Память 16 июня (ст.стиль 03 июня)

Память святого мученика Лукиллиана и с ним четырех отроков Клавдия, Ипатия, Павла и Дионисия о святой девы Павлы

Святой мученик Лукиллиан, пострадавший во времена римского царя Аврелиана1, сначала пребывал в языческом многобожии и даже был идольским жрецом, уже достигшим маститой старости, украшенным сединою и почтенным видом. Жил он недалеко от Никомидии2, служа в капищах скверным богам. Потом благодатью Христа Бога нашего, желающего всем спастись и никому не погибнуть (ср. 1 Тим.2:4), убедился он в обмане бесовском и языческом заблуждении, достиг познания истины, уверовал в единого истинного Бога, Господа нашего Иисуса Христа, отверг и презрел идолов, и обновилась в старости, как у орла, юность его (Пс.102:5). Тогда возродился он святым крещением и всей мыслью и душой вполне предался любви ко Христу.

Выяснял он и прочим язычникам суету и пагубу их нечестия, наставлял на спасение и своим учением приводил ко Христу, так что для многих был он примером обращения к Богу. Местные иудеи, видя, что Лукиллиан перешел из идолопоклонства в христианскую веру и что многие, по примеру и учению его, оставляли кумирослужение, присоединяются к христианам и принимают святое крещение, исполнились гнева и ненависти. Люди, богоубийственные и лютые, они из зависти оклеветали его и предали суду нечестивых; и был представлен раб Христов для допроса правителю Никомидии Силвану. Правитель сильно принуждал старца отречься Христа и возвратиться к идолослужению, но тот отказался повиноваться ему. Тогда правитель исполнился ярости и повелел предать Лукиллиана различным мукам: ему сокрушили челюсти, били нещадно палками, повесили вниз головой и потом, после долгого и лютого мучения, ввергли в темницу. Там святой Лукиллиан нашел четырех отроков, заключенных за Христову веру: Клавдия, Ипатия, Павла и Дионисия. Радостно беседовал он с ними о Христе Боге и укреплял их к подвигу мученическому, чтобы, помня вечное воздаяние на небесах, они не боялись временных мук, не устрашались смерти для будущей жизни и не жалели цветущей юности своей для Христа, уготовляющего им в Царствии Своем неувядающее блаженство. Все вместе они молились Богу дни и ночи и утешали себя надеждою на Христа. По прошествии довольно многих дней, святой Лукиллиан снова был подвержен мучениям уже вместе с отроками, и с ними был брошен в раскаленную печь. Но всемогущий Бог проявил над ними чудесную Свою милость, как некогда над еврейскими отроками, ввергнутыми в печь вавилонскую (Дан.3): огонь обратился в холод, пламя — в росу, и обильный дождь, пролившись свыше, окончательно охладил всю печь, и вышли святой Лукиллиан и отроки невредимыми. Язычники, ослепленные неверием и злобою, приписывали это преславное чудо Божие не Божией силе, но волшебству христиан. Тогда неправедный судия осудил святых мучеников на смерть и отослал их в Византию3, чтобы они там приняли казнь. Когда они достигли Византии, четыре святых отрока, Клавдий, Ипатий, Павел и Дионисий были усечены мечом, а святой Лукиллиан повешен на кресте, по всему телу пригвожденный к нему гвоздями, и так предал дух Богу. Он был распят на кресте иудеями, как это видно из третьей песни посвященного ему канона, где об этом говорится таким образом: «Иуда предаде избавителя Христа древле богоубийцам: ты же ныне беззаконным Иудеем предан был еси».

К их страдальческому венцу присоединилась и святая дева Павла. Рожденная от христианских родителей, она с юности питала в сердце горячую любовь ко Христу, соблюдала девство свое бессмертному Жениху и старалась быть достойной небесного чертога. Осиротев после смерти родителей и обладая достатком, она обходила темницы и, покупая себе у стражи золотом право входа, посещала узников, страдающих за Христа. Она служила рабам Христовым, подавая им все необходимое от имения своего, томимым голодом и жаждой приносила пищу и питье, нагим подавала одеяния, исцеляла уязвленные и гниющие стругами тела мучеников, омывая, отирая, прикладывая врачебные пластыри и обвязывая чистым полотном. Лобзая их раны, принятые за Христа, она со слезами просила их молиться о ней Христу Богу, да не лишит Он ее Своей милости. Эта избранная невеста Христова приходила и к святому Лукиллиану, заключенному в Никомидии с отроками в темнице, и наслаждалась полезными наставлениями его. Когда мучили святого и отроков она была свидетельницей подвига их, и втайне сердца своего прилежно молилась о них Христу, да укрепит Он рабов Своих и да подаст им мужество и помощь, чтобы претерпеть им муки до конца, ради славы святого Его имени. Когда народ по окончании казней расходился, она приходила на место мучений святых, собирала по земле пролившуюся кровь их и хранила у себя, как святыню; когда вели старца и четырех отроков в Византию на смерть она последовала за ними и служила им; когда же святые отроки были усечены, святая дева взяла честные тела их и с благоговением предала погребению. По кончине святого Лукиллиана и святых отроков, она возвратилась в Никомидию и продолжала поступать так же. Нечестивые узнали, что она христианка, взяли и привели на суд к тому же правителю Силвану, который, видя, что она остается непокорной после многих льстивых и грозных увещаний, повелел долго и немилостиво бить ее по обнаженному телу прутьями и палками, когда же она от многих ран изнемогла телом, но не духом, ангел Господень явился и исцелил ее; и возвратилось к мученице телесное здравие, и она явила себя еще более смелой и мужественной в муках. Потом ее жестоко били по устам за то, что она досадила мучителю укорительными словами. Затем ее ввергли в темницу, а потом снова вывели на пытку и бросили в сильно раскаленную печь. Но она вышла из печи без вреда, ибо для нее, как и для прежних святых мучеников, сила Божия уничтожила силу огня, да не коснется невесты Христовой жгучее пламя. После же всего этого мучитель осудил ее на смерть чрез усекновение мечом и отослал в Византию, чтобы она приняла казнь там же, где скончался и святой Лукиллиан с отроками. Отведенная на то место, где Лукиллиан принял за Христа крестную смерть, мученица Христова усердно благодарила Бога, сподобляющего ее венца мученического и общения со святыми. Помолившись прилежно Господу, она радостно преклонила под меч свою девическую главу и приняла усечение. Так она перешла из дольних в горные и вошла в небесный чертог, в радость Господа своего, увенчанная от прелюбезнейшего Жениха своего, Христа, Господа нашего, двойным венцом — девства и мученичества.

