Сказание о положении честной ризы Пречистой Девы Богородицы во Влахернской церкви1

В царствование благочестивого византийского императора Льва Великого2 и супруги его Верины в Константинополе проживали два благочестивых мужа – саном сенаторы, родные братья Галвин и Кандид. Посоветовавшись между собою, они попросили императора отпустить их в Иерусалим на поклонение святым местам и, получив отпуск, отправились в путь. Достигнув Палестины, они отправились в Галилею, желая побывать в Назарете3, увидать святой дом Пречистой Девы Богородицы, в котором Она, – по благовещению архангельскому и наитию Святого Духа, – неизреченно зачала Бога-Слова. Придя сюда и поклонившись, они остались ночевать в одной небольшой, – находившейся там поблизости, – деревне, так как уже день склонялся к вечеру. По божественному смотрению, они остановились в доме одной незамужней женщины, преклонной возрастом, родом еврейки, проводившей чистую жизнь. В то время как для них приготовлялась здесь вечерняя трапеза, они заметили внутри жилища отдельную комнату, в которой было зажжено множество свечей, кадился фимиам и исходило ароматное благоухание (ибо там сокрыта была честная риза Пречистой Богоматери). Около той комнаты возлежало также не мало больных. Увидев сие, Галвин и Кандид изумились сему странному обстоятельству, предполагая, что там совершалось что-либо из ветхозаветных обрядов. Упросивши затем ту благочестивую женщину разделить с ними вечернюю трапезу, они спросили ее о том, что находится в комнате, освещаемой свечами и благоухаемой кадилами, и зачем около нее лежат больные? Первоначально женщина молчала относительно самого скрываемого у нее предмета, но о происходящих от сего предмета чудесах не могла умолчать и сказала вопрошавшим:

– Честные мужи! Вот, все сии больные, которых вы видите лежащими здесь, – ожидают исцеления своих болезней; ибо на этом месте слепые прозревают, хромые исправляются, бесы из людей изгоняются, глухие получают слух, у немых развязываются языки для речей и здесь скоро исцеляются всякие неизлечимые болезни.

Усыхавши о сем, Галвин и Кандид стали тщательнее расспрашивать женщину, по какой причине была дарована сему месту такая благодать и сила чудотворения? Женщина, всё еще продолжая скрывать истину, отвечала:

– Среди нашего еврейского рода хранится предание, будто на сем месте явился Бог некоему из древних наших отцов и с того-то вот времени сие место исполнилось божественной благодати и на нем совершаются чудеса.

Внимая словам женщины, Галвин и Кандид еще сильнее воспламенялись сердечным желанием к познанию истины, подобно древним Луке4 и Клеопе5, говорившим: «Не горело ли в нас сердце наше» (Лк.24:32), и сказали женщине:

– Благочестивая жена! Заклинаем тебя Богом Живых открыть нам истину! Ведь мы не по какой-либо другой причине предприняли сюда из Константинополя столь далекий путь, как только для того, дабы видеть все находящиеся в Палестине святые места и вознести на них наши молитвы к Богу. А так как мы слышим, что и в твоем доме находится святое и чудотворное место, то мы желаем относительно его узнать подробнее, каким образом оно освятилось и по какой причине на нем совершаются чудеса?

Тогда, заклинаемая именем Божиим, женщина, вздохнула из глубины души и, испустивши слезы из глаз своих, сказала Галвину и Кандиду:

– Именитейшие мужи! Та божественная тайна, о которой вы меня вынуждаете сказать сейчас, до настоящего дня никому не была известна. Но так как я замечаю, что вы люди благочестивые и боголюбивые, то я сообщу вам о сокровенной тайне, надеясь, что то, о чем вы услышите от меня, вы сохраните в самих себе, никому не рассказывая. Здесь мною хранится риза родившей Христа Бога Пречистой Девы Марии. Когда Она преставлялась от земли к небесам, при Ее погребении находилась одна из моих прародительниц – вдовица; ей по завещанию самой Пречистой Богородицы, была отдана та честная риза; она же, получивши ту ризу, сохраняла ее у себя с благоговением во все дни жизни своей; умирая, она отдала ризу для хранения одной девице из своего рода, заповедавши ей с клятвою сохранять в чистоте ради чести самой Богородицы не только ту честную ризу Пресвятой Богородицы, но и самое девство свое. Сия девица также сохраняла в большом почете во всю свою жизнь ту ризу; когда же она приблизилась к кончине, то отдала ризу другой чистой и честной девице из своего рода. Таким образом в течение многих лет та святая риза, переходя от одной девицы к другой, дошло и до моих смиренных рук, досталась и мне, состарившейся чистою в незамужней жизни. А так как в моем роде уже не находится такой девицы, которой я могла бы доверить ту тайну, то я рассказываю относительно ее вам, дабы вы знали, что ради той честной ризы, сохраняемой у меня во внутренней комнате, совершаются здесь чудеса. Я умоляю вас никому не рассказывать о сей тайне в Иерусалиме и где-либо в другом месте, где бы вы ни были.

Услыхав о ризе Пречистой Богоматери, Галвин и Кандид преисполнились ужасом и несказанною радостью; они со слезами обещались хранить сказанную им относительно ризы тайну. После сего они упрашивали ту женщину дозволить им пробыть при святой ризе в той комнате в молитве всю ночь, и женщина не запретила им сего.

Тогда, войдя внутрь комнаты, они заметили ковчег, стоявший на почетном месте, в котором находилась святая риза, увидали также горевшие кругом него лампадки и ощутили сильное ароматное благоухание. Затем они начали, усердно поклоняясь, со слезами воссылать Богу и Богородице горячие молитвы. У них обоих была одна мысль, дабы бесценное сокровище досталось царствующему граду. После сего, сговорившись, они вымерили ковчег в ширину, в длину и в высоту и сохранили весь вид его в своей памяти, – а равно также и то, из какого он был сделан дерева. С рассветом дня, они совершили свои молитвы и вышли из той святой храмины, поблагодарив женщину за дозволение им пробыть всю ночь при честной ризе. Они раздали находившимся там нищим обильную милостыню и отправились, провожаемые тою женщиною, в предпринятое ими путешествие к Иерусалиму. Они дали обещание женщине на возвратном пути снова придти к ней для поклонения честной ризе Пресвятой Богородицы.

Побывавши затем в Иерусалиме, поклонившись животворящему Кресту и Гробу Господню и посетивши все находившиеся в окрестностях Иерусалима святые места, Галвин и Кандид позвали плотника и приказали ему сделать из старого дерева ковчег в точности такого вида и размера, какой они ему указали. После того как ковчег был сделан, Галвин и Кандид купили для него златотканое покрывало и возвратились своей дорогой, держа путь к той женщине.

Когда они прибыли к дому женщины, то показали ей златотканое покрывало и возвратились своей дорогой, держа путь к той женщине.

Когда они прибыли к дому женщины, то показали ей златотканое покрывало, упрашивая женщину покрыть им ковчег честной ризы Пречистой Богоматери. Затем они снова начали прочить женщину, дозволить им, как и в первый раз, совершить всенощное с молитвою стояние при ковчеге. Получивши разрешение, они пали пред ковчегом лицами на землю и омочили землю слезами, усердно молясь к Пречистой Деве Богородице, дабы Она не возбранила им коснуться к Своему ковчегу с ризою, с целью взять его с собою. Когда наступила уже полночь и все спали, они со страхом взяли ковчег, вынесли его из дома и спрятали в своей колеснице. Вместо же него они внесли в комнату тот ковчег, который наподобие первого сделали они из старого дерева в Иерусалиме; поставивши его на том же самом месте, покрыли его златотканым покрывалом и до рассвета оставались на молитве. С наступлением дня они возблагодарили ту благочестивую женщину, простились с нею и дав милостыню нищим, отправились в путь.

