Страдание святых мучеников Гурия, Самона и Авива

Когда на Церковь Божию было воздвигнуто нечестивыми ца­рями Диоклитианом и Максимианом жестокое гонение и она была обуреваема бедствиями, как корабль в бурном море, в то время близ города Едессы1, жили в уединении, как бы в тихом пристанище, два благочестивых и добродетельных мужа, Гурий и Самон. Воспитанные в самом городе Едессе, они не захотели жить в нем, по причине суеты и беззаконий, господствовавших в городе, но, избегая мира и мирских забот, ушли вон из города и, удаляясь нечестивых людей, стремились к Единому Богу, веруя в Него и усердно служа Ему день и ночь. И не только они сами неуклонно работали Господу, но наставляли к тому и других, кого только могли, и много язычников отвращали от безбожного идолопоклонства и приводили к истинному Богу. Узнав об этом, бывший тогда в Едессе представитель римских царей, воевода Антонин, приказал немедленно взять их и всех, кто последовал их учению. Взятые язычниками, исповедники Хри­стовы Гурий и Самон и с ними множество христиан со­держались до времени под стражею. Затем Антонин, призвав захваченных христиан, приказывал всем подчиниться царскому повелению и принести жертву идолам; но ни один из них не захотел быть отступником от Господа своего. Тогда он приказал подвергнуть их биению; но затем сообразил, что если самих наставников склонить к идолослужению, то и другие, смотря на них, легко могут быть скло­нены к тому же, и, в этих видах, оставил для истязания только предводителей Христова стада, Гурия и Самона; прочих же, подвергнув биению, отпустил по домам, притворно показывая себя милостивым. А двух святых исповедников он призвал к себе на суд и сказал им:

— Великие цари наши повелевают вам, чтобы вы покло­нились великому богу Дию2 и принесли ему курение в его храме.

Самон отвечал на это:

— Не будет того, чтобы мы отступили от истинной веры, за которую ожидаем получить бессмертную жизнь, — мы не поклонимся делу рук человеческих.

Тогда Антонин сказал:

— Повеление царей во всяком случае вы должны исполнить.

— Мы никогда не откажемся от святой и непорочной нашей веры, — отвечал Гурий, — и не уступим злой и пагубной воле человеческой; но мы исполняем волю Господа нашего, Который говорил: «всякого, кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцом Моим Небесным; а кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцоем Моим Небесным» (Мф.10:32-33).

Тогда судья начал угрожать им смертью, если они не под­чинятся царской воли. Но святой Самон смело сказал ему:

— Мучитель! мы, исполняя волю Создателя нашего, не умрем, но жить будем во веки; а если последуем царскому повелению, то, и не убитые тобою, сами погибнем.

Услыхав это, Антонин приказал бросить святых в мрачную темницу.

В то время прибыл в Едессу правитель области Музоний, нарочно присланный царями для предания христиан смерти. Вы­ведши святых мучеников Гурия и Самона из темницы, он поставил их пред собою и сказал им:

— Таково повеление царей всей земли, чтобы вы принесли вино и курение на алтарь Дия; если же не принесете, то я заставлю вас претерпевать различные мучения: посредством ударов раз­дроблю тело ваше, повесив вас за ноги и руки, разорву все суставы вашего тела; изобрету для вас новые и неслыханные мучения, которых вам не перенести.

На все это святой Самон отвечал:

— Мы более боимся червя неусыпающего и огня неугасимого, уготованного для всех отступников от Господа, нежели тех мучений, какие ты перечислил, ибо Тот, Которому мы приносим духовную жертву, прежде укрепит нас в перенесении мучений и сделает неодолимыми, а затем, избавив нас от рук твоих, вселит нас в светлые обители, где находится пребывание всех веселящихся. Итак мы не боимся твоей угрозы, потому что ты вооружаешься только против тела, но не можешь повредить душе, которая, пока живет в теле, до тех пор всё более очи­щается и просвещается наносимыми телу страданиями. «Если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется» (2Кор.4:16). «Посему… с терпением будем проходить предлежащее нам поприще» (Евр.12:1).

Правитель сказал снова:

— Оставьте свое безрассудство, послушайтесь моего совета и, отступив от своего заблуждения, исполните царское повеление, ибо вам не перенести тех мучений, какие я приготовил для вас.

Святый Гурий отвечал:

— Мы и не заблуждаемся, как ты думаешь, и не послушаемся твоего безумного совета и не подчинимся царской воле. Не будем настолько малодушны и безумны, чтобы убояться твоих мучений и прогневать Господа нашего. Мы — рабы Того, Кто, являя нам богатство Своей благости, положил душу Свою за нас; как же и нам не стоять за Него, даже до крови? Станем муже­ственно, укрепляемые Христом Иисусом, станем непоколебимыми при всех вражеских ухищрениях, станем, пока не низложим врага, восстающего на нас.

Видя их непоколебимость в вере, мучитель приступил к истязаниям. Он велел повесить святых, связав руку одного с рукою другого, и привязав к ногам их тяжелый камень. В таком положении они терпеливо висели от третьего до восьмого часа; в это время правитель производил суд над другими.

После сего он спросил святых, соглашаются ли они под­чиниться царскому повелению, чтобы освободиться от истязания; но они неизменно продолжали исповедывать истинную веру. Тогда мучитель приказал отвязать их и бросить в темницу, крайне тесную, в которой и свет дневной никогда не показывался, и куда ветер не проникал. В такой темнице они пробыли с первого дня августа до девятого числа ноября; с забитыми в дерево ногами, они претерпевали жестокие страдания, голод и жа­жду и, несмотря на то, не переставали возносить благодарение Богу.

После столь тяжкого и долговременного пребывания в темнице, они снова выведены были на суд к правителю. Святый Гурий был уже едва жив, изнемогши от многих стеснений в темнице, от великого голода и жажды; а святой Самон казался крепким. Правитель спросил их:

— Не наскучило ли вам быть столько времени в темнице, и не переменили ли вы своего ожесточенного сердца, чтобы послу­шать здравого совета и, почтивши наших богов, освободиться от настоящего тяжелого положения?

Святые отвечали:

— Что говорили мы тебе прежде, то и теперь говорим: не отступим от Господа нашего Иисуса Христа; мучай нас, как хочешь.

И вот мучитель велел отвести святого Гурия как больного, в темницу, ибо он не хотел тогда мучить его, чтобы не ускорить его смерти и не потерять чрез это надежды когда-нибудь склонить его к своему нечестию; святого же Самона при­казал повесить за одну ногу, вниз головою, а к другой ноге привязать железную тяжесть. В таком положении он висел со второго часа дня до часа девятого. Стоявшие кругом его воины, из сочувствия к нему, увещевали его подчиниться цар­скому повелению и избавить себя от тяжкого мучения. Он же ничего не отвечал им, но из глубины сердечной молился Богу и вспоминал от века бывшие чудеса Его:

— Господи Боже мой, без воли Которого ни одна птица не попадет в сеть (ср. Мф.10:29), Ты Давидово сердце в скорби распространил (Пс.4:2), и пророка Даниила сильнее львов показал (Дан. гл.6-18; 14:32). Ведающий немощь естества нашего, виждь брань, восстающую на нас; ибо тщится враг отторгнуть от Тебя достояние Твое; но Ты, благосердым Твоим оком призрев на нас, соблюди в нас неугасае­мый светильник Твоих заповедей, светом Твоим исправь стопы наша и сподоби нас наслаждаться блаженством небесным, ибо благословен Ты во веки веков.

Когда страдалец молился так, один скорописец записывал слова его. Затем правитель велел отвязать Самона. Но он не мог стоять на ногах, потому что суставы в коленах и бедрах его вышли из своих мест. Тогда, по повелению мучи­теля, святого отнесли в темницу и положили возле святого Гурия.

Пятнадцатого ноября месяца правитель Музоний, вставши с пением петухов3, пошел в палату, где он производил суд, в преднесении свечей и предшествии оруженосцев, и, с надменностью сев на судилище, приказал привести к себе Гурия и Самона. Святой Самон шел посреди двух воинов, опираясь на них обеими руками и хромая, ибо ноги его вытя­нулись в суставах своих, когда он висел; святого же Гурия несли, так как он совсем не мог ступать; ноги его, вследствие того, что были сдавлены в дереве, покрылись ранами и согнулись. Взглянув на святых, правитель начал говорить:

— Вы имели довольно времени для обсуждения вопроса, что лучше избрать,- жизнь или смерть? Скажите же, на что вы согласились? Наскучили ли вам прежние истязания и надумали ли вы исполнить повеление царей, чтобы остаться еще в живых и насладиться благами мира?

На это святые отвечали:

— Мы обсудили и избрали то, что нам послужит на пользу,- избрали смерть за Христа, пренебрегши жизнью в суетном мире; довольно для нас и минувшего времени, в которое мы насмотрелись на дневной потухающий свет; души наши желают теперь перейти к немеркнущему дню.

Правитель сказал:

— Тяжело моим ушам слышать ваши сопротивные речи; вкратце даю вам полезный совет: положите фимиам на алтарь Дия, и идите домой; если же не положите, то сейчас же велю отсечь вам головы.