_______________________________________________________________________

1 Аврелиан царствовал с 270 по 275 г.

2 Никомидия — город малоазийской области Вифинии на берегу Пропонтиды (Мраморного моря).

3 Византия — мегарская колония, основанная в 658 г. до Р. X на европейской стороне Босфора, занимала господствующее положение на узком проливе, соединяющем Черное море с Мраморным. В 330 г. Константин Великий, после победы над Ликинием, перенес сюда столицу Римской империи, и Византия стала называться Константинополем, Новым Римом.

 

Житие и страдание святого священномученика Лукиана

Вспоминать победы преславных мучеников над диаволом и слугами его и страдальческие деяние подвижников Христовых значит возвещать славу Христа Бога нашего и проповедывать силу Его, явленную в добрых подвигах мучеников, страдавших во славу пресвятого Его имени. Христос Сам был победителем во всем, по слову Своему: «мужайтесь: Я победил мир» (Иоан. 16: 33), и сначала Один за всех боролся с врагом. Святые мученики, после Него страждущие, будучи членами (Тела) Его (1Кор.12:27), восполняют, по слову апостольскому, «недостаток скорбей Христовых» (Кол.1:24) в плоти своей, и поскольку они, подвизаясь за пресвятое имя Его, умирают непобежденными, постольку в них Христос является победителем, ибо в них Он страдает как в членах тела Своего, в них являет торжество Свое над супостатом и, прославляясь, вместе с Собою прославляет и Свои члены, за Него страдавшие, то есть святых мучеников, которые настолько ближе всех к Нему по славе, насколько были подражателями Его в страданиях. Поэтому подобает и нам славить и ублажать добрых воинов Христовых, учениями которых и примером мужественных подвигов Церковь Христова сияет по всей вселенной; сами же они под алтарем, одетые в белые одежды, собственною их кровью обагренные, Христовою же убеленные почивают в блаженстве (ср. Мф.5:14).

К лику мученическому принадлежал и святой Лукиан; как только божественная благодать омыла его банею крещения, тогда же можно было в нем видеть, что он будет великим и преславным среди людей. Родители по плоти назвали его Лукием, в честь великого проконсула Лукия: которого он вел род свой; потом, благодатью Святого Духа и по обычаю святоотеческому, имя его в крещении было переменено на лучшее. Наименованный родителями Лукием, то есть блестящим, с умножением в нем Божиих дарований приобрел он совершеннейшее имя, нарекшись Лукианом, что значит светлоявленный. Это было указанием, что в свете новой благодати он будет светом миру о Господе (Мф.5:14). Родом он был римлянин, благородного происхождения, но еще более облагородился вторичным рождением христианским (Иоан.3:3), удостоившись усыновления вечному царю. Был он искусен в премудрости, научен греческому и римскому языку, но совершенную премудрость приобрел от учения святого Апостола Петра; ибо к нему он прилепился, сделался его учеником, и им был напоен небесною премудростью. Навык он от него также нравам и трудам апостольским: после страдальческой кончины его он посетил многие места Италии, рассевая семена слова Божия.

Лукиан уже достиг совершенства в премудрости Божией, когда пришел в Рим наставляемый Богом святой Дионисий Ареопагит1, желая посетить святых узников, Апостолов Петра и Павла, но уже не нашел их в живых. Правил в то время престолом апостольским папа Климент2. Дружественно и с великою честью принял он Дионисия ради святости его и ради прежней долговременной между ними духовной любви во Христе, и Дионисий пробыл у него немалое время; они утешались лицезрением друг друга, наслаждались душеполезными беседами и укрепляли друг друга не только словами, но и примерами добродетели. Однажды блаженный Климент, исполненный Духа Святого, сказал:

— О возлюбленный брат мой Дионисий! Видишь ли, как обильна жатва Господня посева в язычниках и как мало делателей в слове проповеди Божией (Мф.9:37). А так как ты вполне научен православной вере и достиг совершенства в добродетелях христианского закона, то, — прошу тебя, — иди в Западные страны для имени Господа нашего Иисуса Христа, как добрый воин Его ополчись против врагов Господа нашего и побеждай их силою укрепляющего тебя Бога.

Святой Дионисий от всего сердца согласился на это, и тогда блаженный Климент начал ему искать и собирать друзей, помощников и сослужителей, благочестивых и премудрых, сияющих святой жизнью. Между ними избрал он и святого Лукиана, поставил его епископом и подружил с святым Дионисием, чтобы ему он был спутником и сподвижником в проповедании слова Божия, прочим же — отцом в Духе Святом, учителем и наставником. Устроив так, блаженный Климент приветливыми словами утверждал избранных, говоря:

— Идите, прелюбезные братия, идите, непобедимые воины Христовы, и как Господь пребывал со святыми отцами нашими апостолами и с их сподвижниками, так да пребудет и с вами, проповедниками Его святого имени: ибо (многое и) неисчетное число народа из язычников будет вами приобретено для Господа и введено в ограду Его.

После долгой беседы святой Климент сердечно простился с ними, благословил и отпустил их с миром; они же пошли все вместе, и проповедывали Христа сначала по всей Италии.