Возвращаясь к себе, они шли поспешно с несказанною радостью. Дойдя до Константинополя, они сначала никому на рассказали о принесенной ризе Пресвятой Богородицы, желая у себя самих скрыть то бесценное сокровище. Устроивши затем в своем доме небольшую церковь во имя святых Апостолов Петра6 и Марка7, поставили в ней – не на открытом, но в потаенном месте, – тот ковчег со святою ризою. Но когда они заметили, что не могут утаить ризы Богоматери, по причине происходивших от нее чудес, тогда отправились к императору Льву Великому и супруге его царице Верине, и возвестили ему, а равно также и святейшему константинопольскому патриарху Геннадию8 обо всем происшедшем.

Сии последние, исполнившись несказанной радости, отправились в дом Галвина и Кандида и в их церковь. Здесь, открывши тот честный ковчег, увидали в нем святую ризу Пречистой Божией Матери, не истлевшую в течении стольких лет и благоговейно со страхом прикоснулись к ней, любезно лобызая ее устами и сердцем. Затем, взявши ее оттуда, понесли со славою при всенародном торжестве во Влахернскую церковь Пречистой Богородицы и положили там в украшенном золотом, серебром и драгоценными каменьями ковчеге. После этого они постановили ежегодно праздновать во второй день месяца июля положение ризы Пресвятой Богородицы в честь и славу Преблагословенной Девы Марии и родившегося от Нее Христа Бога нашего, прославляемого со Отцом и Святым Духом во веки. Аминь9.

 

Тропарь, глас 8:

Богородице приснодево, человеков покрове, ризу и пояс пречистаго твоего телесе, державное граду Твоему обложение даровала еси, безсеменным рождеством Твоим, нетленна пребывающи; о тебе бо и естество обновляется и время. Темже молим тя, мир граду Твоему даровати, и душам нашим велию милость.

 

Кондак, глас 4:

Одеяние всем верным нетления, богоблагодатная чистая, даровала еси священную ризу Твою, еюже священное тело Твое покрывала еси, покрове всех человеков. Еяже положение празднуем любовию, и вопием со страхом ти, чистая: радуйся Дево, христиан похвало.

_____________________________________

1 Влахерна – место в Константинополе на берегу моря у корабельной пристани. Оно получило наименование от некоего известного скифского воеводы, по прозванию Влахерна, убитого на том месте, где впоследствии была устроена прекраснейшая церковь во имя Божией Матери.

2 Лев I (Великий) царствовал с 457 г. по 474 г.

3 Назарет – небольшой город в Галилее, дорогой для христиан по священным воспоминаниям (в этом городе провел Свое детство Господь наш Иисус Христос).

4 Лука – Апостол и Евангелист, спутник и сотрудник св. Апостола Павла. – Память его празднуется св. Церковью 18 октября и 4 января.

5 Память свв. Апостола Клеопы совершается 4 января.

6 Память св. первоверховного Апостола Петра совершается 29 июня.

7 Память св. Апостола и Евангелиста Марка совершается 25 апреля и 4 января.

8 Геннадия патриаршествовал с 468 г. по 471 г.

9 По свидетельству византийского историка Никифора (жил с 1295 г. по 1360 г.) во Влахернской церкви в златокованом ковчеге хранилась не одна одежда Богоматери, но вместе с тем омофор и часть Ее пояса. О том же свидетельствуют и русские паломники. Стефан новгородец, живший в XIV в., говорит: «идохом во Влахерну, идеже лежит риза и пояс и скуфья на главе Ея (Божией Матери), а лежит в олтаре на престоле в ковчеге запечатаны». То же подтверждает диакон Александр и диакон Игнатий, жившие в второй половине XIV в. – Влахернский храм сгорел 19 января 1434 г. Ныне виднеются только малые остатки его. Части одежд Богоматери находятся ныне в разных местах: так есть одна часть в Московском Успенском соборе (эта часть передана сюда князем Василием Голицыным), другая – в Благовещенском храме, приобретенная в XIV в. Дионисием, архиепископом суздальским; кроме того часть ризы Богоматери показывается в Латеранском соборе в Риме. Празднование в честь положения ризы Пресвятой Богородицы во Влахернах установлено было, как замечено в сказании, во времена императора Льва I, следовательно в половине V в., но усугублено в 860 г., при патриархе Фотие (857-867 гг.; 877-886 гг.) и императоре Михаиле III (855-867 гг.) по случаю заключения мира с Аскольдом и Диром и отступления руссов от Царьграда. Они отступили от Царьграда 25 июня, а 2 июля во вторник после торжественной службы во Влахернах патриарх с императором установили совершать в этот день тожественное празднование в честь положения ризы Пресвятой Богородицы; при этом честная риза Богоматери была перенесена их храма, выстроенного императором Маркианом и возобновленного императором Львом I, в так называемую Великую церковь.

 

Память святого отца нашего Ювеналия, патриарха Иерусалимского

Святой Ювеналий принял престол иерусалимского патриаршества в царствование благочестивого императора Феодосия Младшего1. Во время его патриаршества в Палестине подвизались великие светильники, святые отцы: Евфимий2, Феодосий3, Герасим Иорданский4, которому служил лев, и многие другие. Впрочем, в то время были смуты в Церкви, производимые еретиками. Тогда возникла несторианская ересь5, изрекавшая хулы на Пречистую Деву Богородицу, и в городе Ефесе6 был созван третий вселенский собор святых отцов, на котором Ювеналий с святым Кириллом, патриархом александрийским7, и с прочими святыми отцами предал проклятию Нестория и его ересь. После же кончины императора Феодосия, когда на престол вступил Маркиан с Пульхериею8, возникла новая ересь — Диоскора и Евтихия9, богохульно лгавшая, будто во Христе было одно естество. Тогда в городе Халкидоне10 состоялся четвертый вселенский собор святых отцов11, и святой Ювеналий сиял на сем соборе благочестием, среди отцов, как денница посреди звезд, — разгоняя тьму еретического зловерия. Когда же, по окончании собора, Ювеналий возвращался на свою патриаршую кафедру, в Палестину, в образе инока прибыл некий, придерживавшийся евтихианского нечестия, еретик, по имени Феодосий — человек весьма коварного нрава. Последний порицал святой халкидонский собор за то, что будто бы на нем был отвергнут догмат православной веры и возобновлено учение Нестория, и лгал многое другое на Церковь. Этот еретик, как повествует Евагрий12, будучи изгнан за свое неверие и злые дела из своего монастыря в Александрии13, присоединился к нечестивому Диоскору. Но за свое коварство и злобу Феодосий бил наказан жестокими побоями, а потом, как мятежник был посажен на верблюда и с поруганием проведен по городу. Придя после сего в Палестину, он стал возмущать Церковь, рассевая богохульную ересь. Тогда в Палестине находилась императрица Евдокия, — супруга благочестивого императора Феодосия Младшего, отправившаяся после смерти своего мужа на поклонение святым местам.

Сей еретик Феодосий прежде всего склонил к отрицанию халкидонского собора императрицу Евдокию, а затем своею ересью причинил вред и многим неопытным инокам, соделав их своими единомышленниками. Со множеством обольщенных им иноков он поднял возмущение против патриарха Ювеналия, требуя, чтобы он высказал порицание на собор халкидонский. Но так как Ювеналий не склонялся на сие, то его низложили с престола, и он удалился в Константинополь к императору Маркиану. Между тем еретик Феодосий, имея пособницею императрицу Евдокию и опираясь также на ослепленных ересью иноков, взошел на патриарший престол и причинял многие бедствия православным14. Епископов же и клириков, не желавших иметь с ним общения, он одних низвергал, других предавал мучениям и смерти, разграбляя их имущества и разоряя дома.