— Говорить нам много нет надобности, — отвечали святые, — вот мы пред тобою; что хочешь делать, делай неотложно, ибо мы не перестанем утверждать, что мы рабы Господа нашего Иисуса Христа, Ему Единому покланяемся и идолопоклонство отвергаем.

Тогда правитель сделал распоряжение, чтобы они были усечены мечем. Святые же, услышав об этом, возрадова­лись великою радостью, что скоро разрешатся от тела и пойдут к Господу своему. Правитель велел исполнителю казни положить мучеников на колесницу, отвезти далеко за город и там обезглавить их. Святые выведены были из города чрез северные ворота; никто из граждан не знал об этом, ибо все были объяты глубоким сном. Привезши святых на одну гору, находящуюся в окрестностях Едессы, воины остановились и велели исполнителю казни обезглавить мучеников. Сойдя с колесницы, святые попросили себе немного времени для молитвы и, горячо помолившись, сказали, наконец:

— Боже и Отче Господа нашего Иисуса Христа, приими в мире души наши.

Обратясь к исполнителю казни, святой Самон сказал:

— Исполни, что тебе повелено.

Тогда, при рассвете дня, исповедники, преклонив свои святые головы под меч, были обезглавлены, и так скончались. Верующие, узнав о кончине святых мучеников, взяли святые мощи их и похоронили с честию4.

По прошествии значительного числа лет, нечестивый царь Ликиний5, отделившись от Константина Великого, воздвиг в Никомидии гонение на христиан. Таким поступком он нарушил договор, какой заключил с ним Константин. Отдавая замуж за Ликиния свою сестру и назначая его соучастником в управлении римским государством, Константин положил такого рода условие, чтобы Ликиний, хотя он и язычник по вере, не делал никакого притеснения христианам, но предоставил каждому жить по своей вере, так что, кому какая вера нравится, тот и дер­жался бы ее невозбранно. Однако Ликиний, не сдержав этого договора, и воздвиг гонение в восточных странах на христиан и множе­ство верующих предавал смерти различными способами. В это время в вышеупомянутом городе Едессе, в котором прежде пострадали святые мученики Гурий и Самон, жил один диакон, по имени Авив, который, ходя по всему городу из дома в дом, учил людей святой вере и убеждал быть мужественными в исповедании Христа. Своею проповедью святой Авив неверующих обращал ко Христу, а верующих увещевал жить бого­угодно. Узнав о нем, градоначальник Лисаний писал царю Ликинию, донося ему об Авиве, что он весь город Едессу наполнил христианским лжеучением; при этом спрашивал какое относительно него будет повеление. Лисаний писал царю собственно для того, чтобы получить от него право на мучение христиан, ибо ему еще не было поручено делать какое-либо насилие христианам. Царь немедленно отписал ему, чтобы он предал Авива смертной казни. Получив от царя такое повеление, Лисаний приказал отыскать святого Авива, для предания на мучение. Авив жил тогда в одной части города, в неизвестном доме, вместе с матерью и родственниками своими, стараясь о распространении святой веры, которую тайно насаждал там, где не мог делать этого явно. В то время как воины по всему городу искали блаженного Авива, он, узнав об этом, вместо того, чтобы скрываться, выйдя из дома отыскивал искавших его воинов, чтобы самому отдаться им в руки. Встретив в одном месте военачальника, по имени Феотекна, он сказал ему:

— Вот тот, кого вы ищете: ибо я — Авив, которого при­казано отыскать вам; возьмите же меня и ведите к пославшему вас.

Феотекн, кротко взглянув на него, сказал:

— О, человече, пока еще никто не заметил, что ты подошел ко мне, отойди и скройся, чтобы кто другой из воинов не увидел тебя и не захватил.

Авив отвечал:

— Если ты меня не возьмешь, то я сам пойду и явлюсь к градоначальнику, и исповедаю Христа моего пред царями и владыками.

Услышав это, Феотекн привел его к Лисанию. Тот спросил его о роде и имени. Святый прежде всего об явил, что он — христианин; затем, сказав свое имя, сообщил, что родом он из села, называемого Фелсея. Лисаний принуждал его при­нести жертву идолам и старался, то угрозою, то ласкою, отвра­тить его от Христа и склонить к идолослужению, а он, как бы столп непоколебимый и стена нерушимая, оставался тверд в исповедании Христовом. Мучитель, не имея возможности при­вести его к своему нечестию словами, начал принуждать его к тому делом; велел повесить его и строгать его тело железными когтями. После этого опять уговаривал его поклониться идолам и принести курение на алтарь языческих богов. Но святой твер­до отвечал:

— Ничто меня не отлучит от Бога моего, хотя бы ты назначил мне в десятки тысяч раз более лютые мучения.

Мучитель спросил его:

— Какая вам, христианам, польза от тех мук, какие вы терпите за Бога вашего, и какая вам прибыль от того, что тела ваши раздробляются на части и вы самовольно изби­раете себе горькую смерть?

Мученик отвечал:

— Если бы захотел ты, мучитель, на самом деле обратиться к надежде обещанных нам от Бога нашего воздаяний, то, без сомнения, сказал бы то, что некогда сказал Апостол Госпо­день: «Нынешние временный страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас» (Рим. 8:18)

Мучитель засмеялся на слова мученика, как бы на безумные, сам будучи безумным; затем, видя, что не может отвратить доблестного страдальца от Единого Истинного Бога, осудил его на сожжение.

За городом был разведен большой огонь, и мученика по­вели на место казни. Он же шел, радуясь о том, что будет жертвою и всесожжением Богу. За ним следовали мать и род­ственники его; он утешал и увещевал их не скорбеть о нем, а напротив радоваться, что он идет ко Христу и будет молить Его о них. По прибытии к огню, он помолился, дал матери своей и всем знаемым последнее целование, вошел в пламень и тотчас предал дух свой Господу. Когда огонь погас, мать, с прочими верующими, нашла тело святого сына своего неповрежденным от огня и, взяв его, помазала миром и погребла при гробе прежде пострадавших святых мучеников Гурия и Самона, ибо и святой Авив пострадал в тот же день (по прошествии значительного числа лет), в который прежде по­страдали и те святые6). Когда же гонение прекратилось и воссияла православная вера, христиане соорудили церковь во имя сих трех святых мучеников и в ней положили, в одной гробнице, святые мощи их, источающие исцеления болящим и совершающие многие чудеса. Из них воспомянем здесь одно, преславно совершившееся, чудо.

Некогда двинулся с востока на греческое царство нечестивый варварский народ, живший близ Персии и называвшийся Ефалитами7, и, завоевав много городов, дошел до самой Едессы, с намерением взять и разрушить его, как разрушил и прочие города. И вот греческие цари, желавшие защитить город от врагов и освободить его от осады, собрали множество своих воинов и послали их на помощь Едессе. Войдя в Едессу, греческие войска оставались в нем значительное время, защищая город от варваров. Был в греческом войске один воин, по происхождению готф8. Случилось ему в Едессе жить в доме некоторой целомудренной вдовицы, по имени Софии, имевшей единственную дочь, именем Евфимию, которую она берегла, как зеницу ока, соблюдая в девстве и поучая благим нравам и страху Божию. София старалась скрыть ее от человеческих глаз, потому что она была очень красива лицом; она скрывала ее в особой комнате, чтобы не видал ее глаз мужчины. Во время продолжительного пребывания готфа в доме этой вдовы, случилось ему однажды увидеть эту отроковицу. Пораженный ее красотою, он воспламенился к ней страстью, и только и думал, как бы прельстить ее. Приступив к матери, он начал просить ее, чтобы отдала за него дочь свою, и, хотя имел на родине жену и детей, но скрыл это, притворяясь, будто не женат, чтобы получить желаемое. Однако мать отказывала ему:

— Не отдам единственной дочери своей в чужую землю; ты человек пришлый, — отведешь в свою землю дочь мою, а я останусь без нее в большой печали, потому что у меня нет другого детища, которым могла бы утешаться во вдовстве своем, кроме нее одной; не отдам ее тебе, ибо жить не могу, не видя лица ее.

Тогда готф, придя в ярость, начал угрожать ей:

— Если ты, — говорил он, — не отдашь дочери своей, то не выйду отсюда, пока не наведу на тебя многих бедствий и не подвергну тебя самому крайнему горю; ведь я воин, и легко могу причинить тебе зло, какое только захочу.

Вдова же, хотя и была одна и не было никого, кто бы пришел к ней на помощь, смело возражала ему. После сего воин опять, то ласково просил ее, то опять приходил в ярость, и, то просьбами, то угрозами, склонял вдовицу к тому, чтобы она отдала за него свою дочь. Таким образом он докучал ей всё время, пока жил там. Предлагал он ей и некоторые подарки, ибо был не беден, — покупал для нее и дочери ее золотые украшения и дорогие одежды, чтобы получить то, чего желал; вдовица же и даров не принимала, и от самого его уклонялась, а девицу укрывала с еще большею опасливостью, чтобы не видел ее этот беззаконник. Однажды она сказала ему:

— Я слышала, что ты у себя на родине имеешь жену и детей.