Когда они приближались к городу Тицину3, блаженный Лукиан на одном месте, называемом Парма, благовествовал слово Божие народу и отвращал его от суетного идолослужения. Местные жители, неверные и чрезмерно усердные идолослужители, не вынося обиды, причиняемой богам их, и не внимая благовестию слова Божия, не замедлили схватить святого Лукиана и, причинив ему много оскорблений, ввергли его одного в народную темницу. Входя в нее, блаженный с великим веселием воспевал: «Наставь меня, Господи, на путь Твой, и буду ходить в истине Твоей» (Пс.85:11), и еще: «Утверди шаги мои на путях Твоих, да не колеблются стопы мои» (Пс.16:5). Так радуясь о Господе, святой муж пребывал в темнице как под кровом крыл Божиих и, в полной надежде на защиту Христа, молился Ему так: «Выведи из темницы душу мою, чтобы мне славить имя Твое» (Пс. 141:6) ибо меня ждут имеющие быть праведниками, — да чрез меня к Тебе, Христе, Спаситель мира, обратятся те из язычников, которые предопределены к вечной жизни (Рим.8:28). Такие и подобные моление возносил святой от всего сердца, и молитва его, пройдя небо, была услышана Господом: ибо он просил, чтобы не остаться ему на пути, лишенным сподвижников своих, с которыми он желал идти на страдание и достигнуть туда, куда был послан. Не потому об этом молился доблестный Христов воин, что боялся умереть за Господа своего, но он желал сначала умножить Господу духовный плод, и потом, собрав обильную и благополучную жатву, вместе с друзьями своими восприять венец мученический и награду за труды свои. И вскоре получил он помощь Божию: некие христиане, узнав об участи святого мужа, пришли ночью к темнице, движимые любовью ко Христу, и каким только могли способом извели Лукиана из уз и доставили ему возможность отправиться вместе со святыми друзьями его.

Святая дружина, наставляемая Господом, пришла благополучно в славный город Италийской страны Тицин, иначе называемый Павия; отдохнув там немного от трудов, они продолжали увеличивать славу Божию, неустанно и обильно в различных местах проповедывая слово Христово, так что на них можно было видеть исполнение слов пророческих: «Как прекрасны на горах ноги благовестника, возвещающего мир, благовествующего радость» (Ис.52:7; Рим.10:15). Нельзя описать, сколько тысяч народа в короткое время обратили они ко Христу, возвещая всем слово спасения; и настолько споспешествовала им сила Божия, что смотревшие на них думали, что взирают на небесных граждан, ибо знамениями и чудесами сияли они посреди всех, просвещая души избранных Божиих. Потом они оставили Италию; достигнув морского берега, сели на корабль и отправились в плавание, куда Дух Святой направлял их. Радостно пристали они в гавани города Арелата, высадились и были с честью и дружественно приняты жителями этого города; здесь отдохнули и начали по примеру святых апостолов избирать себе страны для проповедания слова Божия. Чтобы проповедью Евангелия Христова распространить и умножить Церковь Божию всюду среди язычников даже до океана Британского, святой Маркеллин с небольшим числом братии пошел в Испанию, блаженный Сатурнин в Галлию, а святой Дионисий с блаженным Лукианом и с прочими пришли в пределы Парисские. Отсюда святой Лукиан с пресвитером Максианом и с диаконом Юлианом удалился на проповедь в Бельгию. Весь проникнутой благодатью Святого Духа, он возвещал там имя Господне, побеждал силу вражью, насаждал Христову Церковь и наставлял народ к спасению не меньше примером добродетельной жизни, чем словом. Кроме того, дана была ему от Бога сила творить чудеса и врачевать всякие болезни и недуги в людях; а над бесами он получил такую власть, что те, едва услышав его повеление, тотчас оставляли мучимых ими людей.

Днем и ночью непрестанно проповедуя о Христе, Лукиан пребывал в молитвах и бдении, в ежедневном посте, в воздержании и полном умерщвлении плоти, и так изнурял себя постоянно, пока, по слову апостольскому, «представил тело свое в жертву живую, святую, благоугодную Богу» (ср. Рим.12:1). Обычной его пищей были небольшой кусок хлеба и зелень, питьем вода; но сила Божие питала его и благодать Господня укрепляла его утружденные члены. Блаженный с таким желанием стремился к венцу мученическому, что казался уже умершим для мира.

Так носил крест свой этот истинный последователь Господа Христа. Он знал, что мучение бывает двоякое: одно тайное, другое явное; и ранее чем подъять подвиг явного мученичества и увенчаться неувядаемым венцом от Господа, изнурял себя втайне, хотя всем было известно воздержание его. Умерщвлением плоти он был изможден, терпением украшен; обладая чудным смирением, исполненный кротости, он достиг такого совершенства в добродетелях, что, живя во плоти на земле, по духу казался уже живущим с ангелами на небе. Поэтому лицо его всегда видели светлым и приветливым, а ум мирным, и весь образ сего старца, украшенного чудною сединою, являл земного ангела, небесного человека.

Когда слава о Лукиане распространилась по всей Бельгии, стал приходить к нему народ, желая принять крещение, и крестился от него во имя Отца и Сына и Святого Духа, сокрушая потом идолов, которых ранее почитал. Древний же враг диавол, видя поругание от тех, которых Христос привлекал к Себе чрез Своих рабов, обратил все свои хитрости и козни на разорение святой Божией Церкви; он возбудил гнев и ненависть против христиан в Домициане, который после Нерона, тогда уже погибшего, воздвиг второе гонение на христиан: он научил его принуждать христиан во всей державе римского царства приносить жертвы изваянным богам, твёрдых же в вере избивать после различных мучений. По всем городам и селениям своего царства Домициан разослал нечестивое повеление, чтобы все народоначальники, убеждая христиан поклоняться идолам и приносить им жертвы, неповинующихся губили различными муками. Гонители Христова имени были посланы в Галлию отыскивать воинов Христовых и главным образом пришедших сюда из Рима, слава о которых уже далеко распространилась; они хотели вместе с ними истребить и самое имя Христово. Сюда было послано три гонителя: Латрин, Арий и Антор. Им было дано особое повеление — найти святого раба Божия Лукиана, взять его и представить на суд кесаря или даже немедленно убить мечом, если он не захочет принести жертву идолам. Гонители прошли города и селение Галлии, но нигде не было того, кого они искали. Потом дошла до них весть, что муж Божий Лукиан, проповедуя Евангелие вечного царствия, просвещает бельгийский народ. Услышав это, мучители, распаленные крайнею яростью и гневом, быстро направились в Бельгию.

