботу служил акафист перед Ченстоховской иконой Божией Матери.

О времени своей смерти Феофил знал заранее, он говорил: «Давно бы мне пора умереть, да Прасковья молится обо мне». За неделю до кончины старец попросил послушников навозить земли и ссыпать её возле келлии для будущей могилки. Готов у него был и «гроб» – большой ящик на колокольне, в который складывали церковные свечи.

Блаженной была и кончина старца. Он велел зажечь свечи, спокойно лёг на скамью, которую сам поставил через порог келлии, взял в руки крест. Затем он отправил одного из послушников к начальнику пустыни сказать, чтобы звонили в колокола, так как Феофил умер. Только когда уже зазвонили колокола, начальник был весьма удивлён, узнав, кто именно передал это повеление.

Другой послушник, оставшийся при старце, стал свидетелем ещё более необычного явления. Перед тем как Феофил издал последний вздох, над ним в келлии стала медленно подниматься кровля – так небо готовилось принимать душу праведника. Затем кровля опустилась на прежнее место.

Феофил скончался тихо и безболезненно. Отпечаток блаженства был на его лице, а по комнате разлилось дивное благоухание. Случилось это 28 октября (10 ноября) 1853 года – в день памяти Параскевы, именуемый Пятницей, как старец и предсказывал. Погребли иеросхимонаха Феофила у стен Свято-Троицкой церкви монастыря, рядом с могилой другой подвижницы, ранее подвизавшейся здесь – старицы Досифеи.

27 июля 1993 года, спустя 140 лет, блаженный Феофил был прославлен в лике местночтимых святых. Состоялось обретение его мощей, которые 24 февраля 2009 года были торжественно перенесены в храм Двенадцати апостолов при монастыре. 3 февраля 2016 года Русской Церковью было благословлено общецерковное прославление преподобного Феофила Киевского, Христа ради юродивого.

 

Из слов и поучений преподобного Феофила

 

Смотри не сей пшеницы между тернием, а сей на тучной земле; да и тут еще хорошо разглядывай, нет ли лебеды, чтоб не выросло плевелов, заглушая ростки пшеницы.

Тише едешь, дальше в Царство Небесное попадёшь.

Нельзя противиться злому. Грешно предаваться грусти. Мы изгнанники на земле. А изгнанникам не дивны оскорбления и обиды. Мы у Бога под епитимией, а епитимия заключается в лишениях и трудах. Мы больны душою и телом, а больным полезны горькие лекарства.

Любите, любите друг друга любовью святой и не держите гнева друг на друга. Не прельщайтесь ничем; не прилагайте сердца ни к чему земному: всё это оставим здесь, только одни добрые дела пойдут с нами на тот свет.

Неверов ныне много стало, и многие отстали от стада Христова. Горе им. Ведь Пастырь у нас – Господь. Все Его овцы по Нем идут, следуя Его учению и исполняя Его святые заповеди. Правда, есть больные и слабые овцы – то есть грешники, – но всё же и они плетутся за стадом. Но веру потерявшие – это те, которые совсем отстали и брошены на съедение зверям.

Надо больше печься о душе, нежели о теле, чаще молиться и оплакивать свои согрешения, да не только свои, но и ближнего своего; без этого ни одна плоть человеческая не спасётся.

Молиться надо за врагов. Они большею частью сами не видят, что творят. Да они даже и благодетели наши: нападками своими они укрепляют в нас добродетели, смиряют на земле дух наш, а на небе сплетают нам райские венцы. Род человеческий приходит в изнеможение, подвижники ослабевают в силах и тем только и спасаются, что их гонят и причиняют им скорби.

По материалам сайта: https://pravoslavie.ru/117113.html

 

Тропарь, глас 4

От юности Христа возлюбил еси, блаженне Феофиле,/ и Тому единому работати пламенне возжелел,/ непрестанною молитвою и юродством в пусты́ни Китаевой подвизался еси,/ угодником печерским подражая./ Сего ради вопием ти:/ спасай нас молитвами твоими,// преподобне отче наш.

 

Кондак, глас 8

От мира суетнаго изшел еси/ и в дебрех Китаева вселился еси,/ преподобне отче наш Феофиле./ Непрестанным псалмопением и юродством своим/ многих на путь спасения наставил еси./ Сего ради вопием ти:// моли Христа Бога, да спасет души наша.

 

Преподобный Арсений Каппадокийский, архимандрит

Прп. Арсений Каппадокийский (ок. 1840-1924) родился в каппадокийском селе Фараса. Приняв монашество и священный сан, 55 лет он окормлял свою паству, прославившись даром чудотворения и исцеления, которые проявлялись как к христианам, так и к мусульманам. Предвидев исход греков из Малой Азии, он сопровождал переселенцев и скончался на острове Корфу. Его мощи ныне пребывают в монастыре св. Иоанна Богослова в Суроти, а канонизация святого состоялась в 1986 году за многочисленные посмертные чудеса.

 

Монастыри святого апостола Иоанна Богослова и преподобного Арсения Каппадокийского в пригороде Салоник хранят мощи удивительного подвижника и чудотворца двадцатого века преподобного Арсения Каппадокийского.

Преподобный Арсений родился около 1840 года в деревне Фараса (Варасио) в Каппадокии, которая в наши дни принадлежит Турции. Рано оставшись сиротой, он вместе с братом жил у своей тетки, а потом поехал учиться в Смирну, после чего отправился в Кайсери (Кесарию) и поступил в монастырь святого Иоанна Крестителя (называемый также монастырь Флавиана в Зинчи-Дере). Однако в те годы очень не хватало учителей, и митрополит Паисий II рукоположил его в сан диакона и отослал обратно в Фарасу в качестве школьного учителя.