Он же, побеждаемый желанием владеть отроковицею и не имея страха Божия, начал клясться и божиться, говоря, что никогда не был женат, и что ее дочь хочет иметь женою и сделать ее госпожою над всем своим имением. Тогда вдова София поверив, наконец, склонилась к его просьбе и согла­силась выдать за него дочь свою Евфимию. Воздев руки к Богу, она сказала:

— Владыко, Отче сирот и Судия вдовиц, призри мило­стиво на создание Свое, и не оставь сей отроковицы, вступающей в брак с неизвестным мужчиною. Не презри моего сиротства и не оставь меня беспомощною, ибо, надеясь на Твой благий промысел, я выдаю свою бедную дочь за человека пришлого и Тебя делаю свидетелем и поручителем его клятв и обещаний.

Отроковица была выдана за этого готфа и, по заключении брака, они мирно зажили. Евфимия зачала, и, прежде чем ей родить, неприятели отступили от города ни с чем, ибо не могли овладеть им, вследствие того, что бывшие в городе войска му­жественно защищали городские стены и вели с врагами упорную борьбу, особенно же вследствие того, что город охраняли молитвы святых мучеников Гурия, Самона и Авива. Когда враги отсту­пили, греческим войскам нужно было возвратиться домой, и этот готф также заспешил к себе на родину. Мать, неутешно рыдая о разлуке с своей дочерью, пыталась взять ее у готфа, не давая ему везти ее в чужую землю, но не могла расторгнуть супружеского союза, скрепленного законом. Когда уже лукавый зять собрался идти с супругою в путь, София привела его и дочь свою в церковь святых страстотерпцев Гурия, Самона и Авива и, поставив пред гробницею мучеников, сказала зятю:

— Не доверю я тебе своей дочери, если не дашь мне в поручители сих святых, пострадавших за Христа, возьмись же за святую раку их и поклянись мне, что не сделаешь дочери моей никакого зла, но будешь беречь ее с должной любовью и уважением.

Готф, считая то делом неважным, тотчас безбоязненно взялся за честную раку святых мучеников и сказал:

— От рук ваших, святые, принимаю эту отроковицу и вас беру поручителями и свидетелями пред матерью ее, что никакого зла не сделаю этой моей супруге, никогда не оскорблю ее, но буду хранить ее с любовью и почитать до конца.

Так говорил готф, причем, беззаконник еще и Богом клялся, не думая и не боясь того, что Бог, отмщений Господь, воздаст ему по делам его и погубит его за лукавство. Мать, по выслушании клятвы своего зятя, с воплем сказала святым мученикам:

— Вам после Бога, о, святые мученики, поручаю свою дочь и чрез посредство вас отдаю ее этому пришлому человеку.

Таким образом, помолившись, они дали друг другу любезное целование и разошлись: вдова София возвратилась к себе домой, а готф с Евфимиею пошел в путь, причем находившегося при нем раба он отпустил от себя, чтобы эта тайна не сделалась известною в доме его.

Когда они, прошедши весь путь, достигли отечества готфа и были уже близ дома его, он с большою жестокостью восстал на жену, как враг; забыв любовь к ней и пренебрегши кля­твами, снял с нее дорогие одежды и золотые украшения и одел ее бедно, как пленницу и рабу, и, обнажив меч, дал ей та­кой наказ:

— Если хочешь быть в живых, то, войдя в мой дом, никому не говори ничего о том, что было между нами, а говори, что ты — пленница, ибо я имею в своем доме жену и детей; ты же будь моей жене рабой и повинуйся ей во всем, как своей госпоже; а если объявишь ей или скажешь кому из моих родственников, что я женился на тебе, то увидишь мой меч на шее своей и умрешь.

Увидев себя обманутою и оскорбленною злым варваром и услыхав угрозу его, Евфимия сказала ему:

— Это ли любовь твоя? Это ли исполнение твоих обещании? Таковы ли были твои клятвы и таково ли было у тебя намерение, чтобы меня, твою супругу, сделать пленницею и свободную — рабою? Из-за тебя я оставила свою мать, сродников и отечество и прилепилась к тебе нелицемерною любовью, доверяя твоим словам, которые ты подтвердил клятвами, а ты воздаешь мне за любовь ненавистью, и, вместо мужа и друга, стал мне варва­ром, врагом и мучителем, заведшим меня в чужую землю, чтобы погубить.

Сказав это, она возвела очи к небу и, подняв руки, воздыхая из глубины сердечной и горько плача и рыдая, возопила к Богу:

— Боже родителей моих, посмотри на бедствие мое, услышь мое воздыхание и вонми гласу молитвы моей! Посмотри, что делает со мною этот клятвопреступник, и избавь меня от злых бедствий, по молитвам святых Твоих угодников, пострадавших за Тебя. О, святые мученики Гурий, Самон и Авив! вас ныне призываю: помогите мне, впавшей в неожиданное бедствие, ибо, на вас надеясь, пошла я с этим готфом; будьте же вы ему отмстителями за меня и избавьте меня от беды.

Когда она так горько рыдала и молилась тайно в сердце своем, вошли они в дом готфа. Жена его, увидев Евфимию и заметив красоту ее лица, взволновалась ревностью, ибо запо­дозрила, что муж ее находился с нею в беззаконном сожитии, и спрашивала мужа.

— Что это за девица, и откуда ты привел ее.

Тот отвечал:

— Это — пленница; я привел ее из Едессы, чтобы она была тебе рабою.

Жена сказала:

— Красота лица ее обличает в ней не рабу, а свобод­ную.

Муж ответил:

— Хотя она в своей земле и была свободной, как это показывает вид ее, но теперь она — раба твоя.

Евфимия, будучи не в состоянии от страха ничего сказать, молчала и повиновалась жене готфа, служа ей, как раба своей госпоже; она не знала, чтобы такое сделать, что могло бы изба­вить ее от обрушившихся на нее бедствий. И жила она, проходя служение рабыни, всегда имея в уме святых мучеников и со слезами взывая к ним:

— Поспешите помочь мне, рабе вашей, святые, поспешите оказать мне милость и не оставьте без внимания совершенного надо мною поругания и обмана.

Госпожа ее, питая в сердце чувство ревности, была очень жестока и безжалостна к ней; приказывала ей делать всякое самое тяжелое дело, и различным образом мучила ее. Всего же хуже было то, что она никогда не хотела говорить с ней; к тому же, Евфимия не знала готфского языка и не могла дать госпоже о себе никакого сведения, да и готфа боялась, как -бы он не убил ее, в случае, если она что-нибудь расскажет о себе своей госпоже.

По прошествии некоторого времени, жена готфа узнала, что Евфимия беременна, и разгорелась к ней еще большею ревностью и восстала против нее с более лютою яростью, возлагая на нее самые изнурительные работы, чтобы таким образом извести ее. По наступлении надлежащего срока, Евфимия родила младенца мужеского пола, лицом совершенно похожего на готфа, который был ему действительным отцом. Жена готфа, видя младенца

совершенно похожего на своего мужа, исполнилась страшного гнева и стала думать, как бы убить этого младенца. Она ска­зала мужу:

— Зачем ты запираешься, что не познал этой отроковицы? ведь вот рожденный ею младенец обличает явно твое дело, потому что он — совершенно твое подобие.

Готф опять стал запираться, говоря:

— Это неправда, я никогда не сожительствовал с нею; ты же имеешь над нею власть и что хочешь делай с нею, ибо она — пленница и раба твоя.

Тогда эта злая женщина замыслила отравить младенца. Спустя немного времени, она приготовила смертоносный яд, отослала мать от младенца на какую-то работу, и, когда младенец остался один, влила отраву в уста его, — и младенец скоро умер. Мать, возвратившись с работы, увидела младенца, лежащего мертвым, и исполнилась несказанной скорби и терзалась сердцем, в горькой по нем печали. Она не знала, что было причиною внезапной его смерти, потому что никого не было в комнате, когда госпожа влила в уста младенцу яд. Но, приготовляя его к погребению, Евфимия увидела, что из уст дитяти течет яд, и тогда вспомнила она, что госпожа ее однажды угрожала погубить ее вместе с сыном, и догадалась, кто виновница смерти младенца. Однако же она молчала, ничего не смея гово­рить. Взяв немного шерсти, она отерла ею яд, текший из уст младенца, и спрятала ее у себя, не открывал этой тайны никому. Младенец быль предан погребению.

Через несколько дней готф созвал друзей своих на ужин, и Евфимия служила при столе. Когда ей пришло время подавать чашу госпоже, она, желая узнать, действительно ли младенец ее умер отравленный госпожою, взяла ту шерсть, которою отерла уста сына, омочила ее тайно в питье, и затем вынувши, выжала в чашу и это питие подала своей госпоже. Та, ничего не зная, испила эту чашу, и, таким образом, несчастие обратилось на голову ее, ибо в ту же ночь жена готфа внезапно умерла и, таким образом впала в яму, которую сама же выкопала. На утро готф, вставши, увидел жену свою мёртвою, и пришел в ужас от неожидан­ной ее смерти; весь дом исполнился плача; сошлись все род­ственники, друзья и соседи и горевали о ней; затем, сделав для нее роскошный гроб торжественно положили в него мертвую.

Когда минуло семь дней после погребения умершей, сродники ее вспомнили о девице, приведенной из Едессы, и стали говорить:

— Не иной кто виноват во внезапной смерти нашей родственницы, как только эта пленница, которая всегда была к ней враждебна.