О том, что приход мучителей близок, святой Лукиан узнал ранее, чем они дошли, по откровению ему Святого Духа. Он остался на месте, где поучал народ словам жизни, и с ним было великое множество людей, уже обращенных ко Христу его проповедью. В надежде вечной славы и блаженного воздаяния, он увещевал их от всего сердца, говоря:

— Возлюбленные о Христе братия и чада! Господу моему Иисусу Христу благоугодно явить мне плоды моих трудов и даровать ранее обещанную награду. О любезнейшие, пребывайте твёрдыми и непоколебимыми в вере Христовой. Я уже стар и утружден, радуюсь венцу мученическому, стремясь отойти от вас ко Господу; вы же пребывайте неизменно в Божией благодати, которую приняли. Страх перед мучителями да не отвратит вас от веры Христовой, да не устрашат вас угрозы, да не уловит лесть, да не отторгнут обещание каких либо почестей и богатств, но да насладитесь вечной радости в будущей жизни, где вам уготованы неизглаголанные награды. К ним стремлюсь и я в благой надежде, и ради них не ужасаюсь ярости гонителей.

Сказав это Лукиан возвел очи на небо и пред всеми благодарил Бога, что Он сподобляет его участи святых мучеников и не разлучает с друзьями. Он сказал:

— Благодарю Тебя, Господи Иисусе Христе, Сын Бога живого, подруживший меня с блаженным Дионисием и сподвижниками кончины его и уравнявший меня с ними в трудах; молю Тебя, удостой меня быть вместе с ними и в царствии небесном.

Сказав это, он вышел из города Белловака4 не потому, чтобы из страха избегал мучения, но чтобы, по заповеди Господней, повелевающей уклоняться от гонителей (Мф.10:23), подать пример стаду своему. Шествуя с блаженными сострадальцами своими, пресвитером Максианом и диаконом Юлианом, он в продолжение всего пути не оставлял душеполезной беседы и молитвы; наконец он достиг вершины горы, на которую шел и которая находится близ реки, называемой Фара, текущей с запада на расстоянии трех поприщ5 от города. Когда он пришел туда, то подобно городу, стоящему на вершине горы, не мог укрыться (Мф.5:14); ибо и самая та гора, живописно возвышавшаяся над рекою, была видима издалека. Там блаженный, став твёрдо, как на открытом для зрелища месте, решил ожидать венца мученического.

Вышеупомянутые мучители, дошедши до города и не найдя в нем святого Лукиана, начали достовернее узнавать, куда ушел он. Им сказали, что он учит народ недалеко от города; они тотчас на борзых конях устремились туда и достигли горы, где человек Божий пребывал с народом и учениками. Сначала взяли святых служителей Божиих, Максиана и Юлиана, чтобы их муками и смертью устрашить святого Лукиана и привлечь к почитанию идолов. Взятым мученикам грозно повелевали поклониться идолам и старались внушить им страх, говоря:

— Если не принесете жертвы нашим бессмертным богам, тотчас мы казним вас мечем.

Но твёрдые в вере мученики безбоязненно отвечали:

— Никогда не поклонимся мы идолам, ибо они суетны и сотворены руками человеческими: мы познали единого истинного Господа Иисуса Христа, Сына Бога живого, за веру в Которого готовы умереть.

Слыша это, злочестивые тотчас убили их мечем на глазах святого Лукиана. Так святые приняли обещанные им от Господа венцы и сопричислились к лику святых мучеников. Святой Лукиан, радуясь и славя Бога о их подвиге, пред всеми сказал:

— Радуюсь и веселюсь о Тебе, Господи Боже мой, что вижу чад моих упредивших меня в получении венца славы Твоей.

Тогда Латрин, Арий и Антор с яростью и гневом единогласно обратили к блаженному жестокое слово:

— Это ты волшебством прельщаешь народ не повиноваться повелению могущественного кесаря и римскому сенату, и не приносить благоприятных жертв бессмертным богам?

Блаженный Лукиан отвечал:

— Я не волхв, а раб Иисуса Христа, научен не чародейству, а божественной премудрости, силою ее показываю людям Божиим путь истины, и поучаю их, как без препятствия могут они последовать Господу моему Иисусу Христу. Он сошел с небес на землю, чтобы кровью Своею искупить создание Свое от рабства врагу, отвратить от поклонения идолам, лучше же сказать — демонам, и даровать спасение тем, которые из тьмы зловерия приводятся в истинный свет: и справедливо, чтобы они одному Тому преклоняли выю сердец своих, Кто благоизволил претерпеть распятие и смерть за избавление всех.

Мучители возразили:

— Как ты исповедуешь Богом Того, Кого называешь не только умершим, но и распятым?

Святой Лукиан отвечал им:

— Хотя вы по неверию своему и недостойны слышать тайны Небесного Царя, однако ради множества предстоящих здесь верных я поведаю нечто вкратце: Бог истинный, Сын Бога истинного:вечности всегда пребывающий с Отцом, в конце веков, желая обновить род человеческий, погибавший вследствие преступления Адама, благоизволил родиться нетленно и несказанно от Пречистой Девы, дабы быть истинным Богом и истинным человеком, в одном лицо двоякого естества Единым Христом, истинным Сыном Божеским и Человеческим. И Он, будучи бесстрастен по Божеству и всегда пребывая с Отцом, стал не только видим, но и подчинен, по естеству человеческому, страданиям за нас: ибо сделался послушливым Богу Отцу даже до смерти, смерти же крестной, ради искупление нашего (ср. Флп.2:8). Если бы Сын Божий не восхотел быть Сыном Человеческим и не облекся бы в образ смертного, то ни род человеческий не получил бы прощения у Бога, ни смертные не облеклись бы в бессмертие.

Эти и многие иные слова блаженного Лукиана исполнили мучителей еще большей ярости, и они сказали:

— Ты достиг уже глубокой старости, и пора тебе оставить детское празднословие; потому и дерзаешь ты без колебания идти на смерть, потому и не ужасаешься, что тебя прельщает великая суета и отнимает рассудок излишнее многоречие. Истину говорим тебе: если вскоре не покаешься, не оставишь своего безумия и дерзновения, и не принесешь бессмертным богам благоприятной жертвы, то немедленно старость твою без пощады предадим лютым мучениям.

Потом мучители сели и начали грозно спрашивать его:

— Скажи нам скорее свое имя и рождение.