Так он поступил со Скифопольским епископом Северианом, не пожелавшим принять его еретического учения. Низложивши Севериана с престола, Феодосий предал его смерти.

Вследствие сего вся Палестина находилась в страшном смущении, а святой город Иерусалим был как бы захвачен и опустошаем варварами. Тогда святые отцы палестинские, скорбя о таком гонении и разорении Церкви, — к тому же и боясь рук мучителя, — скрылись в отдаленнейшие пустыни, слезно молясь Богу об искоренении ереси и скорейшем наступлении мира церковного.

В причте иерусалимской церкви находился тогда некий искуснейший в слове и ревнитель благочестия диакон по имени Афанасий. Видя, что в Церкви на патриаршем месте стоит как мерзость запустения на святом месте (Мф.24:15) еретик лжепатриарх Феодосий, Афанасий придя к нему громогласно воззвал, говоря:

— Перестань, Феодосий, переполнять столькими убийствами святой город! Перестань поднимать брань на Христа и разбойнически изгонять из божественной ограды стадо Его!

Лишь только Афанасий сказал эти слова, он немедленно был схвачен Феодосиевыми оруженосцами, вытащен из церкви и после разнообразных мучений и бесчисленных побоев, окончил жизнь свою будучи умерщвлен секирою. Тело же его было влачимо по всему городу на веревке, привязанной к ногам и, наконец, брошено на растерзание псам.

Между тем воевода Дорофей, поставленный императором для управления Палестиной, в это время не был в Иерусалиме, так как находился в войне против моавитян15. Узнавши же обо всём, что происходило во святом городе, Дорофей поспешно вернулся с войском в Иерусалим. Но оруженосцы лжепатриарха Феодосия и императрицы Евдокии по повелению последних заперли пред воеводою городские ворота, не дозволяя ему войти внутрь города; они пустили его не раньше, прежде чем он дал им обещание быть с ними единомышленником в вере. Таким образом сей лжепатриарх Феодосий, возмущая церковь, пробыл на престоле иерусалимского патриаршества двадцать месяцев, до тех пор, пока не пришло от императора к военачальнику приказание схватить его и как мятежника и убийцу отправить на суд в Константинополь. Но заранее узнав о сем приказании императора, Феодосий тайно убежал на Синайскую гору16, где скрывался в неизвестности.

Тогда святейший патриарх Ювеналий, пользовавшийся большим уважением в Константинополе у императора Маркиана, Пульхерии и святейшего патриарха константинопольского за свою добродетель, с соизволения императора отправился в Иерусалим, снова получил патриарший престол и начал приводить в порядок и исправлять всё расстроенное. Пустынные отцы, узнавши о его возвращении, исполнились большой радости и возвратились каждый в свои обители. Императрица же Евдокия, совращенная в евтихианскую ересь упомянутым Феодосием, колебалась умом, не зная, какого исповедания держаться ей. Тогда она послала нарочного в Антиохию к преподобному Симеону столпнику17, испрашивая у него полезного совета и наставления. Последний написал императрице письмо, приказывая ей примириться с святейшим православным патриархом Ювеналием и последовать его благочестивому учению. Императрица немедленно так и поступила и, всенародно отрекшись ереси соделалась общницею Церкви кафолической. Видя сие, обратилось к православию, по примеру императрицы, бесчисленное множество народа, мирян и черноризцев, обольщенных ранее еретиком Феодосием.

После сего святой Ювеналий остальное время своей жизни прожил в мире, украшая святую Церковь словом, жизнью и пастырскою бдительностью. В Прологе записано о нем также следующее.

Когда Маркиан с Пульхерией устроили во Влахерне во имя Пречистой Девы Богородицы церковь, то они писали к святому Ювеналию, спрашивая его: знает ли он, где было положено тело Богоматери? Патриарх ответил, что не знает, однако напомнил древнее правдивое сказание, о том, как было похоронено тело Богоматери, как святые Апостолы слышали в продолжение трех дней ангельское пение и как по прошествии трех дней открыли гроб Богоматери, ради одного ученика, не бывшего при погребении, причем не обрели тела Богоматери, но нашли только гробные пелены.

Выслушав сие, император и императрица снова написали к патриарху, упрашивая его, дабы он прислал к ним по крайней мере запечатанную гробницу Богоматери с пеленами, — что патриарх и исполнил.

Святой Ювеналий, потрудившись всего в сане священном тридцать восемь лет18, с миром почил и предстоит ныне с небесными иерархами пред престолом славы великого Архиерея Господа нашего Иисуса Христа, Которому воссылается слава во веки. Аминь.

 

Тропарь святителя Иувеналия, патриарха Иерусалимского, глас 4

Брата Божия на престоле архиерейства преемниче,/ святаго града Иерусалима иерарше достохвальне,/ с богомудрыми отцы в Халкидоне изъяснил еси воплощение Сына Божия,/ пришедшаго мир обновити и обожити вся человеки,/ в Церкви Его с Ним сочетавшаяся,/ святителю отче Иувеналие,/ предстоя ныне во Царствии Отца светов,/ о почитающих тя любовию молися,/ да мир и милость Спасова будет с нами.

______________________________________

1 Феодосий II (Младший) царствовал с 408 г. по 450 г.

2 Память его празднуется св. Церковью 20 января.

3 Память его — 11 января.

4 Память его — 4 марта.

5 Несторианская ересь основана Несторием, епископом константинопольским, несправедливо учившим, что от Девы Марии родился не Бог, но человек Иисус, в котором человечество соединилось с божеством благодатным образом во время Его земной жизни. Поэтому Матерь Божию он называл Христородицею, а не Богородицею. Ересь Нестория была осуждена на III Вселенском соборе, созванном в 431 г. в Ефесе.

6 Ефес — малоазийский город, лежавший между Смирною и Милетом. В истории христианской Церкви Ефес известен как место проповеднической деятельности св. Апостола Павла в его третье благовестническое путешествие.

7 Кирилл (I-ый) патриаршествовал с 412 г. по 444 г.

8 Император Маркиан царствовал с 450 г. по 457 г.

9 Евтихий, архимандрит константинопольский, известен как основатель ереси евтихианской или монофизитской. В противоположность несторианскому разделению в Лице Иисуса Христа божества и человечества, Евтихий учил, что человеческое естество в Иисусе Христе было совершенно поглощено божеством и потому в Нем следует признавать только одну природу — божественную.

10 Халкидон или Калхедон — первоначально мегарская колония на берегу Пропонтиды (Мраморного моря); впоследствии — столица Вифинии — малоазийской провинции.

11 Четвертый вселенский собор был в 451 г.

12 Евагрий — антиохийский юрист, автор «Церковной истории», обнимающей время с 431 г. по 494 г. Жил с 537 г. по 594 г.

13 Александрия — знаменитый в древности город, основанный Александром Македонским на берегу Средиземного моря, при устье реки Нила. Александрия в древности была первым городом в мире после Рима и служила центром торговли, промышленности и особенно языческой образованности, а в первые века христианства — рассадником христианского просвещения. — В настоящее время Александрия принадлежит к числу укрепленнейших портовых городов и важнейших торговых пунктов при Средиземном море.

14 Феодосий (незаконно) патриаршествовал в течение 20-ти месяцев (с декабря 451 г. по август 453 г.).

15 Моавитяне обитали в Палестине к востоку от Мертвого моря, по обеим сторонам реки Арнон. Название это было усвоено им по имени Моава, сына Лотова, от его старшей дочери (Быт.19:30-37).