И вот все восстали на Евфимию, и хотели представить ее на суд правителю области, чтобы он мучениями выпытал от нее, как она умертвила свою госпожу, но так как правителя тогда не было дома, то они переменили свое намерение и решили похоронить Евфимию живою вместе с умершею госпожою ее. Открыв гроб умершей, они положили Евфимию к трупу, издававшему запах, кишевшему червями и гнившему, — чтобы она умерла там насильственною смертью. Кто может выразить скорбь Евфимии, ее печаль, боязнь и трепет, страх и ужас, рыдание и плач ? Пусть кто-либо только представит себе страх живого человека, заключенного во гробе, вместе с смердящим трупом; страх от мертвеца, зловоние от трупа, тьму и тесноту гробовую, кругом черви, дыхание смерти и несказанное страдание! Находясь в такой крайней тесноте, Евфимия в го­рести сердца, прилежно возопила к Богу из гроба, как некогда пророк Иона во чреве кита:

— Господи Боже сил небесных, седящий на херувимах и видящий бездны, Ты видишь горечь сердца моего и тесноту в этом темном и смрадном гробе; Ты знаешь, что ради имени Твоего я отдана была за беззаконного готфа, ибо он клялся Твоим именем, когда брал меня; помилуй же меня ради имени Твоего святого. Ты мертвишь и живишь, низводишь в ад и изводишь (1Цар.2:6): избавь меня от этой горькой смерти и изведи, из этого гроба, как из ада, ибо Ты силен и мертвых воскре­шать, — тем более можешь извести из врат смертных меня, живую, но находящуюся близ смерти. Помилуй меня, Владыка, ради святых мучеников Гурия, Самона и Авива, излияние крови которых и смерть за Тебя принял Ты, как чистую жертву. О, святые мученики! вас поставил враг мой поручителями пред моею матерью, — итак, спасите меня.

Когда она молилась так в горести своей души, явились три светоносных мужа, сияющих как солнце, — святые мученики Гурий, Самон и Авив, и тотчас смердящий запах в гробе исчез; Евфимия ощутила великое благоухание, исходящее от явившихся святых мучеников. Они сказали ей:

— Ободрись, дочь, и не бойся: ты скоро получишь спасение.

Когда святые сказали это, сердце Евфимии усладилось и от пресветлого видения святых, и от утешительных слов их; исполнившись радости, она забылась и уснула сладким сном. Во время этого сна, она была взята из гроба невидимою всемо­гущею силою Божиею, в один час перенесена в Едессу, в церковь святых мучеников Гурия, Самона и Авива, и положена при честной раке их. Была ночь, и в церкви совершалось обыч­ное утреннее служение, когда она была перенесена сюда. Пробу­дившись от сна, она снова увидела святых мучеников, кото­рые говорили ей:

— Радуйся, дочь, и узнай, где ты теперь; вот мы исполнили то, что обещали, иди же с миром к своей матери.

Сказав это, они стали невидимы. Евфимия, вставши, огляды­валась кругом, где она находится. Увидев церковные стены, иконы, свечи и честную раку святых мучеников и притом еще услышавши пение клириков, она убедилась, что находится в Едессе, в церкви поручников своих, святых страстотерпцев Христовых Гурия, Самона и Авива. Тогда она исполнилась не­сказанной радости и веселия и, обнимая с любовью гробницу свя­тых мучеников, со слезами воздавала благодарение Богу и святым Его за такую, оказанную ей, милость. В чувстве благо­дарности, она говорила: «Бог наш на небесах [и на земле]; творит все, что хочет» (Пс.113:11), послал с небес и спас меня; благословен Господь спасающий уповающих на него: «Вечером водворяется плач, а на утро радость» (Пс.29:6). Когда она, с радостными слезами, говорила это и многое другое, услышал ее слова и плач пресвитер и, подойдя к ней, стал спрашивать ее:

— Кто ты такая и отчего так плачешь?

Она начала рассказывать ему всё подробно, как она была отдана готфу матерью при раке святых, что она перенесла от этого клятвопреступника, как вчера была заключена во гробе, и как во время молитвы ее явились к ней святые мученики и в один час перенесли ее из готфской земли в эту их церковь.

Пресвитер, слушая это, ужаснулся, дивясь великой силе Божией. Впрочем, он еще не хотел совершенно поверить тому, что она говорила, и спросил ее:

— А кто твоя мать?

Узнав, что мать ее — вдова София, пресвитер тотчас послал за нею, приглашая ее придти в церковь. Мать, ничего не зная, немедленно пришла и, увидев свою дочь, стоящую при гробнице святых мучеников, одетую в бедные одежды, пришла в ужас от такого неожиданного зрелища; подойдя к ней, она обняла ее, и, павши к ней на шею, плакала; плакала и Евфимия, и обе от плача не могли сказать ни слова. Затем, не скоро уняв слезное рыдание, мать спросила ее:

— Как ты оказалась здесь, дочь моя, и почему ты одета в такие плохие одежды?

Тогда Евфимия рассказала ей подробно все, что перенесла в чужой земле от лукавого мужа, как вчера заключена была в гробу и чудесно спасена и перенесена явившимися ей свя­тыми мучениками Гурием, Самоном и Авивом. Слыша всё это, мать истаевала сердцем от жалости, и все находившиеся в храме, выслушав рассказанное, очень дивились и прославляли всемогущую силу и милость Божию. Павши пред гробницею святых мучеников, мать громким голосом возносила благодарение Богу и святым Его; и пробыли они весь тот день в церкви, молясь и благодаря Бога, и с любовью и усердием об­нимая и лобызая раку святых мучеников. Поздно вечером мать с дочерью своею с радостью отправилась домой, славя Бога.

На утро слух об этом чуде прошел по всему городу; отовсюду собрались в дом к вдовице ее родственники и соседи и, в ужасе, дивились тому, что рассказывала им Евфимия. Все хвалили имя Господне и величали и прославляли помощь святых мучеников.

София с дочерью проводила богоугодно дальнейшие дни своей жизни. Всем рассказывали они о милостиво явленной им силе Божией. Евфимия говорила: «Десница Господня высока, десница Господня творит силу!» Десница Господня от готфов перенесла меня в Едессу: «Не умру, но буду жить и возвещать дела Господни» (Псал. 117:16, 17).

Клятвопреступнику же готфу Бог совершил отмщение следующим образом.

По истечении некоторого времени, тот самый нечестивый народ, который раньше воевал с греками, соединившись с персами, опять пошел на греческую землю и пытался взять город Едессу. В виду этого, в Едессу для защиты его снова было прислано греческими императорами войско. Пришел с этим войском и тот готф, который хитростью и лестью взял у Софии дочь Евфимию. Он ничего не знал о совершившемся чуде и думал, что Евфимия умерла, заключенная в гробу с мертвою его женою; без смущения пришел он в дом к Софии, как к своей теще. Она, увидев, что он пришел, скрыла Евфимию во внутренних комнатах, а его приняла, показывая вид, будто радуется о прибытии своего зятя. Затем, собрав своих родственников и соседей, она начала при них расспрашивать готфа, говоря:

— «Как Бог помог вам совершить отсюда путешествие? не заболела ли в пути дочь моя, будучи беременною, и как родила! Я много тужила о ней, так как она была беременною, и я боялась, чтобы не приключилось с ней какой беды в дороге.

Тот отвечал:

— Бог, по молитвам твоим, помог нам совершить путь благополучно; дочь твоя здорова: родила мальчика. Она приветствует тебя, и если бы не был неожиданным этот путь, в который нам велено было идти поспешно, то и дочь твоя пришла бы со мною и с младенцем к тебе, чтобы доставить тебе утешение; впрочем, она придет в более удобное время.

Услышав такие слова, София распалилась справедливым гневом на ложь этого злого человека и, разодрав свои одежды, громко возопила:

— Лжец, лукавый человек и убийца, куда ты девал мою дочь?

Сказав это, она вывела Евфимию из внутренних комнат, поставила ее пред готфом и сказала:

— Знаешь ли ты эту девицу, кто она, знаешь ли, куда ты заключил ее, клятвопреступник? Ты смерти предал ее, беззаконник !

Он же, услышав эти слова и увидев Евфимию, затрепетал, сделался безгласен и не мог произнести ни одного слова, как бы мертвый. Тогда родственники и соседи вдовицы, взяли его, затво­рили в комнате накрепко и остались стеречь при дверях. Мать

с дочерью пригласили писца, описали всё, что случилось с ними, ничего не опустив из этого предивного чуда, и, отправившись к епископу этого города, блаженному Евлогию, подали ему эту запись; сообщили и о прибытии к ним злого и лукавого готфа. Епископ, по прочтении записи, тотчас взял свой клир и пошел к воеводе, начальствовавшему над пришедшим греческим войском, и приказал прочесть пред воеводою данную ему вдовою и дочерью ее запись, в которой было подробно описано это предивное чудо святых мучеников. Воевода, прослушав со вниманием прочитанное, пришел в ужас, дивясь славному чуду, и все находившиеся с ним исполнились страха. Воевода немед­ленно приказал привести к нему готфа. Представлена была ему и вдова София с дочерью Евфимиею. Снова велел он про­честь во всеуслышание написанную о них запись, ибо во двор воеводы собралось множество народа, мужей и жен. И спросил он готфа, истинно ли то, что написано? Готф отвечал, что это истинно, и ничего здесь нет ложного. Тогда воевода сказал ему:

— Окаянный убийца! как ты не побоялся Бога и Страшного Суда Его и не устрашился клятвы, данной при гробнице святых мучеников, которых сделал ты поручителями и свидетелями своих обещаний? отчего ты не пощадил отроковицы, которую прельстил своею хитростью? Прими же казнь заслуженную по делам твоим.