Воин Христов отвечал им:

— Я был назван родителями моими именем Лукия, во святом же крещении, которым возродился в жизнь вечную во Христе, переименован Лукианом. Родом я римлянин; это происхождение пользуется почетом во всем мире. Но я не тем хвалюсь, что я римлянин, а тем, что есмь раб Господа моего Иисуса Христа, что и вы явно можете видеть во мне: ибо нет для меня иной жизни и славы, кроме Господа моего Иисуса Христа, и умереть за Него — приобретение (ср. Флп.1:21).

Тогда мучители сказали:

— Правду мы говорили: ты волхв и соблазнитель тех, которые тебя слушают, главным же образом являешься гордецом, ибо не перестаешь говорить бесстыдно и даже не щадишь своей преклонной старости. Если же ты римлянин, то зачем безумно отступил от почитание римских богов, которым поклоняются кесарь со всем римским сенатом и весь мир?

Святой Лукиан отвечал:

— Благодатью Христа, в Которого я крестился, и Которого познал как истинного Бога, отрекся я в вере моей не только диавола и идолов, но и всех дел его. Моих же слов и проповеди о Христе Господе вы не хотите ни слышать, ни держать в памяти потому, что неверие ваше ослепило вас и вашего кесаря вместе с сенатом его: которых вы получили такое повеление, чтобы мы, люди, создание разумное, приносили жертву диаволам, и преклоняли выи наши пред бесчувственными идолами, сотворенным руками человеческими.

Латрин, Арий и Антор, не вынося далее бесчестие богов своих и кесарева, возложили на святого руки свои, связали его и предали воинам, и те, растянув мученика, долго без пощады били его жестокими бичами. Терпя мучения, Христов воин не побеждался страданиями и не устрашался угроз, но пребывал твёрдым в вере Христовой и бодростью духа укреплял изнемогшие от старости и уязвляемые члены. Неизменный и лицом и умом, он не переставал громким голосом исповедывать имя Христово, говоря:

— Никогда не перестану сердцем, верою и устами хвалить Христа, Сына Божия.

Мучители, еще более разъяренные, повелели лишить жизни святого мученика мечем; тогда один воин извлек меч. ударил в уготованную уже к усечению святую выю и отсек пречестную главу. Когда же святое тело лежало обезглавленным и еще двигалось, все были свидетелями, и сами убийцы, что над ним воссиял с неба великий свет, вместе же с светом был слышен голос свыше:

— Радуйся, благий раб Лукиан, не устрашившийся пролить за Меня кровь свою. Приди и прими ранее обещанный тебе венец, и водворись на небе со святыми: приди и наследуй обитель вечной славы, уготованную тебе с Ангелами.

Этот голос был не ради святого, который всегда твёрдо верил в обещанное ему Богом воздаяние, но ради вокруг стоящего народа, чтобы последнему еще более утвердиться в вере в Господа нашего Иисуса Христа, насаждаемой святым Лукианом в течение столь продолжительного времени. Все это происходило в день субботний, на вышеупомянутой горе, в трех поприщах от города. Видя это и слыша, люди как веровавшие, так и неверовавшие были объяты великим страхом. Иные бежали оттуда, иные удивлялись с радостью, видя себя освобожденными от сетей диавольских: впрочем, не будучи в состоянии взирать на блистание явленного света, немного отступили от того места. Тогда святой Лукиан, хотя и мертвый телом, чудесно принял от Бога силу движения, поднялся как живой с земли и стал на ногах; потом, взяв в руки пречестнейшую свою главу, беспрепятственно пошел, ведомый благодатью обитавшего в нем Святого Духа и помощью Ангелов, и твердыми шагами как живой плотью начал путешествие, неся свою святую главу, как это сделал и друг его, святой Дионисий в городе паризиев. Пройдя около трех поприщ и перейдя по водам вышеназванной реки Фары, муж Божий достиг места, выбранного им себе для погребения. там возлег на землю и с миром почил о Господе.

Благочестивые люди, обращенные ко Христу проповедью мученика, пришли и помазали святое тело его ароматами, обвили чистым полотном и погребли со многими почестями, не без ангельского присутствия: ибо когда честное тело предавалось погребению, можно было обонять кроме земных ароматов еще и иное некое дивное и неизреченное благовоние. Все бывшие там дивились и спрашивали друг друга:

— Что это?

Потом сказали:

— Слава Тебе Господи Иисусе Христе, что сподобил нас обонять такое благоухание, какого никогда не обоняли ноздри наши! Слава Тебе, Христе Спаситель: ибо так усладились мы этим благоуханием, что затем уже, думаем, не будем лишены никакого блага!

И пока они это говорили, дотоле им подавалось божественное благоухание. Отсюда несомненно познавалось присутствие святых Ангелов, которые от начала страдания мученика до самой смерти и погребения его были при нем неотступно. Совершив честное погребение, благочестивые погребатели поклонились до земли, с сокрушенным сердцем восклицая:

— Веруем, Иисусе Христе, что Ты — истинный Сын Божий, с Отцом и Святым Духом царствующий на небесах, как мы слышали ушами и научились веровать сердцем от святого мученика Твоего Лукиана.

Множество народа, собравшегося на погребение из окрестных городов и сёл, видя это, а последние по времени из пришедших слыша от видевших, умилились сердцем, и в тот же день уверовало в Господа нашего Иисуса Христа Сына Божие душ около пятисот, а прежде учением святого Лукиана в той стране было обращено ко Христу до тридцати тысяч обоего пола и всякого возраста, которые, оставив идолов, исповедали Бога Отца нерожденного и Сына Его Единородного, вместе со Святым Духом, в Троице истинного и единого Бога. Потом некоторые из обращенных по усердию создали церковь над гробом мученика, во славу Божию и в честь угодника Его, святого Лукиава. Тела святых мучеников Максиана и Юлиана были погребены на горе, где они были убиты, но потом, когда число христиан увеличилось, были оттуда перенесены и положены вместе с телом блаженного Лукиана. И многие блага подавались там от Господа нашего Иисуса Христа по ходатайству святых Его мучеников. Как у них была одна вера, одна любовь, и одно исповедание в страданиях, так, — веруем мы, — и в вечном блаженстве одно им сожитие и наследие вечного царства. Благодарим Создателя нашего за то, что трое свидетелей Его, исповедуя Троицу, достигли совершенства мученичеством; их мы благоговейно почитаем, зная, что от них подается слепым прозрение, хромым хождение: бесов освобождение, и многие исцеление от различных недугов творятся их святыми молитвами, благодатью же Господа нашего Иисуса Христа, Ему же с Отцом и Святым Духом честь и слава во веки, аминь.