16 Синайская гора находилась в пустынях Каменистой Аравии; сюда пришли израильтяне в третий месяц по выходе своем из Египта. Здесь дан был Богом закон, выраженный в 10 заповедях. — В христианскую эпоху на этой горе подвизались многие иноки. В V-м веке весь пустынный Синайский край, несмотря на бедность своей природы, был усеян скитами. Гора Синай в настоящее время называется арабами Джебель-Тур-Сина.

17 Разумеется Антиохия сирийская, стоявшая при р. Оронте, верстах в 10-ти от впадения ее в Средиземное море. Она основана была Селевком Никатором за 300 лет до Р. Хр. Вблизи этого город и подвизался, на Дивной горе, преподобный Симеон Столпник (память его совершается св. Церковью 24 мая).

18 Ювеналий патриаршествовал с 420 г. по 458 г.

 

Преставление св. Фотия, митрополита Московского

Дни памяти

9 июня — Перенесение мощей

15 июля

(переходящая) Воскресенье перед 11 сентября — Собор Московских святых

29 сентября

18 октября — Собор Московских святителей

23 октября — Собор Волынских святых

 

Грек из Монемвасии. В 1408 г. избран Константинополем на русскую кафедру. Перенёс митрополичью кафедру из Киева в Москву (1410), укрепив духовный центр Руси. 22 года управлял Церковью в условиях войн и татарских набегов (чудесно спасся от хана Едигея под Владимиром). Восстановил единство Русской Церкви, упразднив Литовскую митрополию (1420). Оставил богословские труды, обличил ересь стригольников, составил летописный свод. Предузнав кончину (по откровению Ангела), скончался 2 июля 1431 г. Мощи обретены в 1471 г. (ныне в Успенском соборе Кремля).

 

После кончины св. Киприана († 16 сент. 1406 г.) более двух лет прошло, пока прибыл в Россию новый митрополит[1]. В. кн. Василий Дмитриевич смиренно предоставил патриарху и собору дело о новом митрополите России[2]. Витовт, в. кн. Литовский, отправил в Константинополь Феодосия, епископа Полоцкого, с настойчивой просьбой как о посвящении его в митрополита, так и о том, чтобы он был отдельным Литовским митрополитом[3]. Давнее желание властителей юго-запада России иметь особого митрополита в этот раз обнаружилось в резком виде оттого, что Витовт и в. кн. Василий вели в это время войну между собой. П. Матфей не признал нужным на сей раз отступать от древнего обычая и отправил в звании митрополита всей России известного ему с лучшей стороны Фотия[4].

О жизни своей до отправления в Россию вот что пишет блаж. Фотий в предсмертном своём завещании: «с юного возраста желал я жить для добродетели; потому удержался я от приятностей брака, не прельстили меня почести мира и не желал я временной славы человеческой. Счастье земное представлял я в виде корабля, который, не видя того, что позади его, встречает впереди себя только препятствия и стеснение. Одного желал я, об одном заботился – представить бессмертную душу мою чистой Богу и Владыке моему. Как только расстался я с миром, под покровом благодати Божией устремлял я мысли и душу мою к светлым небесным селениям; меня просветили наставления святого старца Акакия, великого, равного древним великим отцам, которого уважали царь, патриарх и святители. Я ещё отроком был, когда поручил себя сему святому наставнику; душа моя ещё не знала тогда зла, и я с юных лет, под его руководством и наставлениями, напечатлевал в душе моей образ благочестия. Великий святитель любил меня и всегда беседовал со мной, как с любимым сыном, укреплял меня верой, хранил чистоту тела моего, наполнил ум мой полезными познаниями, наставил, как мне жить, как мне быть мёртвым для мира. И я желал жить не в связи с призрачными образами временной жизни, а стремился душой созерцать чистые, святые, светлые предметы той жизни. И вот встретился я бедный с неожиданным несчастием. По воле святого старца, великого между святителями, кир Акакия, прибыл я из Мореи в Константинополь, и державный император Мануил возложил на меня тяжесть, чтобы принял я великий степень святительский; Богу известно, что собор долго принуждал меня к тому, но не мог я избавиться; святейший патриарх кир Матфей с собором определил, и я отправился в святейшую митрополию Русскую»[5]. По этим словам видно, что не легко было бл. Фотию расставаться с Востоком. В утешение душе своей он взял близких к нему иером. Пахомия из Болгар, с которым жил он у блаж. Акакия[6], и Патрикия. И в Морее, и в Константинополе он заставил любить себя. Из Константинополя поддерживал дружеские сношения с ним самый образованный муж своего времени, благочестивый учитель Константинопольской Церкви, иер. Иосиф Вриенний[7]. Патриарх в настольной грамоте одобрял Фотия, как весьма способного наставника в вере и благочестии[8]. Монемвасийская Церковь, где ревностно исполнял он благие распоряжения архипастыря её Акакия, поминала его в молитвах, как «возрастившего её своими трудами и украсившего своими приношениями»[9]. Так как в Морее много было и Славян во время блаж. Фотия[10], то если не успел он коротко узнать язык их, в чём сознаётся сам[11], по крайней мере дух и обычаи Славян были ему известны, что, конечно, не мало значило для служения его в Церкви Русской.