Воевода велел отсечь ему голову мечем. Боголюбивый епископ усердно просил воеводу, чтобы он не предавал готфа смерти, но оказал ему милость и оставил его в живых, дабы тот прославлял величие Божие. Но воевода отвечал епископу:

— Боюсь помиловать сделавшего такое великое злодеяние, чтобы не прогневать святых мучеников, которых оскорбил этот клятвопреступник.

И, по повелению воеводы, готф был обезглавлен. Так получил возмездие этот окаянный человек; Бог же прославился во святых Своих; от нас же, грешных, да будет Ему слава, честь и поклонение, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

 

Тропарь, глас 5:

 

Чудеса святых Твоих мученик, стену необориму нам даровавый Христе Боже, тех молитвами советы языков разори, царства скиптры укрепи, яко един Благ и Человеколюбец.

 

Кондак, глас 2:

С высоты мудрии благодать приемше, сущым во искушениих предстоите всехвальнии. Темже отроковицу святии от смерти горькия ибависте: вы бо воистинну есте Едесу слава, и миру радость.

________________________________________________________________________

1 Едесса — город в Македонии.

2 Дий или Юпитер, по верованию язычников римлян был высочайшим из богов и отцом богов.

3 Выражение «пение петуха» употребляется для определения времени. Оно озна­чало одну из четырех страж времени, на которые делилась ночь, и именно третью стражу, т. е. ту, которая была на равном расстоянии от полночи до утренней зари.

4 Мученическая кончина святых Гурия и Самона относится к 293 по 306 г. Мощи и церковь во имя свв. муч. Гурия, Самона и Авива видел в Константинополе в 1200 г. русский паломник Антоний.

5 Ликиний правитель Восточной половины Империи с 307 по 324 г., когда он, по повелению Константина, был убит.

6 Мученическая кончина св. Авива последовала в 322 году.

7 Ефалиты — так называлось племя гуннов, живших в нынешних Мерве и Афганистане.

8 Готфы или готы — самое восточное и многочисленное Германское племя, обитав­шее в придунайской низменности

 

Память святого мученика Димитрия

Святой мученик Димитрий происходил из селения Дабуда, во Фракии, и пострадал при императоре Максимиане Галерии и его соправителе Максимине. Фракийскому префекту Публию до­несли на святого, что он христианин, и, по приказанию префекта, святой был схвачен. На допросе Димитрий смело исповедывал Христа Богом, говорил о Святом Духе и учил о воплощении Иисуса Христа, о Его благости и человеколюбии. Затем обличил душевредное идольское обольщение, показав, как слепы и глухи те, кои разделяют его. Своими речами он сильно прогневал правителя, который приказал отсечь ему голову1. Так скончался святой мученик, прияв от Господа небесный венец. Честные мощи святого Димитрия были погре­бены верными и богобоязненными мужами, и источают исцеления всем приходящим к ним.

________________________________________________________________________

1 Это было в 703 году от Р.Х.

 

Память святых мучеников Елпидия, Маркелла и Евстохия

Блаженный Елпидий в царствование Юлиана Отступника был членом государственного совета. Как христианина, его при­вели на суд Юлиана, который повелел надеть на него власяную одежду, унизанную гвоздями и смазанную горячею смолою. После этого его начали бить, так что гвозди вонзались в тело блаженного. Мученик мужественно переносил страдания и не согла­шался на убеждения отречься от Христа. Тогда его бросили в ров и начали обливать сверху горячей водой, от чего тело его по­крылось струпьями. Для увеличения мучений, беззаконный прави­тель приказал смешать смолу, вар и другие подобные вещества, разжечь их и поливать ими загнившие раны мученика, а в рот лить ему горячую смолу. Наконец, святого Елпидия вместе с Евстохием и Маркеллом привязали к диким коням, чтобы они их растерзали. Однако кони не причинили им никакого вреда. Тогда святых избили палками и бросили в огонь, где они предали дух свой в руки Бога Живого.

Честные тела их были погребены на Кармильской горе1 и некоторое время находились там. Но однажды Христос, вместе с Ангельскими силами, при блеске молнии и раскатах грома, явился туда и приветствовал святых мучеников. При этом Господь оживил тело святого Елпидия и послал его на но­вые подвиги. Слух об этих подвигах дошел и до Юлиана. Как только узнал Юлиан, что Елпидий невредим, приказал растянуть тело святого мученика, привязав его к четырем столбам, немилосердно бить, острыми пилами наносить раны и растирать их уксусом и солью. Затем велел разложить тело его на горячие уголья и сверху посыпать горячим пеплом. Когда святой мужественно перенес и эти мучения, его повесили на дерево и стали прикладывать к телу его раскаленный щит, посыпая его пеплом. Во время сих мучений произошло дивное чудо: по молитвам святого, стоявшие неподалеку идолы рассыпались в прах. Видя это, язычники, в числе шести тысяч человек, обратились к вере Христовой. После всего этого святого Елпидия бросили в разожженную печь, где святой предал душу свою Господу, Коего возлюбил измлада2. Богу, дивному во святых Своих честь и слава ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

________________________________________________________________________

1 Гора Кармил расположена в средней части Палестины; верхним концом вдается она в Средиземное море, а южным упирается в Самарийские горы.

2 Св. мученики Елпидий, Маркелл и Евстохий пострадали около половины IV в.

 

Филипп Рабангский, преподобный

Сведения, сохранившиеся о жизни преподобного Филиппа Рабангского, очень скудны. Совершенно неизвестно, где и когда родился преподобный, кто были его родители и в какое время он пришел в Глушицкую обитель, ставшей колыбелью его иноческой жизни. Здесь, в обители преподобного Дионисия (память 1/14 июня), он принял монашество и, как истинный инок, как строгий подвижник, сделался одним из приближенных учеников угодника Божия. По кончине преподобного Дионисия Глушицкого (в 1437 г.) преподобный Филипп оставался некоторое время в родной ему обители при втором игумене ее, преподобном Амфилохии (память 12/25 октября), а потом, ища безмолвия, покинул Глушицы и поселился на берегу Рабангской Сухоны, в 32-х верстах к северо-востоку от Вологды. Местность эта отличалась удивительной красотой. Высокий берег Сухоны при одном из ее поворотов позволял далеко видеть течение величественной реки, а на противоположном берегу шла цепь невысоких холмов. Местность представляла море девственного леса, не тронутого рукою человека. Здесь, среди векового бора, подвижник поставил себе келлию, чтобы в желанном уединении и безмолвии проводить жизнь свою. Но вскоре жители более близких поселений случайно открыли отшельника, и уединение его было нарушено.

Пустынника начали посещать миряне для духовной беседы. Среди ищущих совета и помощи подвижника были и такие, которые желали спасаться под его руководством; таким путем собралось несколько человек братии. Братия просили преподобного Филиппа, чтобы он построил храм и основал при нем общежительный монастырь. Видя в просьбе их указание Промысла Божия, преподобный отправился в Ростов к архиепископу Ефрему (управлял Ростовской епархией с 1427 по 1454 гг.) за благословением на создание храма и обители. Архиепископ охотно дал благословение преподобному Филиппу как ближайшему ученику преподобного Дионисия и сверх того снабдил его всем необходимым для освящения церкви; самого подвижника владыка поставил игуменом новосозидаемой обители. В 1447 году храм обители был уже освящен в честь Преображения Господня, от которого и самая обитель получила наименование Спасо-Преображенской. Став во главе братии, преподобный Филипп удвоил свои подвиги: проводя жизнь в непрестанных трудах, посте и молитве, он подавал пример своему словесному стаду; всегда строгий к себе, подвижник был неизменно снисходителен и милостив к другим. Так, не ослабевая в суровых подвигах даже с достижением старческого возраста, преподобный Филипп свершил течение своей жизни по пути добродетели. После десятилетнего управления своей обителью 15 ноября 1457 года он мирно почил и был погребен в ней близ церкви.

профессор Сергей Иванович Смирнов. Жития русских святых

 

Гурий, Игумен Шалочский, преподобный

Преподобный Гурий был первым игуменом Шалочской Богородичной пустыни, расположенной в 35-ти верстах от Устюжны. В «Книге, глаголемой описание о Российских святых», упоминается «преподобный Гурий, игумен Шалатской пустыни». Он игуменствовал в 1603 году. В «Иконописном подлиннике» преподобный Гурий описан под 14 ноября: «подобием сед, брада, аки Никона Радонежского, ризы преподобническия».