 

В тот же день перенесение мощей святого благоверного князя Дмитрия царевича Московского и всея России чудотворца, из Углича в Москву, в 1606 году.

_______________________________________________________________________

1 Св. Дионисий Ареопагит (член ареопага — высшего правительственного места в Афинах) обратился к христианству под влиянием проповеди Ап. Павла (Деян. 17:34) и им же рукоположен во епископа Афинского; затем в 90 г. послан был в Галлию для проповеди Евангельской вместе с пресвитером Рустиком и диаконом Елевферием. Пострадал с ними в 96 г. при Домициане. Память его 3 октября.

2 Св. Климент занимал кафедру с 91 г. по 100 г. Память его 25 ноября.

3 Тицин, нынешняя Павия, древний город в Цизальпинской Галлии, на левом берегу Тинина, недалеко от его впадения в Пад

4 Ныне Бове во Франции.

5 Поприще приблизительно 690 сажен

 

Житие царевича Димитрия Угличского

Подготовка текста, перевод и комментарии Т. Р. Руди

Житие царевича Димитрия Угличского», повествующее о трагической гибели в Угличе сына Ивана Грозного царевича Димитрия, известно в 4 редакциях: Четьих Миней Германа Тулупова, князя С. И. Шаховского, Четьих Миней Иоанна Милютина и Четьих Миней Димитрия Ростовского. Первая из редакций была составлена, по-видимому, вскоре после канонизации царевича, в 1606–1607 гг., последняя – в 1703 г.

Публикуемая редакция Жития, вошедшая в майский том Четьих Миней Иоанна Милютина, была создана приблизительно в середине XVII в., однако, по мнению исследователей, нет оснований считать Иоанна Милютина ее составителем: текст Жития в подлиннике Милютинской Минеи (ГИМ, Синодальное собр., № 805, л. 1026–1046) менее исправен, чем в некоторых других списках. Основанная на тексте Тулуповской редакции, редакция Миней Милютина включила в себя также сведения из Повести об обретении мощей царевича Димитрия, Нового летописца, Сказания Авраамия Палицына, Иного сказания и, вероятно, Русского хронографа 3-й редакции. В свою очередь Милютинская редакция Жития Димитрия оказала воздействие на другие памятники – «Сказание о царстве государя и великого князя Федора Иоанновича» и редакцию Жития царевича Димитрия, составленную Димитрием Ростовским; существует некоторая связь между Милютинской редакцией Житияирассказом о царевиче Димитрии в Прологе, изданном в 1643 г.; возможно, эта редакция памятника была известна Григорию Котошихину.

«Житие Димитрия Угличского» в редакции Милютинских Миней состоит из 4 частей: 1) собственно Жития, повествующего об убиении царевича; 2) рассказа о явлении преподобного Димитрия старцу Тихону и об отмщении крови его; 3) описания перенесения мощей нового чудотворца из Углича в Москву; 4) проложного текста Жития (иногда отсутствует в рукописях). В некоторых списках Житие сопровождается чудесами, причем число их варьируется (от 11 до 42).

Оригинальной, новой в сравнении с предшествующими редакциями памятника, является 2-я часть Жития, описывающая явление благоверного царевича «некоему от калугеръ», старцу Тихону, в которой Димитрий предсказывает приход Самозванца, «проклятого Гриши розстриги», и его гибель. Кроме того, Милютинская редакция впервые упоминает о некоторых подробностях описываемых событий: например, сообщает о заставах, поставленных Борисом Годуновым на дорогах из Углича в Москву; рассказывает о желании Феодора Иоанновича самому ехать в Углич для погребения Димитрия, из-за чего Борису якобы пришлось отдать приказ поджечь Москву, чтобы предотвратить нежелательный для него поворот событий.

Интересно, что в трактовке составителя Милютинской редакции Борис Годунов представляется не сугубым злодеем-убийцей: он одновременно и «многосмысленъ и разуменъ зело», после же гибели царевича он «совестию внутрь обличаемъ и аки копиемъ прободаемъ». С явным и подчеркнутым расположением изображаются здесь Василий Шуйский (в отличие, например, от изображения его во «Временнике» Ивана Тимофеева) и патриарх Гермоген, которым приписывается совместная инициатива перенесенная мощей Димитрия из Углича в Москву. По мнению С. В. Лихолата, автором этой редакции Жития Димитрия был ярый сторонник партии Шуйского.

Стилистически Милютинская редакция несколько отстоит от традиций агиографического жанра: по мнению О. А. Державиной, она «мало чем напоминает именно житие. Это скорее историческая повесть, где события излагаются просто и ясно, без всяких риторических украшений, молитв и ссылок на Священное Писание, что было так свойственно житийному стилю». (Державина О. А. Рукописи, содержащие рассказ о смерти царевича Димитрия Угличского // Записки ОР ГБЛ. Вып. 15. М., 1953. С. 90). Одновременно с некоторой утратой агиографического стилистического колорита текст Жития в редакции Миней Милютина содержит некоторые фольклорные элементы (например, сравнения в знаменитом описании плача царицы над телом Димитрия и др.); в целом же текст настоящей редакции Жития отличают стройность, драматизм и убедительность. По мнению С. Ф. Платонова, самостоятельные литературные приемы Жития свидетельствуют о привычке его автора к литературному труду.

Милютинская редакция «Жития Димитрия Угличского» известна в большом количестве списков. В настоящем издании текст публикуется по рукописному сборнику 80-х гг. XVII в. из личной библиотеки Петра I: РО БАН России, П. I. А. 28 (старый шифр – 17.12.13), л. 22–58 об.; необходимые исправления внесены по списку: РНБ, собр. М. П. Погодина, № 1558, л. 206 об.–213 об.