Сент. 1-го 1409 г. бл. Фотий прибыл в Киев[12]. Так как на юго-западе жаловались на то, что не видят у себя митрополита[13], то Фотий пробыл там более 7 месяцев, лично осматривая положение дел и решая жалобы на нарушения порядка. Особенно же пустынно-любивой душе его отрадно было видеть пещеры подвижников Божиих и здесь просить помощи новому служению своему у небожителей – пещерных. Наконец отправился он в Москву. Накануне Пасхи (22 апр. 1410 г.) И в. князь и всё духовенство Московское далеко за городом встретили Фотия[14]. Много горького досталось видеть Фотию в Москве. После нашествия Едигея (в дек. 1408 г.) все города России от Рязани до Ростова и от Нижнего до Твери и Серпухова были опустошены; кремль Московский спасся, но все посады Москвы сгорели. В доме митрополии, где так долго не было хозяина, Фотий «не нашёл ничего»; даже недвижимые имения митрополии расхищены[15]. Фотий «начал восстановлять церковные имения и доходы митрополии и стал отыскивать, где что пропало, что взято с обидой князьями и боярами, что похищено другими корыстолюбивыми людьми, сёла, волости, доходы, пошлины, принадлежащие дому Пречистой Богородицы»[16]. Собрав возможно точные сведения о положении имуществ митрополии, он обратился с просьбой к в. князю о защите Церкви от своеволия людей. «Молю благочестие твоё, сын мой, писал он, утверди твоей грамотой принесённое в дар Церкви Божией, огради все её обычные права, укрепи её пошлины»[17]. Затем отправился он осмотреть другой кафедральный град у своей митрополии – Владимир. Соборный храм Владимирский незадолго перед тем был расписан лучшими иконописцами Даниилом и Андреем Рублёвыми[18] и известен был богатством своим. Фотий поручил прибывшему с ним Патрикию охранять кафедральный собор и отправился в Святоозерскую пустынь, любимое местопребывание св. Киприана. Но едва выехал он из Владимира, как (3 июля 1410 г.), по наущению Нижегородского кн. Даниила Борисовича, царевич Талыча с толпами татар напал на Владимир. Грабители опустошали и жгли селения и храмы, – ворвались в соборный Владимирский храм, – оборвали св. иконы, требовали у Патрикия скрытых им сокровищ храма, – сосудов и казны. Патрикий, верный своему долгу, не выдавал. Его предали огню, содрали с него кожу, влачили по городу, привязав к лошадиному хвосту, и, замучив до смерти, не вынудили измены[19]. Талыча посылал татар – захватить самого святителя, но бл. Фотий удалился с Пахомием в глухие леса на озеро Синег, что ныне в Покровском уезде. Тихое, безмятежное место напоминало собой пустыню бл. Акакия. Увлечённый прелестью уединения, бл. Фотий устроил здесь храм Рождества Богоматери. Представляя себе волнения и труды служения пастырского, с сокрушением повторял: «думал ли я расстаться с любезным мне молчанием и плачем о грехах моих? И что стало со мной? После такого покоя сколько тревог, волнения, трудов!» Давно миновала опасность со стороны татар, прошло более месяца со времени удаления из Владимира, а пустынно-любивый пастырь не думал оставлять дорогого безмолвия. В. князь прислал к нему с просьбой возвратиться на кафедру. Надобно было ехать в Москву[20]. Государь встретил митрополита с радостью. После беседы о прошлых бедах в. князь передал пастырю приятное известие о желании императора сочетать дочь Московского князя и внуку Витовта с сыном своим. Святитель благословил этот союз, так как он обещал много полезного для св. Церкви[21]. Благожелательному святителю и молитвеннику, вслед затем, как совершился брак, прислан был из Константинополя саккос с шитыми изображениями молодой царственной четы, в. князя, его супруги и самого Фотия; по краям саккоса вышит золотом по-Гречески Символ веры, без прибавления слова: «истинного»[22]. Между тем Фотий продолжал преследовать дела об имуществах митрополии. Это возбудило против него сильные неудовольствия; даже в. князь не совсем доволен был этим делом, так как некоторые доходы с спорных земель шли в его казну; а люди услужливые старались клеветами усилить неудовольствие в. князя на митрополита. Злость и неправда осыпали бл. Фотия злоречием[23]. Пастырь, не дорожа ничем земным, заботливый только об исполнении долга своего, в письме к в. князю приводил примеры великих имп. Константина и Феодосия, и учреждение имп. Мануила об имуществах церковных. «Но ныне молчит всё древнее, говорил он далее, и много говорит новое. Меня порицают. Для меня не важно, хвалят ли меня, или бранят. Хула не печалит меня и для похвалы не сделаюсь я хуже. Бранят ли меня, хвалят ли, останусь тем же чем был: ибо я раб Божий, хотя и грешный. Тому, кто во всём предаёт себя воле Божией и всё творит для славы Божией, не на что более смотреть. Тебе же, сын мой, да будет ведомо, что ты человек и царствуешь с Богом над Его избранной паствой; потому должен подвизаться за Его паству и за Его правду против всякого восстания, даже до крови. Знай, сын мой, что ты оскорбляешь Церковь Божию, с насилием отнимая у неё не принадлежащее тебе. Говори же, сын мой, к Церкви Христовой и ко мне, отцу твоему: «согрешил я, отче, прости меня, отселе найдёшь во мне благопокорного сына во всём, чего требует закон; нарушенные права Церкви восстановлю, данное и утверждённое прародителями моими, но потом, в течении многих лет оставленное и обедневшее, возвращу». Вот в чём прошение моё к человеку Божию и великому князю всей России»[24]. При такой настойчивости пастырь, хотя и не скоро, хотя и с скорбями, успел возвратить кафедре всё принадлежащее ей, успел приобрести и кое-что вновь то покупкой, то от добровольных приношений[25]. Заботы о делах земных св. пастырь облегчал современными беседами с современными подвижниками благочестия, каковы были преп. Никон Радонежский, Сергий и Павел Обнорские, Дионисий Глушицкий, Ферапонт Можайский. По любви к иноческой жизни Фотий основал вблизи от себя Новинский монастырь на земле, принадлежащей митрополии[26]. По временам же удалялся он в подмосковное Голенищево, любимое св. Киприаном[27]. В 1413 г. Москва обрадована была явлением чудотворной иконы Богоматери на Колоче, и блаж. Фотий встречал св. икону торжественно в Москве[28]. Столь же утешительным событием было обращение к св. вере упорных язычников Мценской страны. Язычники отвергали все увещания, которые предлагались им проповедниками св. веры. «В. кн. Василий Дмитриевич послал войско, а митрополит Фотий священника». Упорные язычники внезапно ослепли. «Устрашённые силой оружия, а ещё более внезапной слепотой, послушались проповеди и жители как самого города, так и его окрестностей были крещены»[29].

Для блаж. святителя пришло время тяжкое. Витовт, созвав себе подвластных князей Русских, объявил, что надобно отказать Фотию в управлении Литовскими церквами и иметь особого митрополита. По общему решению послали просить у императора и патриарха особого митрополита. Император и п. Евфимий не нашли нужным исполнять желания Витовта, и Григорий Цамвлак, которого желали видеть митрополитом, возвратился ни с чем. Витовт созвал епископов и архимандритов своей области и предложил им своё желание и отказ Востока. Духовные, как говорит Витовт, согласились с тем, что «вследствие дальности митрополита от их епархий выходит много беспорядков и что они могут без патриарха посвятить митрополита». По летописям духовенство долго не соглашалось с желанием Витовта и указывало на правило церковное (4 Всел. Соб. пр. 12); но ему грозили бедствиями Церкви и силой вынудили согласие. Подтверждением верности летописного известия служит то, что после совещаний Витовт снова послал в Константинополь прежнюю просьбу свою. Отправляя послов в марте 1415 г., он требовал прислать ответ не позже 15 августа, прибавляя, что иначе будет избран и посвящён митрополит местными епископами. Когда из Константинополя не прислали ответа и в начале ноября, то 14 ноября возведён был на степень митрополита Литовской России Григорий[30]. Епископы Литовско-Русские обнародовали два послания, одно к Фотию, другое ко всей Русской Церкви. В первом они объявляют, что при первом посещении Киева Фотием, они заметили в нём действия, противные церковным правилам, а после услышали о поступке, подвергающем его извержению; но они не хотят наносить ему бесчестия и только отказываются от повиновения ему. Во втором они оправдывают поставление Григория в митрополита: указывают на невыгоды, какие терпела Киевская Церковь от пребывания митрополита в Москве, – на примеры поставления митр. Илариона и Климента, на правило Апостольское и наконец на незаконность произволов императора. – Витовт издал от себя грамоту, где высказывал резкие жалобы на императора, патриарха и Фотия, и говорил, что он действовал согласно с волей князей и только для чести Русской Церкви[31]. Блаж. Фотий желал отвратить собиравшееся несчастие личным объяснением с Витовтом, но обобранный на границе Литвы, принуждён был возвратиться в Москву. Пастырю России нельзя было не подать голоса своего о столь важном событии, каково разделение митрополии. Блаж. Фотий написал окружное послание. Но ни в этом, ни в других посланиях ни слова не говорит он о своей личности в защиту против обвинений, взведённых на него епископами и Витовтом. Черта замечательная и вполне приличная пастырю! Зато каждый сторонний в праве и должен сказать правду о блаж. Фотии. Витовт писал, будто взяты из Киева в Москву драгоценные утвари, «св. мощи, дски страдания Христова, скипетр Пресв. Богородицы, риза и сандалия Её». Если бы это была правда, то означенные священные предметы известны были бы Москве по летописям и описям Москвы, они конечно сохранились бы до позднего времени; а о них никто и никогда не знал в Москве. Епископы говорят о каких-то поступках Фотия в Киеве, о которых дошли до них сведения. Но по правилам Церкви надлежало потребовать объяснений от обвиняемого и потом уже составлять решение, при том по отношению к митрополиту то и другое надлежало совершать не иначе, как с разрешения патриарха. Без всякого сомнения оскорбительные отзывы Витовта и епископов о Фотии составились на основании слухов, распущенных дурными людьми, бежавшими из Москвы в Литву. «Дурные люди, говорит летопись, составили множество клевет на него; это те домашние его, которые бежали из Москвы к Черниговскому владыке, а оттуда в Литву к Витовту»[32]. В окружном послании своём Фотий защищает императора и патриарха, оправдывает единство митрополии древностью его, напоминает епископам Литвы их клятву не принимать иного митрополита, кроме присланного из Царьграда, и приводит одно за другим до 30 правил в подтверждение того, что приемлющий власть незаконно не истинный пастырь и посвящающие себе пастыря самовольно подвергаются отлучению[33]. Это послание, как и всё дело о Григории, рассмотрено было на соборе пастырей, собиравшихся в марте 1416 г. для посвящения Новгородского архипастыря[34]. В защиту блаж. Фотия и всей Московской Церкви в это время совершилось несколько чудес от мощей первого митрополита Москвы св. Петра – а Киев ограблен и предан был огню Татарами[35]. Блаж. Фотий писал в Псков: «не дивитесь случившемуся… Время поставляет слуг своих. Блюдите свою истинную православную веру и обычаи, удаляйте и от слуха вашего неправедные писания нарушающих св. правила. Если же кто из той мятежной страны, из Литвы, перейдёт к вам жить, принимайте их к себе, как православных христиан, удаляющихся неправды»[36].