профессор Сергей Иванович Смирнов. Жития русских святых

 

Паисий Величковский, преподобный

Дни памяти

 

20 мая — Собор преподобных отец Русского на Афоне Свято-Пантелеимонова монастыря

(переходящая) — Собор Афонских преподобных

14 октября — Собор Молдавских святых

28 ноября

 

Преподобный Паисий родился в городе Полтаве в семье Иоанна Величковского в 1722 году 21 декабря, на память преставления святителя Петра Московского и всея Руси чудотворца, и наречен был во имя этого святого. Отцовская линия Петра была духовного сословия – брат, отец, дед и прадед были священниками, окормляя один и тот же приход города Полтавы – церковь во имя Успения Пресвятой Богородицы. Четырех лет от роду младенец лишился отца, а в отрочестве лишился и брата. Попечителем и воспитателем Петра стала его мать Ирина. Грамоте отрок был обучен по Псалтири и после этого по желанию матери и прихода Успенской церкви на тринадцатом году был отдан на учение в Киевскую духовную академию. Здесь, в академии, впервые Петр стал тянуться душой к монашескому житию; мудрым наставником в этом его стремлении был иеросхимонах Братского Богоявленского монастыря Пахомий, открывший в душе своего воспитанника чувство благоговения перед словом Божиим.

Когда Петру исполнилось семнадцать лет, он пожелал удалиться в монастырь и там постричься в монахи. В это время с ним произошла история, сохранившаяся в памяти старца Паисия всю жизнь. Петр обратился к настоятелю Китаевской пустыни, что под Киевом, с просьбой оставить его в монастыре для принятия пострига. Настоятель пригласил Петра в келлию и там троекратно предложил ему сесть на стул, но Петр остался стоять у дверей, явив этим в глазах настоятеля несовершенное смирение. На это игумен сказал ему: «О брате, ты молишь меня принять тебя во святую обитель нашу монашества ради. Но я в душе твоей не вижу и следа монашеского устроения. Не вижу в тебе смирения Христова. Не вижу в тебе послушания и отсечения воли своей и рассуждения, но сопротивное все». Этот отказ сильно опечалил юношу, но через того же наставника услышал он, что на все укорения, от кого бы они ни исходили, истинный инок должен отвечать: «Прости, отче святый, согреших» и не говорить более ни слова оправдательного. Эту историю потом всегда рассказывал преподобный ученикам своим как урок для послушания.

После случившегося Петр должен был опять приступить к академическим занятиям. Однако, прожив так до лета, он вновь оставил академию, и по благословению духовника своего Пахомия отправился в Любечский монастырь, основанный преподобным Антонием Печерским. Чадолюбивый игумен Никифор (Коханский) принял юношу и благословил его келарствовать. Образ этого первого для Петра игумена оставался образцом ему всю жизнь во все дни его старческих подвигов. Здесь же, в Любечском монастыре, началось для Петра его первое послушание по списыванию книг. Один из иноков обители, иеромонах Иоаким, увидев большую любовь Петра к святоотеческим творениям, предложил юноше «Лествицу» Иоанна, игумена Синайского. Послушанием инока стала теперь работа по переписыванию «Лествицы». Вскоре в Любечском монастыре произошли перемены. Игумена Никифора сменил Герман (Загоровский), который настоятельствовал «не по подобию прежнего игумена, но властительски». Однажды Петр, со страху не выяснив, о какой пище просил его настоятель, досадил последнему своей непонятливостью, за что был с гневом выгнан. Петр рассудил, что если за малый грех такое ему наказание, то каковое же будет за большое прегрешение. После случившегося он ночью тайно вышел к Днепру, и, помолившись Богу, перешел на другую сторону по льду.

Между тем, во время пребывания Петра в монастыре его мать Ирина скорбела об уходе сына. Дабы вернуть его домой, она, наложив на себя пост, стала ежедневно читать акафист Божией Матери. Вскоре ей было открыто, что сын ее Петр непременно будет монахом. Как она потом рассказывала духовному своему отцу и родственникам, ей был явлен Ангел, сказавший: «О, окаянная, что это ты делаешь? Вместо того, чтобы от всей души и от всего сердца возлюбить Господа Бога Создателя твоего; ты больше твоего Создателя возлюбила создание Его – твоего сына и ради нерассудной и богопротивной любви твоей умыслила сама себя голодом уморить, что сын твой, благодати Божией споспешествующей, непременно будет монах. Подобает же и тебе подражать в этом сыну твоему – отречься от мира и всего, что в мире, и быть монахинею; такова есть воля Божия; да научатся и прочие родители не любить чад своих паче Бога». В скором времени приняла Ирина монашество с именем Иулиании в Старопокровском монастыре близ Полтавы. Это освобождало Петра от домашних обязанностей и открывало ему путь к постригу.

Выйдя из Люблича, Промыслом Божиим достиг Петр пустынника Исхия у Монашеских гор, постоянным рукоделием которого была переписка книг святых отцов. Два раза просился Петр к нему в послушание, но смиренный старец всякий раз отвечал: «Немощи ради души моея не могу тебя принять». Петр, сочтя причиной отказа свое недостоинство, опечаленный и расстроенный, решил продолжить свой путь в какую-нибудь другую обитель.

По приходе в обитель святителя Николая – в Медведовский монастырь на реке Тясмин, в день Преображения Господня в 1714 году Петр был пострижен в рясофор с именем Парфений. Однако братия, смиряя его, постоянно, как бы по ошибке, стала называть его Платоном. Неоднократно просил Парфений у игумена позволения называться именем пострига, но никак не преуспел в этом и смирился. Старец-восприемник, не дав ему никакого правила, сам не ученый, удалился через несколько дней после пострига, так что постриженник лишился не только имени, но и духовного отца своего, не видав его потом уже никогда. Недолго пришлось подвизаться иноку Платону, ибо униаты воздвигли гонение на Православие. Медведовским монахам было предложено принять унию, и по их отказе церковь монастырскую власти опечатали, а братия разошлась; Платон же, Маркирий и Крискент ушли в Киевскую лавру, где и нашли приют. Здесь хотел остаться инок Платон на постоянное жительство, однако один лаврский прозорливец старец Ковальский предрек ему новое странничество. Инок Платон сначала сомневался в его словах, но появившийся в лавре друг по академии Алексей вновь пробудил жажду пустынничества и странствия, напомнив об их обете юности: не жить в обителях телесного довольствия и достатка.

На этот раз инок Платон направился в Валахию. Путь странствия пролегал через келлии и пещеры подвижников скитских и пустынных Матроненского монастыря, скита Кодрица, скита Доогоуцы и, наконец, скита Трейстены – Свято-Никольского. Все эти обители были окормляемы старцем Василием Поляномерульским (или Мерлополянским).

Видя ревность по Боге и опытное восхождение в смиренномудрии инока Платона, братия предупредила его о том, что когда придет старец Василий Поляномерульский, он будет звать его к себе в скит Мерлополяны на священническое служение. Однако монах Досифей предостерег Платона, чтобы он принимал сан лишь в том случае, если уверен, что, будучи в сане, сохранит в себе правила и заповеди святых отцов, в противном случае пусть принимает сан в зрелом возрасте телесном и духовном. Старец Василий, действительно, удивившись опытности молодого монаха, предложил ему принять священное рукоположение, на что преподобный отец ответил: «аз не имам намерения в такой великий и страшный сан и до смерти моей вступить».

Послушание Платона было стеречь монастырский виноград. В трудах он однажды, не услышав монастырское било, проспал на богослужение. Дойдя до церкви ко времени чтения канона, «от смущения не дерзнул войти в нее, впал в отчаянный плач и сетование, и даже на литургию и трапезу не явился, седяше под древо на земли и горько плакаше». Инок Афанасий по повелению игумена отыскал его и принудил явиться перед братиею. Платон упал перед игуменом и собором «на землю, плача горько, и рыдая неустанно, и прося прощения». Старец Михаил, видевший слезы Платона, сказал: «Видите, братие, сего брата, толику ревность по Бозе и печаль огненну имуща: пусть он будет всем вам в образ и в подражание к усердному на правило востанию и хождению». После этого события инок Платон, чтобы более не проспать, решил совсем не ложиться на одре, но отдыхать только, сидя на лавке.

Но через некоторое время Платон вновь решил отправиться в путь. На этот раз он пошел в горный скит Кырнул во имя св. Архистратига Михаила. Здесь с благословения старца Михаила Трейстенского и начальника Кырнульского скита иеромонаха Феодосия началось пустынножительство отца Платона, который, «седе в келлии своей радуяся и со слезами славя Бога, обучаяся истинному монашескому безмолвию – матери покаяния и молитвы». К этому времени плодом странствования отца Платона по обителям и пустыням Малороссии и Молдо-Влахии явилось опытное знание послушания и смирения и умной молитвы, в сердце совершаемой, которую старец непрестанно совершал до самой своей смерти.

Наконец, инок Платон оставляет и это место, отправляясь в новое странствие, на сей раз на гору Афон. Это было последнее путешествие, которое преподобный совершил по своему желанию; все последующие его хождения были вынужденными оставлениями монастырей. До Афона отец Платон поселялся в пустынях, а после Афона – в общежитиях.

Умолив старцев Василия Поляномерульского, Михаила Трейстенского и Онуфрия Кырнульского отпустить его и благословить на гору Афон, добрался Платон до Святой Горы со многими трудностями и, спустя четыре дня по прибытии на Афон, отец Платон остался один – спутник его иеромонах Трифон, заболев, скончался. Многие места Святой Горы обошел инок Платон, ища старцев, сильных в подвиге и в знании святоотеческих писаний и, не найдя таковых, вселился один в пустыню, пробыв в этом подвиге сорок месяцев. «Кто же может исповедать вся его подвиги, егда пребываше один с Единым Богом, сущу ему в разженном богорачении». В это время на Афон явился отец молдавских пустынников и старцев Василий Поляномерульский. Найдя блаженного Платона, беседовав с ним несколько дней и ночей, по просьбам пустынника облачил его в мантию с переменой имени на Паисий. Ему в это время было двадцать восемь лет. Спустя некоторое время монах Виссарион пришел к старцу Паисию, прося оставить его жить при себе в послушании. Старец, знающий на опыте своем такую же жажду, предложил Виссариону жить вместе и творить равно для обоих все подвиги – телесные и духовные.