 

* * *

 

МЕСЯЦА МАЯ В 15-Й ДЕНЬ, НА ПАМЯТЬ ПРЕПОДОБНОГО И БОГОНОСНОГО ОТЦА НАШЕГО ПАХОМИЯ ВЕЛИКОГО. УБИЕНИЕ СВЯТОГО И БЛАГОВЕРНОГО ЦАРЕВИЧА, КНЯЗЯ ДИМИТРИЯ ИОАННОВИЧА, УГЛИЧСКОГО И МОСКОВСКОГО И ВСЕЯ РОССИИ ЧУДОТВОРЦА

 

Этот благоверный царевич, князь Димитрий, родился от благочестивого царя и великого князя Иоанна Васильевича, всея Руси самодержца, что произошел от корня римского кесаря Августа. Когда же царь Иоанн Васильевич, довольно подержав скипетр Российского государства, от жизни сей в жизнь вечную преставился, этот сын его, царевич Димитрий, остался младенцем – от рождения своего полутора лет. И принимает царство после отца своего старший брат его, благоверный царевич Федор Иоаннович, и начинает как подобает царствовать, особенно же Бога бояться и заповеди его исполнять, ибо еще с юности имел он страх Божий в сердце своем, и всегда склонялся от неправого на правое, и ум свой устремлял к Богу, в житейские же заботы мало вникал. Благоверный же царевич Димитрий недолгое время пробыл на своей родине, в царствующем граде Москве, поскольку брат его, царь Федор Иоаннович, даровал ему, <вместе> с родившей его матерью, в удел город, называемый Углич, чтобы он жил там, в своем владении, и совершилось так.

Был же у царя и великого князя Федора Иоанновича близкий ему сторонник и шурин по имени Борис Годунов, очень смышленый и разумный весьма. И царь, видя остроту ума его и разум, поручил ему всем царством править и обустраивать его, сам же пребывал в непрестанных молитвах и в частом пении псалмов. Тот же Борис стал всем владеть и во всем волю свою творить, а благоверный царевич князь Димитрий Иоаннович пребывал во граде Угличе, терпя многие притеснения и обиды от того Бориса. Искони же ненавидящий род человеческий древний змей, Сатана, который никогда никому не делает добра, но всегда сотворяет зло, надоумил того Бориса, чтобы сверх великой сытости насытиться ему величества и славы, и вложил ему в сердце злую мысль и ненависть, чтобы тот царский корень искоренить и самому сесть на престоле царском. И тогда стал он на него <царевича> <зло> замышлять, как Каин на Авеля, и искать случая, как бы его смерти предать, так как был он вдали от царских глаз. И для этого Борис взял к себе в злодейский союз некоего <человека>, именем Михаила Битяговского, и сына его Данилку и племянника его Никитку Качалова и некую женщину по имени Василиса Волохова, живущую всегда подле благоверного царевича князя Димитрия Иоанновича, которая была старшей из его боярынь, и других им подобных, которые сами предпочли стяжать себе огонь негасимый. И много ухищрений замышлял он с ними против незлобивого сего отрока, как бы его тайно смерти предать и отравами отравить, обещая им неизменные многие почести и богатство великое, чтобы они эту злую волю его сотворили, – и хотел таким способом это свое желание окончательно осуществить. Ибо хотел он таким своим ухищрением утаиться от всех людей, но из-за опеки матери и близких его <царевича> друзей и доброжелателей, а более – из-за Божественного хранения не смог он этим своим коварством предать его таковой смерти, ибо в то время не подошел еще конец.

Потом же изгнал он весь страх из сердца своего, повелел тем своим преждеупомянутым злым союзникам безо всякого опасения и страха <все> совершить: проклятые руки свои простереть и, как агнца незлобивого, открыто его ножом заколоть, и повелел на всех путях, которые ведут от града Углича к царствующему граду Москве, стражей надежных поставить и с устрашением великим и с угрозами приказать, чтобы никто не был пропущен и не известил об этом царя. Те же проклятые выслушали его с радостью, желая эту краткосрочную славу и честь от него получить, и укрепили между собой этот злой союз и, когда настал час, повелели той преждеупомянутой Василисе, чтобы она повелела кормилице его, то есть мамке, свести его из хором вниз, – ибо знали окаянные, что есть у него обыкновение выходить <из дому> на детские игры. И совершили те окаянные <все> по сказанному: как змея со змеей, пошептавшись, сговорились вместе будто на птенца голубиного, хотя тайно его погубить; эти же жестокие кровопийцы готовы были на пролитие той неповинной крови, и набросились на него, как волки безжалостные, и совершили то ужасное дело: посреди двора его один из них взял его за шею и перерезал ему горло.

Мать же его, благочестивая царица Мария, во внутренних своих покоях сидя, ничего того не ведала, только вдруг услышала и увидела то совершенное дело страшное, быстро сбежала вниз и увидела сына своего, как агнца незлобивого, зарезанного и мертвым на земле лежащего, и кровь его льющуюся, и закричала изо всех своих сил, и испустила горький вздох из глубины своего сердца, и забыла стыд и то, что по чину <пристало> женщине, и стала бить себя в грудь и голосить громко и горестные речи выкрикивать. Какие-то <люди> начали бить в колокола, горожане же, мужчины и женщины, вплоть до малых детей, услышав внезапный шум и звон у двора ее, все быстро сбежались на звон тот и вопли ее – и, увидев этого благоверного царевича князя Димитрия зарезанным, тоже все возопили громким голосом из глубины сердца и закричали: «Горе, горе, увы, увы нам, государя своего великого лишившимся!», и, в грудь себя бия, друг другу говорили: «Сегодня лишились мы все надежды нашей!» И были во граде Угличе вопль и плачь и рыдание великое.

Те же окаянные губители, что кровопролитие совершили, это нечеловеческое дело жестокое, все разбежались неверными путями: каждый куда-то устремился, – не знали окаянные, куда бежать, ибо ослепила их праведная и неповинная кровь незлобивого агнца, непорочной души, – и были они взяты горожанами и побиты, и так мучительно скверные души свои извергли, ибо и в нынешнем веке приняли они злую смерть, <что же получат они> в будущем веке, то знает праведный Судия, который воздаст каждому по делам его.