Печальное время разделённой митрополии длилось не долго. Григорий умер в 1419 г.[37] Свидригайло, выпущенный из темницы (в 1418 г.) друзьями православия и всегда готовый действовать в защиту православных, пугал собой Витовта и заставил его отложить в сторону планы Ягайлы о папизме[38]. Потому вслед за смертью Григория Витовт дал согласие на то, чтобы Фотий снова принял в своё заведование епархии юго-запада[39]. Блаж. Фотий отправился для обозрения юго-западной митрополии. В 1420 г. был он в Новгородке у Витовта и в Мстиславле у кн. Симеона Лугвеня, а в Слуцке крестил сына у кн. Александра. Затем из Киева в 1421 г. был во Львове; праздник Рождества Христова провёл во Владимире Волынском, в день Богоявления прибыл в Вильну[40]. Вероятно, в это время крестил он внука Мамаева кн. Олексу, родоначальника князей Глинских: Олекса крещён был митрополитом в Киеве[41].

Скорби не преставали теснить попечительного пастыря. Три года сряду (1420–1422) не родился хлеб в России, и цена возвысилась на него до крайности[42]. С 1417 г. моровая язва переходила из одного места в другое, и с 1420 г. начала действовать с возрастающей силой в страшных видах[43]. Святитель рассылал послания и поучения, одно за другим, призывая к покаянию нераскаянных и утешая унывавших[44]. – В этих скорбях святитель утешен был помощью Богоматери: с принесением Чирской иконы Одигитрии во Псков во Пскове утихла (1420 г.) язва, и митрополит благословил праздновать во Пскове, июля в 16 д., Чирской иконе[45]. Спустя два года открыты были мощи пр. Сергия, – как торжество духа над смертью и тлением, и около того же времени прославился чудесами преп. Никита, Переяславский столпник.

Но вот и ещё заботы. В начале 1425 г. февраля 29 д. скончался в. кн. Василий Дмитриевич, оставив по себе сына Василия 10 лет и четырёх братьев. Три младшие брата ещё при жизни Василия Дмириевича признали племянника в. князем. Юрий Дмитриевич, князь Галичский и Звенигородский, не скрепил своим согласием духовного завещания, как сделали братья[46]. Лишь только скончался в. князь, в ту же ночь м. Фотий отправил своего боярина в Звенигород – звать Юрия в Москву для определения отношений его к престолу в. князя. Но Юрий не поехал и в Галиче начал собирать полки. Войска в. князя также двинулись. Принуждённый бежать, Юрий просил перемирия. В Москве видели необходимость – укрепить согласие в виде более прочном. И вот по общему голосу святитель Фотий отправился в Галич – убеждать Юрия к полной покорности. Он так спешил выполнить важное поручение, что, не смотря на все просьбы, не остался в Ярославе совершить литургию в день св. Предтечи (24 июня). Юрий принял блаж. Фотия с честью за городом, тогда как собранные из сёл толпы народа расположены были в виду по горе, чтоб испугать Фотия. Митрополит, поняв мысль Юрия, сказал: «сын князь Юрий! не видывал я никогда столько людей в овечьей шерсти». Святитель убеждал прекратить притязания на престол в. князя и заключить вечный мир. Юрий не согласился. Святитель оставил город, не преподав святительского благословения. И губительная болезнь, уже действовавшая в разных местах и в самой Москве, немедля начала свирепствовать в Галиче. Народ пришёл в ужас, и Юрий познал вразумление Божие. Он поспешил за удалившимся святителем и со слезами умолял возвратиться в город; он согласился на мир с тем, чтобы в договоре спор о престоле предоставлен был решению хана[47]. Так стараниями блаж. Фотия остановлены были кровавые междоусобия.

Последние годы блаж. святителя особенно тяжелы были по скорбям от усилившейся страшной заразы в народе. Чадолюбивый архипастырь глубоко сочувствовал страданиям паствы своей. «Богу известно, писал он, как тяжелы были горести мои о разлучении с нами благочестивого вел. князя Василия Дмитриевича. Но затем наступило ещё большее бедствие и мне надобно было плакать и рыдать. А там и ещё впал я в более глубокую скорбь. Жалость ела меня и вместе с пророком исчезали очи мои от слёз о пастве Христовой, от необозримой смертности и опустошения жилищ христианских, постигшего за нашу нераскаянность перед Богом». Так исповедуется блаж. пастырь в предсмертном своём завещании. В посланиях и поучениях своих[48] он выражал те же чувства сострадания и преподавал спасительные утешения. «Господь ищет спасения нашего, а не погибели, писал он во Псков, когда там стала утихать болезнь. Много раз поражая, бережёт Он корень, чтобы могли явиться плоды. Было и у нас такое же посещение Божие в Москве и окрестных городах, в Твери и пр. местах. Благодарим неисследимые пути человеколюбия Божия; не вдруг, не внезапно похищает смерть, но даёт больным христиански умереть, с чистым покаянием, елеосвящением и с причащением св. и животворящего тела Христова и животворящей крови Его. А многие отходят к Богу и в чине великого ангельского образа. Об отходящих с таким приготовлением уповаю я на человеколюбие Божие»[49].

В 1430 году, когда исполнилось 20 лет служения архипастырского в Москве, пришёл вестник с приглашением блаж. Фотия в другой мир. – На Светлой неделе в четверток (20 апреля) после утрени Фотий лёг отдохнуть. Вдруг засиял необыкновенный свет. И святитель увидел перед собой светоносного мужа, с венцем на голове и с посохом в руке. В трепете Фотий спросил: «кто ты и как явился здесь, когда двери заперты?» «Я не из числа людей, отвечал посетитель, но ангел Божий и послан к тебе от Господа Вседержителя Саваофа. Господь повелел сказать тебе слово для утверждения твоего. Внимай себе и стаду твоему. Христос Бог даёт тебе седмицу на рассмотрение жизни твоей и на распоряжение о пастве». Услышав эти слова, святитель в трепете пал к ногам посланника Божия, но он стал невидим. Это видение и слава ангела так потрясли Фотия, что он долго лежал на полу, пока иноки, жившие с ним, не вошли и не положили его на постель. Он молчал и не раскрывал глаз. Потом пришёл в себя и рассказал видение[50]; святитель предоставил себя воле Божией и продолжал вверенное ему служение.