Преподобный Паисий учил, что истинным наставником в деле спасения души может быть только тот, который сам понуждает себя творить все заповеди Господни, по слову Писания: «Иже сотворит и научит, сей велий наречется. Какого бо инаго наставити на путь может, иже сам не хождаше?» Соблюдение заповедей Господних и научение всему тому ближних – таков образ святости, достигнутый старцем Паисием.

Старец Паисий не считал себя достойным учительствовать, поэтому согласился принять Виссариона только в качестве друга, но не ученика, чтобы обоим вместо отца и наставника иметь учение святых и богоносных отцов Церкви. С таким условием принимал святой Паисий и других братьев, посему возникло среди Паисеева братства стремление собирания писаний святых отцов, традиция книжности. Это было необычно для афонских монастырей того времени – большинство монахов книг не имело, а о святых писателях даже и не слышало. Поэтому каждая находка древней книги была поводом для большой радости преподобного Паисия. Однажды он увидел у монаха-каппадокийца на столе книгу св. Петра Дамаскина, которую тот переписывал. Старец много позже писал: «Не могу сказать, какой неизъяснимой духовной радости я исполнился, когда увидел ее. Я думал, что на земле вижу небесное сокровище». Такое книжное накопление сопутствуемо было нестяжанием в духе преподобного Нила Сорского, ибо преподобный Паисий «не имяше бо срачицы (нижней одежды), точию един подрясник и ряску искропаны (изодраны) и в заплатах». Вскоре братии собралось до двенадцати, и назрела необходимость в священнике и духовнике, поэтому не только собратия, но и другие афонские подвижники стали умолять Паисия принять священный сан. Рукоположен отец Паисий был в 1758 году в возрасте тридцати шести лет. Будучи иереем, преподобный Паисий никогда не мог совершать святую литургию без слез.

Братия с благословения патриарха цареградского Серафима переселилась в Ильинский скит монастыря Пантократор. Этот скит стал по примеру других национальных на Афоне монастырей обителью малороссов. Здесь находили упокоение выходцы из Запорожской Сечи и других мест Украины. Старец Паисий за сто лет предсказывал славу этого скита: «Со временем будет в скиту другой Паисий, и при нем обитель устроится, возвеличится и прославится». Пророчество осуществилось в середине XIX века при игуменстве Паисия II. В Ильинской обители было установлено общежитие, которое по примеру святых отцов преподобный Паисий уподоблял страстям Господним или «земному небу», посреди которого насаждено Богом древо жизни – треблаженное послушание.

Вскоре начали посещать Паисиево братство испытания. Один монах афонский, имевший под своим началом скит Кавсокалив, начал публично осуждать образ жития Паисиева братства за их книжное собирание и опущение молитвенных правил. Отец Паисий по ряду выражений в письме понял и объявил Афанасию, что он даже и Евангелие не читал, а пытается учить братию и хулить священное предание, содержащееся в святоотеческой письменности. По поводу же молитвенных правил старец ответил – слово в слово как на такое же обвинение ответил тысячу лет назад Нил Синайский – для пения тропарей, прокимнов, канонов, и прочего необходимы иерархические чины: чтецы, певцы, диаконы, священники; пустынникам же подобает читать Псалтирь, молитвы и святоотеческие писания.

Афонское пустынно-общежительное пребывание преподобного Паисия длилось семнадцать лет. В это время на Афоне начались притеснения христиан со стороны мусульман, по причине этого старец оставляет Святую Гору и возвращается в Молдавию. В Молдавии нашелся пустующий Драгомирнский монастырь Святого Духа, куда с позволения господаря Григория и благословения митрополита Ясского Гавриила вселился старец Паисий с братией. Молдо-Влахия тех времен была прибежищем монашествующих со всех окрестных стран – это время закрытия монастырей в России (введение штатов) и униато-католического наступления на православных юго-западных славян. За три года число Драгомирнской братии утроилось. Устроитель братства отец Паисий написал и ввел устав по чину св. Василия Великого, св. Феодосия Великого, св. Феодора Студита и Афонской горы. Основные идеи этого устава: нестяжательность («ниже малейшей вещи не имети»), отсечение воли и послушание, умная молитва и чтение книг, непрестанное рукоделие и бытовое благочиние (образцовая больница, странноприимница, церковные художества и другое). С наступлением долгих зимних вечеров до Лазаревой субботы по вечерни старец Паисий собирал вокруг себя всю братию, попеременно славян и молдаван, и читал от святых отец поучения – св. Василия Великого, «Лествицу», Авву Дорофея, св. Симеона Нового Богослова и других. В этом же монастыре преподобный принял схиму без перемены имени.

Паисиевская книжность – переводы и переписка – расцвела здесь во всей красе; монахи различных языков трудились по распространению святоотеческих творений и составляли славянский свод Добротолюбия. Земля, на которой помещался Драгомирнский монастырь, после русско-турецкой войны (1774 г.) отошла к католической Австрии. Авва Паисий, не видя возможности мира духовного Восточной Церкви в новом государстве, решил уйти и увести за собой всю братию – 350 человек. Господарь Григорий Гика и митрополит Гавриил предоставили им уединенный в горах бедный Секульский монастырь Усекновения главы Иоанна Предтечи. Житие в Секуле было по образу Драгомирнскому, но братия умножилась, переполняя все келлии и строения. Поэтому преподобный отец обратился к господарю Константину Мурузу о помощи в строительстве келлии. К изумлению и смущению старца Константин повелел переселиться братии в богатейший Нямецкий монастырь. «Предвидя разорение и погибель устроения душевного братии, к сему же яко имать упразднится общее поучение братии», старец стал просить господаря не переводить его мирное братство в многолюдный монастырь, часто посещаемый мирянами. Константин же на все мольбы ответил: «Сотвори послушание, иди в Нямец, ничтоже рассуждая». В Секуле осталась часть братии, а другая вместе с аввой Паисием переселилась в Нямец. Войдя накануне Успения в 1779 году в соборную церковь Нямецкого монастыря с пением «Достойно есть», братия поклонилась святым иконам, старец же, подойдя к иконе Пресвятой Богородицы, вручил себя и братию покрову и окормлению Божией Матери.

В Нямце житие было устроено отцом Паисием по образу Драгомирны и Секула – общежитие, умная молитва, переписка и чтение святоотеческих книг, ежедневное (утром и вечером) исповедание помыслов духовникам. Паства преподобного умножилась – в Нямецком монастыре были иноки более чем десяти национальностей, и число их к 1790 году возросло до тысячи человек. В то время это была самая многолюдная обитель Восточной Православной Церкви. Авва Паисий, кроме этого монастыря, окормлял по-прежнему Секул и другие окрестные монастыри и скиты. Подлинно, вселившись в пустыню, заселил он ее плодами Божественного добротолюбия.

Окормляя многочисленных пасомых, авва по достоинству должен был принять сан архимандрита, что и совершилось в 1790 году при посещении Нямца архиепископом Екатеринославским Амвросием. На протяжении всего времени старческих подвигов в молдавских монастырях авва Паисий учил братию умной молитве, продолжая единую линию отцов Добротолюбия: св. Григория Синаита, св. Григория Паламы и прп. Нила Сорского. Отец Паисий приводит многочисленные доказательства и свидетельства святоотеческого почитания умной молитвы «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя», которая есть и моление, и исповедание веры, и само спасение. Всяким видам христианской молитвы старец находит место и значение по их достоинствам и благоплодию: «Умно-сердечная молитва – для преуспевающих, для средних – пение, то есть обычные церковные песнопения, и для новоначальных – послушание и труд». Многотрудная жизнь старца подходила к своему земному концу. Поболев пред кончиной и преподав через Софрония – духовника славянской братии и Сильвестра – духовника молдавской братии благословение всем, с кем был связан духовными узами подвижничества, он с миром преставился в 1794 году 15 ноября, пожив 72 года. Погребен преподобный Паисий в Нямецком монастыре в соборном храме Вознесения Господня у южной стены. Житие и деяния старца Паисия сказались на духовной истории сотни российских монастырей. Известные пустыни – Софрониевская, Глинская, а в особенности Оптина, определявшие духовное возрождение русского народа в XIX веке, были продолжательницами духовного наследия старца Паисия.

Старцы оптинские – Моисей, Леонид, Макарий и Амвросий – явились учениками того дела, которому так много послужил знаменитый архимандрит Нямца и Секулы преподобный Паисий.

Преподобный Паисий канонизован за святую подвижническую жизнь, как молитвенник, совершитель и учитель умной Иисусовой молитвы, как восстановитель в русском монашестве спасительного подвига старчества, как духовный писатель, оставивший в своих трудах назидательный пример для восхождения чад церковных по пути духовного совершенства.