В этой маленькой деревне не было ни школьного помещения, ни парт. Молодой инок постелил в простой жилой комнате овечьи шкуры, и дети сидели на них во время уроков. Помимо прочего, это служило мерой предосторожности в случае, если к ним заглянут турки. Турки были против получения христианским меньшинством образования на греческом языке. Нежданный посетитель, зайдя в комнату, увидел бы детей, сидящих на коленях, и решил бы, что они молятся. Выше на скалах стоял небольшой храм, в котором отец Арсений иногда тайно проводил школьные занятия. В 1870 году в Кайсери он принял сан священника и отправился в долгое паломничество в Иерусалим. Вернувшись в Фарасу, продолжал учительствовать и начал служить священником в деревенском храме. После паломничества в Иерусалим, местные жители называли его Хаджиефенди.

Отец Арсений перевел множество отрывков из Евангелия на местный диалект, и мужчины из его деревни теперь собирались зимними вечерами вокруг костра послушать, как он рассказывает евангельские притчи или жития святых, а потом пересказывали их дома женам и детям.

Отец Арсений вел строгий, подвижнический образ жизни, кельей ему служила комната с земляным полом. В одном углу лежало несколько покрывал, на которых он спал, а перед иконным углом – овечья шкура, на которую он становился на колени во время молитвы. Еще у него было несколько богослужебных книг, и больше ничего. На плечах он носил старую накидку из мешковины, а когда его просили снять ее во время посещения официальных представителей Церкви, он отказывался, говорил, что это подарок на память от матери. По средам и пятницам он молился и постился, не выходя из кельи.

Его молитва и подвиги принесли плоды, и вскоре о нем заговорили как о чудотворце. К нему обращались как христиане, так и мусульмане, и он никогда не спрашивал, какой человек веры, а лишь интересовался подробностями болезни, чтобы прочесть над страждущим нужную молитву. Он исцелял и телесные, и душевные недуги, в том числе одержимость. Молитвы его так легко доходили до Бога, что когда сам больной не мог придти к нему, родственники старались принести что-нибудь из его одежды. Отец Арсений читал над этой одеждой молитвы, и страдалец, получив одежду обратно, выздоравливал. Когда к нему приходили женщины, жаловавшиеся на бесплодие, отец Арсений, чтобы не провоцировать слухи, не читал над ними молитвы в своей келье, а писал для них те же молитвы на листке бумаги. Иногда он посылал им благословение — носовой платок или фитиль от свечи, который нужно было носить вокруг пояса. Местные жители рассказывали, что у всех этих женщин в течение года рождались младенцы. В те дни, когда священник заключался в своей келье для молитвы и поста, недужные просто собирали понемногу земли или пыли с порога его двери. Мусульмане, считавшие себя недостойными молитвы, просили угольного пепла из его кадила, размешивали в воде и пили эту воду, получая исцеления. Жители всей той области потом вспоминали: «Мы не знали, что такое врач, мы все шли к Хаджиефенди».

Будучи по натуре мягким человеком, отец Арсений часто намеренно выглядел раздраженным, стараясь не допустить слухов о собственной святости. С теми, кто хвалил его или предлагал плату за исцеление, он разговаривал сурово, настаивая на том, чтобы все, что ему приносили, было отдано бедным.

Он пять раз побывал в Иерусалиме – сначала пять дней шел босиком до порта Мерсина, а там садился на корабль. Хотя и прятался от славы в маленькой, скромной деревушке, имя отца Арсения было известно христианам, ему писали Константинопольский и Иерусалимский Патриархи, прося его молитв. Оба они хотели посвятить его в сан епископа, но он отказывался, ссылаясь на свой «раздражительный характер». В дальнейшем он согласился стать экзархом у Гроба Господня, чтобы иметь возможность помогать паломникам, и в Кесари, дабы не обидеть своего Епископа, которого очень уважал. При этом условия жизни у него остались такими же скромными, поститься и молиться он продолжал по-прежнему.

В 1924 году (к тому времени он служил своей пастве уже более пятидесяти лет) все христианское население Фарасы вынуждено было переехать в Грецию. По условиям договора от 1922 года все жившие в Турции христиане переселялись в Грецию, а греческие мусульмане – в Турцию. Отец Арсений, которому тогда было уже восемьдесят четыре года, добирался до берега вместе с жителями своей деревни, отказываясь садиться на ослика, специально предназначенного для него, чтобы дать возможность ехать на нем маленькому ребенку или кому-либо из больных. В Греции их поселили на острове Корфу, где, как преподобный Арсений и предсказывал, он почил. Это случилось 28 октября/10 ноября, ровно через сорок дней после прибытия на Корфу.

На старом кладбище Корфу христиане до сих пор ухаживают за могилой отца Арсения, приносят свечи и цветы, молятся возле нее. Однако сами мощи Святого были увезены с Корфу старцем Паисием (1994), святогорским иноком, которого в детстве крестил преподобный Арсений. Они покоятся ныне недалеко от Салоник, в монастырях, основанных этим Старцем – святого Иоанна Богослова в Суроти и преподобного Арсения Каппадокийского близ Ватопидии.

Источник: Евлогите! Благословите! Путеводитель по святым местам Греции

 

По материалам сайта: https://azbyka.ru/days/sv-arsenij-kappadokijskij

 

Тропарь, глас 3

Житие богоугодное добре скончав,/ сосуд честен Утешителя явился еси, богоносне Арсение,/ чудес благодать приим, всем подаеши скорое вспоможение,/ отче преподобне,/ Христу Богу молися// даровати нам велию милость.