Спустя 5 месяцев после видения, первосвятитель вместе с великим князем был в Литве у Витовта, по особенным обстоятельствам. Ещё в 1429 году император Сигизмунд предложил на сейме Литовском возвести Витовта в сан короля. Тогда же он, побуждённый просьбами императора Иоанна Палеолога и явными беспорядками западной иерархии, объявил твёрдое намерение заняться делом соединения Церквей и его мысли клонились вовсе не в пользу Римской Церкви[51]. В августе 1430 г. надлежало быть съезду князей и государей в Литве и тогда же Витовту надлежало быть коронованным. Великий князь Московский отправился в Вильну и с ним отправился митр. Фотий, как связанный по званию своему с властителями Москвы и Литвы. Мечта престарелого Витовта не осуществилась. Поляки перехватили послов, посланных императором с короной. Витовт, сражённый скорбью, день ото дня близился к смерти, и она последовала 29 октября 1430 г. Фотий оставался в Вильне почти до самой смерти Витовта. Он виделся потом и с новым великим князем Литвы Свидригайлом, которого все Русские любили за благосклонные расположения его к православию[52]. Без сомнения, к этому-то времени, когда думали решить примирение, между Церквами восточной и западной, блаж. Фотий приготовил сочинения свои об исхождении Святого Духа и о различии Церкви восточной от западной[53]. – Ими он приготовлял как юного государя Московского, так и других своей паствы, к делу о соединении Церквей. И конечно наставлениям блаж. пастыря одолжена была Русская Церковь тем, что молодой великий князь с такой твёрдостью отверг унию Исидора.

Наконец срок, назначенный блаж. Фотию для приготовления к вечности, скончался. Он мирно почил 1 июля 1431 г.[54]. Мощи его обретены в 1471 г.[55]

Святитель оставил после себя множество поучений и посланий[56]. Особенную важность для Церкви некоторые из них получили впоследствии. Таково – послание его в Псков от 12 августа 1419 г. Здесь говорил он Псковичам: «относительно того, что пишете мне об аллилуии на славах, – так говори: «слава Отцу и Сыну и Святому Духу и ныне и присно и во веки веков, аминь: аллилуия, аллилуия, аллилуия, слава Тебе, Боже» и ещё 2 раза»[57]. На это послание указывал ещё в XV веке сочинитель послания «к Афанасию, ктитору великия лавры св. Николы о трегубой аллилуии». «Надлежало бы тебе, отче, послушать, как Самого Христа, кир митрополита Киевского, Московского и всей России, Фотия, что писал он нам в дом Святой Троицы во Псков, прислал грамоту, запечатанную печатью с воплощением Сына Божия в чистой Деве Марии, Богородице, каковая грамота и поныне лежит у Святой Троицы; в ней так написано: аллилуия, аллилуия, аллилуия, слава Тебе, Боже»[58]. Замечательно, что и в Греческой триоди святителя Фотия άλγαλουια написано трижды[59]. В одном из трёх посланий против стригольников[60] блаж. Фотий писал: «если правила св. Апостолов и Вселенские св. соборы запрещают, даже с угрозой проклятия, священническому чину составлять отдельные собрания: тем более возбраняют они мирянину осмеливаться на что-нибудь подобное. Мирянин не облечён священным саном; он – овца словесная – обязан повиноваться церковному порядку… Пусть говорят хульное на епископа или на священника: не следует отлучаться от общения с ним, пока не произведён будет суд и тот не будет лишён звания». Обращаясь к священникам, говорит: «вразумляйте их со всем вниманием; если не обратятся, отлучайте их от православной веры, чтобы не были они между вами, как плевелы между пшеницей». В другом послании писал: «слышу, что у вас некоторые, нерадя о своём христианском имени, ни во что ставят великое Божие священство и иночество… Христианская вера утвердилась учением и властью Апостолов; та же власть, по заповеди Христовой, даётся святительскому и священническому чину. Священству Божию вручено право прощать грехи. Если те не обратятся, не принимайте от них приношений и отсекайте их, как гнилые члены, от здравого тела – Церкви Христовой». Он же писал: «как небо отстоит от земли, так наш сан выше всякого мирского, так Христово священнодействуемое таинство выше всего в мире. Христос Сам священнодействовал, дав нам тело Своё и кровь Свою в пищу и питие, и завещал через Апостолов творить то же самое. Превыше всего рука священническая: она касается Божественного угля. Приняв человека смрадного и мёртвого, силой благодати Христос сотворил его яко Бога, поручил нам дело, которое принадлежит единому Богу – прощать грехи человеческие».

Из поучений блаж. Фотия назидательны поучения его, говоренные во время общественных бедствий[61].

святитель Филарет Черниговский (Гумилевский)

Жития святых, со сведениями о праздниках Господских и Богородичных, и о явленных чудотворных иконах.

 

Тропарь святителя Фотия, митрополита Киевского, глас 4
Словес евангельских послушателю/ и Божественных учений рачителю,/ премудрый наказателю,/ всегда страху Господню поучаяйся,/ в молитвах к Богу простираяйся,/ заградителю уст кривоглаголющим слово правыя веры,/ апостолом сопричастниче,/ вере Христовой утвердителю,/ пророчески вещателю, святителю Фотие,/ моли Христа Бога/ умирити мир и спасти души наша.

 

Кондак святителя Фотия, митрополита Киевского, глас 8
Троице сосуд явися честный твоим житием,/ святителю Фотие, всегда зрящий Святую Троицу,/ Ейже предстоиши, молися непрестанно о всех нас.