профессор Сергей Иванович Смирнов. Жития русских святых

 

Святые Казахстанской земли

Священномученик Николай Щербаков, пресвитер

Дни памяти

(переходящая) — Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

28 ноября

 

Николай Павлович Щербаков родился 24 июля 1876 года в селе Лабазы Бузулукского уезда Самарской губернии в семье священника.

Окончил Самарскую духовную семинарию. Вступил в брак с Серафимой Дмитриевной (род. 1880 г.). Был рукоположен в сан священника и направлен служить в город Чапаевск Самарской области.

В 1932 году отца Николая арестовывают. Для соблюдения внешней законности надо было предъявить какое-то обвинение, поэтому священника объявляют спекулянтом и пытаются привлечь к уголовной ответственности. С тем, что это обвинение нелепо, не смогло не согласиться в тот момент даже ОГПУ, и через 8 дней отца Николая отпускают.

Еще 3 года отец Николай Щербаков служит настоятелем в своем храме в Чапаевске. Следующий арест последовал 29 марта 1935 года. Священник был заключен в Сызранскую тюрьму, где проходил по групповому делу: «Дело священников Щербакова Н.П., Конакова П.П. и др.». Среди предъявленных обвинений: «Руководство контрреволюционной группой, контрреволюционная пропаганда за свержение советской власти, разговоры о необходимости убийства Сталина».

В это время никто уже не заботился о том, чтобы обвинение выглядело правдоподобным. 7 июня 1935 года особым совещанием при НКВД СССР был приговорен к пяти годам ссылки в Казахстан. Ссылку отбывал в городе Семипалатинске, работал счетоводом в фармшколе.

23 ноября 1937 года священник был арестован уже в Семипалатинске по обвинению в «контрреволюционной деятельности».

На допросе на требование следователя — признаться в проведении антисоветской агитации — он дал ответ: «Нет, этого я не признаю. Проживая в Семипалатинске как ссыльный, никакой антисоветской агитации я никогда не вел. Другого показать ничего не имею».

Священнику Николаю было вынесено обвинение, в котором говорилось: «Щербаков, проживая в г. Семипалатинске как ссыльный, занимался контрреволюционной деятельностью. Клеветал на руководителей партии, правительства и советской власти, распространял провокационные слухи о конституции СССР, восхвалял буржуазный строй. Выражал явное недовольство о политике цен на промтовары, контрреволюционно истолковывая их. Распространял контрреволюционное сочувствие по отношению к кулачеству».

25 ноября 1937 года тройкой при УНКВД по Восточно-Казахстанской области иерей Николай Щербаков был приговорен к высшей мере наказания – расстрелу.

28 ноября в два часа ночи приговор был приведен в исполнение.

29 апреля 1989 года был реабилитирован прокуратурой Семипалатинской области по 1937 году репрессий, а 19 мая того же года был реабилитирован прокуратурой Куйбышевской области по 1935 году репрессий.

Канонизирован в августе 2000 года на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви.

День памяти – 28 ноября (15 ноября по ст. ст.), в Соборах новомучеников и исповедников Российских и новомучеников и исповедников Казахстанских.

По материалам сайта: https://azbyka.ru/days/sv-nikolaj-shcherbakov

 

Священномученик Петр Канардов, пресвитер

Дни памяти

(переходящая) — Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

(переходящая) — Собор Московских святых

28 ноября

 

Петр Иванович Канардов (Конардов) родился в селе Троицкое Московской губернии в 1870 году. Он происходил из священнической семьи. Пойдя по стопам отца, Петр заканчивает Духовную семинарию, после чего его посвящают в диаконы. Позднее отец Петр становится священником. Незадолго до ареста его приписывают к храму Рождества Иоанна Предтечи в селе Ивановское (в Реутовском районе Московской области), в котором он служит до конца 1936 года.

26 декабря 1936 года отца Петра арестовали и поместили в Бутырскую тюрьму в Москве. Он был обвинен во «враждебном настроении к мероприятиям партии и Советской власти», и за это «настроение» приговорен к 5 годам ссылки в Казахстан. После этого священник был препровожден на Станцию Щербакты в Казахской ССР, к месту отбывания ссылки. Там отец Петр встретился с другими клириками и мирянами, пострадавшими от безбожных властей за Имя Христово. Мученики не оставили молитвы и старались по возможности регулярно совершать богослужения.

20 ноября 1937 года последовал арест. Отец Петр вместе с другими был обвинен в том, что он «член церковно-сектантской контрреволюционной группы из числа преимущественно духовенства и сектантов всех ориентаций». На допросе иерей Петр категорически отверг свою причастность к каким-либо сектантским группам, но не отрицал, что принимал участие в богослужениях, проводимых православным духовенством на квартире.

Тройкой УНКВД по Восточно-Казахстанской области отец Петр Канардов по обвинению в «контрреволюционной пропаганде» был приговорен к высшей мере наказания. 28 ноября 1937 в 2 часа ночи приговор приведен в исполнение – отец Петр был расстрелян. 20 августа 2000 года на Архиерейском соборе Русской Православной Церкви священномученик Петр причислен к лику святых.

По материалам сайта: https://azbyka.ru/days/sv-petr-konardov

 

Священномученик Никита Алмазов, протодиакон

Дни памяти

(переходящая) — Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

(переходящая) — Собор Санкт-Петербургских святых

28 ноября

8 декабря — Собор новомучеников и исповедников земли Смоленской

 

Священномученик Никита Григорьевич Алмазов (3.04.1874, деревня Сущёво Духовщинского уезда Смоленской губернии – 28.11.1937, г. Атбасар Северо-Казахстанской область). Из семьи диакона.

С 1894 г. послушник Смоленского архиерейского дома. В 1897 г. рукоположен во диакона. С 1903 г. сверхштатный диакон Лейб-Гвардии Павловского полка. Во время русско-японской войны 1904-1905 гг. служил диаконом при ставке генерала А. Н. Куропаткина. С 1909 г. служил в Преображенском «всей гвардии» соборе, с 1912 г. в Сергиевском соборе «всей артиллерии» в Санкт-Петербурге (с 1914 Петроград). Был награжден орденами св. Анны 3-й степени (1904) и св. равноап. кн. Владимира 2-й степени (1906). После 1918 г. перешел в греческую Димитриевскую церковь в Ленинграде. В 1934 г. возведен в сан протодиакона, стал служить в ленинградской Знаменской (Входа Господня в Иерусалим) церкви.

В 1935 г. был арестован вместе с клиром храма, приговорен особым совещанием при НКВД СССР как «социально опасный элемент» к 5 годам ссылки в Казахстан. Отбывал ссылку в г. Атбасаре Северо-Казахстанской (ныне Акмолинской) области 22 ноября 1937 г. был арестован как близкий знакомый ссыльных ленинградских иереев: казненного ранее сщмч. Василия Сокольского и арестованного вместе с Никитой Григорьевичем сщмч. Николая Ковалёва. Обвинялся в «проведении систематической контрреволюционной агитации, направленной на дискредитацию мероприятий партии и правительства». На допросе не признал себя виновным.

28 ноября Особой тройкой УНКВД по Северо-Казахстанской обл. приговорен вместе со сщмч. Николаем Ковалёвым к расстрелу и казнен в тот же день. Похоронен в безвестной могиле. Прославлен Архиерейским юбилейным Собором РПЦ 2000 г.

По материалам сайта: https://azbyka.ru/days/sv-nikita-almazov

 

Мученик Григорий Долинин

Дни памяти

 (переходящая) — Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

28 ноября

 

Мученик[1] Григорий Иванович Долинин родился в 1875 году в селе Хохлово Нижегородской губернии. Происходил он из крестьянской семьи и образование получил в сельской школе. Известно, что до революции Григорий Иванович работал конторщиком. С 1926 года он служил псаломщиком в храме одного из сёл Нижегородского края (пока не удалось установить точного места), за что был в 1930 году «раскулачен» и приговорен к 3 годам исправительно-трудового лагеря. Так в те годы преследовалось любое служение Церкви.

В 1932 году его досрочно выпускают, и он возвращается к деятельности псаломщика. Служить в нижегородском селе ему пришлось недолго. 31 декабря 1934 года Григорий Долинин арестован по обвинению в «антисоветской агитации». Следует приговор: 5 лет ссылки в Казахстан. Сначала его отправляют этапом в Алма-Ату, затем переводят в Щербакты.

21 ноября 1937 года Григория Долинина арестовывают в ссылке. Обвинение звучало следующим образом: «Контрреволюционная пропаганда, член церковно-сектантской к/р группы под руководством Борзаковского из числа преимущественно духовенства и сектантов всех ориентаций, участие в нелегальных богослужениях».

На следствии Григорий Долинин показал: «Ни в какой контрреволюционной группе я не состоял. Правда, я по своему убеждению религиозный человек, прибыв в ссылку, я вращался с духовными, но кроме религиозных обрядов вместе с ними я ничего не совершал».

После того, как тройка при УНКВД вынесла смертный приговор, мученик Григорий Долинин был расстрелян 28 ноября 1937 года.

 

Примечание

[1] По благословению Святейшего Патриарха Кирилла от 7 марта 2015 года лик святости мученика Григория Долинина приводится в соответствии с уточненными данными Синодальной комиссии по канонизации святых.

По материалам сайта: https://azbyka.ru/days/sv-grigorij-dolinin