_____________________________________

[1] Житие святого Фотия подробно описано г. Горским в прибавл. к Твор. о. Цер. Μ. 1852 г. (207–271).
[2] И. а. 1. № 13, стр. 32.
[3] И. а. 1. № 13. Ак. зап. Р. 1. № 25, стр. 36.
[4] «Соборне преосвящ. кир Матвеем патриархом рукоположен бых святитель в Киевскую митрополию на всю Русь», говорит Фотий в духовном завещании степенной книги. По настольной грамоте (ист. а. № 254), он посвящён марта 11-го 1393 г. Антонием. Надобно положить, что в завещании Фотия разумеется соборное определение об отправлении Фотия в Россию, в звании митрополита всей России. Это вполне согласно и с ходом дела. В России знали только время этого собора, важного по последствиям и потому писали (Ник. л. 5, 17. Русск. времен.1:222): «в лето 6917 сент. 1 (1408) поставлен бысть Фотий митрополит п. Матфеем». Степен. кн. 2, 28: «по соборному избранию посгавлену бывшу Фотию – на митрополию Киевскую и всея Русии – в л. 6917».
[5] Собр. л. 6.144, 145. В Никон. л. 5, 100–108 и в степен. кн. 2, 40–47. Завещание Фотия в другом переводе и с некоторыми сокращениями и прибавлениями.
[6] Г. Шевырев со всей уверенностью пишет, что этот Пахомий есть известный жизнеописатель Серб Пахомий Логофег (Ист. Рус. слов. III, предисл., стр. 18). Но: а) писатель Серб и Логофет, а пришедший с Фотием – Болгарин; б) современная заметка говорит о Пахомии писателе: «иже прииде от Сербския земли к вел. кн. Василию Васильевичу» (Царского № 20, стр. 51); в) вовсе невероятно, чтобы Пахомий, прибывший в Россию в 1408 г. иеромонахом и след. не моложе 30 лет, мог странствовать по России в 1461 г. См. обзор лит. § 99.
[7] Письмо его к Фотию, изд. между сочинениями его: Ιοσηφ μοναχου βριέννου τα παραλιπομενα. σ. γ. ι. 168.
[8] Ист. а. № 251.
[9] Codices manuscripti biblioth. Taurinensis p. 422. Turini 1769.
[10] Falmerayer Geschich d. Morea th. 1. f. 240. th. f. 316.
[11] «Не зазрите смирению моему, яко не искусну ми сущу писанию вашему и языку». Дополн. к ист. ак. 1, 323. Степ. кн. 2, 29: «м. Фотия Русскому языку еще не навыкшу».
[12] Никон. л. 5, 29. 32. Степ. кн. 1, 531.
[13] Витовт: «и мы не хотели было того приняти Фотия митрополита и он клялся паки зде у нас быти и церковь строити». Ак. зап. Р. 1, 36.
[14] Прод. Нестора 232. Собр. л. 6, 132. 5, 258. Степ. кн. 2, 29. 1, 531.
[15] Собр. л. 6, 145. Никон. л. 5, 33. Степ. кн. 2, 29. 30. 1, 531.
[16] Никон. л. 5, 33.
[17] Поучение в Волокол. ркп. № 411 и в прибавл. 1852 г., стр. 423–424. Что касается до грамоты (а. и. 1. № 255), с которою будто бы обращался Фотий к совести похитителей митрополичьей казны, то она относится совсем к другому делу – к похищению частного имущества, положенного в храм для сбережения.
[18] Никон. л. 5, 14. Степ. кн. 1, 530.
[19] Степ. кн. 2, 30–33. Собр. л. V, 256. VI, 139. Никон. л. V, 37–39. В последней показан 1411 год ошибочно: во всех прочих – 1410 г.
[20] Никон. л. V, 39. 40. Степ. кн. 2, 31. 1, 531. Ист. иер. 6, 70. 71. Где, впрочем, ошибочно озеро Синег принимается за одно с Святым озером и с пустыней, где живал м. Киприан.
[21] Никон. л. 5, 41, прод. Нест. 233. Собр. л. 6, 139. Степ. кн. 2, 33. 1, 531. 532. Русск. времен. 1, 222, о замужестве Анны Ducas, hist. Bysant. р. 53. 54. Par. 1649 г.
[22] Древности гос. Рос. отд. IV, 29. А. Саввы указатель патриаршей ризницы, стр. 38–40. Μ. 1858 г.
[23] Никон. л. 5, 51. 53. Степ. кн. 2, 34.
[24] Ркп послание в. кн. Василию Дмитриевичу в Волокол. ркп. № 414.
[25] Никон. л. 5, 33. 107. Собр. л. 6, 145. Степей, кн. 2, 30. В. князь примирился с требованиями Фотия: это видно из того, что клеветники вынуждены были бежать в Литву. Никон. л. 5, 53. 54.
[26] Свед. о мон., стр. 275. Снегирева Русск. старина 3, 45–47.
[27] Снегирева старина 2, 33–34.
[28] Никон. л. 5, 48–51. Русск. времени. 1, 235–237. Пролог 9 июля. Степ. кн. 1, 532. 566–568. Современная заметка на ркп.: «а сего лета (1413) от Можайского града за 10 верст, в селе Андрея княвя Дмитриевича, от иконы Пресвятые Владычица нашея Богородица явилося жалованья и прощения людем много, слепым, хромым, расслабленным, глухим и иным: не несть мощно сказати или исчести их; ум человеческий не может изрещи, колико человеколюбье Божие и какова милость на людех». Изв. акад. VI, 304.
[29] Древнее сказание – в Русск. вивлиофике Полевого, стр. 361.
[30] Собр. л. 5, 259. Никон. л. 5, 51–59. Прод. Нестора 238. Степ. кн. 2, 34. 35.
[31] Акт. зап. Poс. 1. № 24. 25. Никон. л. 5, 59–64.
[32] Никон. л. 6, 53, 54. Собр. л. VII, 87. Степей, кн. 2, 36. Здесь поименованы двое: Савва Аврамием и торговавший в Литве Фома Лазарев.
[33] Ист. ак. I, № 19.
[34] Собр. л. 4, 116. Где сокращённо предложено окружное послание Фотия и где говорится о соборе «по случаю» собравшемся, осудил Григория. Фотий упоминает о своём окружном послании в послании от 6 сентября 1416 г. (ак. ист. 1. № 20).
[35] Собр. л. 3, 116. 6, 140. Львов. лет. 2, 256. 257.
[36] Ист. ак. 1, № 20.
[37] Никон. л. 5, 73. Собр. л. VIII, 90. В конце одного Евангелия замечено: «лета 6928 (1420) инд. 13 преставися митрополит Российский Грегорие Цамблак». Заметка поклонника святой горы, стр. 251. Киев, 1864.
[38] Собр. л. 4, 117. Длугош lib XI, р. 396. 558.
[39] «Паки Христос миром Свою церковь украси и смиревие мое в Церковь Свою введе, советыванием благороднаго, славнаго вел. кн. Александра (Витовта)». Дополн. к ист. ак. 1, 338. Иеродиакон Зосима конечно воспользовался этим миром и полгода прожил в Киеве, прежде чем отправился в Иерусалим. «От Русския страны и от стольна града Москвы, пишет он, из великия лавры преп. игумена Сергия, потщахся постигнути славный град Киев, иже бе мати всем градом Русским. И достигнув благодатию Б. града Киева, пребыхом в лавре, еже зовется Киевская печера, у гроба преп. Антония и игумена Феодосия пол-лета. И тамо возмыслихом и восхотехом видети св. места, идеже Христос Своими стопами походи».
[40] Лет. Даниловича, стр. 244. Литовск. летоп., стр. 56. Карам. 5, пр. 225.
[41] Родослов. кн. во Времени. X, 157. 158. 195. «По Божию изволению похоте Алекса креститися и прислал к Киеву, и митрополит Киевский крестил его в крестьянскую веру и дал ему во святом крещении имя князь Александр». Здесь же сказано, что отец Олексы кн. Мансур – Кията основал города Глинск, Глинецу и Полтеву (Полтаву), и сын после отца владел этими городами.
[42] Собр. л. 4, 203. 5, 24. Никон. л. 5, 75, 79.
[43] Лет. у Карамз. пр. 222. 258. 386.
[44] Допол. к ист. ак. 1. № 180–183.
[45] Собр. л. 5, 23. Князева описание Псковского собора, стр. 42–44. 46. Μ. 1858 г.
[46] Собр. гос. грам. 1. № 41–42.
[47] Никон. л. 5, 82–85. Собр. л. VIII, 92. 93. Степей, кн. 2, 4. 5. 37. 38. В грамотах (собр. грам. 1. № 43. 44). Кн. Юрий признавал племянника своего вел. князем.
[48] Собр. лет. 6. 145.
[49] Послание в Псков по индикту 1426 г. Ак. ист. 1. № 30.
[50] Никон. л. 5, 98–100. Степей, к. 2, 39. 40.
[51] Длугош L. XI. р. 555.
[52] Никон. л. 5, 96. 97. Степ. кн. 2, 38. Длугош L. XI. р. 542. f. акад. зап. Р. 2. № 144.
[53] Акт. зап. Poс. 1, прим. 32. Другое сочинение против Латинян в Синод. 6.
[54] Собр. л. 4, 206. 5, 264. 6, 144. Никон. л. 5, 97. 98. Степен. кн. 2, 47. Только в степен. кн. полагается кончина бл. Фотия 2 июля; во всех прочих – 1 июля.
[55] Пролог мая 29. Степ. кн. 2, 90. 96. Львов. л. 3, 26.
[56] Обзор дух. литературы § 84. Шевырева ист. Рос. слов. III, 320–342. 377–382.
[57] Послание в сборнике Румянц. муз. № 358. л. 382. Опис. муз., стр. 508. 512.
[58] Ркп. Синод. биб. XVI в. № 466. л. 260 и Макарьевской минее м. авг. л. 815. Сочинитель послания говорит, что Константинополь взят Турками «на сих летех». Царьград взят в 1453 г., след. послание писано около 1470 г.
[59] А. Саввы Указатель Синодальной ризницы, стр. 132. Μ. 1855.
[60] Ист. акт. 1. № 21. 33. 34.
[61] Поучения его изд. в Правосл. Собеседнике 1860 и 1861 г.