Вестники же побежали к боярину Борису с этой страшной вестью и, прибежав, сказали, что желание <его> исполнилось. Он же, услышав это, обрадовался, будто от истинного врага и супостата избавился, однако объял его сердце трепет и страх, и не ведал он, что же будет, ибо совершилось дело злое. И повелел он сказать царю и великому князю Федору Иоанновичу ложно, а не истинно, будто брат его сам себя заколол во время детской игры. И, услышав это, царь стал скорбеть в великой печали об утрате брата своего, а более – о нелепой его смерти, ибо думал, будто вправду так <все> и совершилось, и, вздохнув из глубины своего сердца, пролил из очей своих обильные слезы и речи произнес, исполненные многой жалости. И потом захотел он сам отправиться в путь и идти ко граду Угличу, чтобы увидеть своими глазами тело брата своего и похоронить его достойно, как то подобает. Тот же Борис, боясь людского восстания и царского взгляда, сам себя укорял в своей совести, да не попадется в свои же сети и не лишится жестоко жизни своей; однако так и не избежал он <того>, не исхитрился никаким своим измышлением, ни многим своим разумом, ни смышленностью, ибо кровь праведника вопиять будет к Богу, как Авелева <кровь> на Каина, пока не придет его час. Так тот <Борис> все то же творил и помышлял во уме своем, ибо терпелив и многомилостив Бог ко всем согрешающим: часто и зло попускает, и не дает отмщения, всегда ожидая исправления и покаяния или поминая некое дело благое, как глаголет великий Феодорит: «Терпит же и злого человека Человеколюбец Бог, поминая его благодеяния». Когда же сошел на него гнев, посланный Богом за кровь праведника, тогда ничего не успел он, так и лишился с позором жизни своей, и род его весь сгинул и искоренился, как впоследствии об этом будет сказано. Мы же продолжим теперь нашу повесть.

И увидев царя, пребывающего в великой скорби и печали о брате своем и хотящего идти ко граду Угличу, – а случилось тогда царю и великому князю Федору Иоанновичу быть в <церкви> Святой и Живоначальной Троицы в обители преподобного Сергия Чудотворца по случаю празднования Пятидесятницы, – тот Борис замыслил иную крамолу и беду великую, чтобы отвести от царя эту мысль, чтобы не пойти ему ко граду Угличу и не погрести тело брата своего: и повелел он в царствующем граде Москве многие дворы поджечь, чтобы повернуть царя и всех людей на иную мысль. Царь же, услышав о том, что сгорели дома, опечалился очень и недоумевал, куда же ему идти. Он же, видя царя в сомнении, стал так увещевать его разными лживыми словами и коварным советом, что, мол, никакой помощи и избавления душе брата его не будет, если он сам пойдет <туда>, но будет только ему самому еще больше сетования и скорби, когда увидит брата своего, такой <смертью> умершего. И еще сказал ему, что еще большее разорение и погибель будет самому царствующему граду Москве, если он не вернется в нее, и советовал царю, чтобы без него погребен был брат его, благоверный царевич князь Димитрий.

Царь же был благоговеен и благоутробен и беззлобив до конца, ибо написано: «Беззлобивая душа всякому слову верит», – так и этот государь на того Бориса очень положился и во всем его слушал, и во всем веру к нему имел. И сделал царь все так, послушал слов его: посылает он от своего лица некоего своего верного боярина, именем князя Василия Ивановича Шуйского, для того, чтобы узнать всю правду, и повелел тому Борису выбрать и других из бояр и из священнического чина, чтобы посланы были они в Углич погрести брата его. Борис же избирает своего единомышленника, именем Андрея Клешнина, и иных ему подобных и угодных ему, и многих от священнического чина, и также обещает им честь и богатства много, и наказывает им сказать царю и всем людям так, как это ему угодно. Они же, слыша от него те слова его, – одни прельщаются, другие же из-за страха обещают ему все так совершить, как им было сказано. И закрепляет он с ними крепкими клятвами тот договор, чтобы все непреложно совершить по сказанному, – и приводит их к царю. Царь же посылает их, чтобы пошли они и достоверно разузнали о смерти брата его, – как и каким образом эта смерть случилась, – и чтобы погребли <его> достойно, как подобает царскому чину. Сам же царь пошел к царствующему граду Москве.

Тот же Борис, будучи очень коварен и зная, что совесть его <нечиста>, увидев тех людей, у которых сгорели дома и много имущества, в скорби и великой печали пребывающих, повелел давать им серебра вдесятеро больше того их ущерба и разорения, чтобы не было у них скорби и печали великой о своих домах и о своем имуществе, чтобы не было снова мятежа и ропота в городе и чтобы отвести от них всякую мысль о царевиче Димитрии. Затем преждеупомянутые бояре, князь Василий Иванович Шуйский и единомышленник Борисов Андрей Клешнин и другие, посланные с ними, пришли в Углич и увидели тело того нового <страстотерпца, принявшего> венец <мученический>, царевича Димитрия таким, как я и прежде сказал, – закланным, как агнец; мать же его над ним стояла, как горлица, убиваясь и горько от скорбной своей утробы воздыхая, плача о вдовстве своем и о бездетности своей, будто реку слез из очей испуская, не имея в тот час себе помощника и заступника, на единого только Бога взирая и всю надежду на него возлагая; и весь народ града Углича так же стенал и рыдал.

Тот же Андрей, притворно бранясь, начал расспрашивать угличан, как был заколот благоверный царевич князь Димитрий, – <притворно>, поскольку всю тайну того Бориса знал, ибо вместе с ним был убийцей. Горожане же сказали всю правду. Благоверный же боярин князь Василий Шуйский стоял молча, боясь Бориса, и только слезы проливал, видя тело благоверного царевича князя Димитрия, вспоминая про себя благодеяние и милосердие отца его царя Иоанна; и все люди также стенали и рыдали в сердце своем, но не смели ничего сотворить этому Андрею из-за страха перед Борисом. И после того был погребен благоверный царевич князь Димитрий там, в своем городе Угличе, в храме боголепного Преображения Господа нашего Иисуса Христа.

Все же эти <люди>, посланные от царя, придя в царствующий град Москву, сказали царю так, как угодно было Борису, и царь еще многие дни пребывал в печали, очень скорбя о брате своем; жители же города того Углича также много дней плакали и сетовали. Заклан же был незлобивый агнец благоверный царевич князь Димитрий Иоаннович в лето семь тысяч девяносто девятого (1591) года, мая в 15-й день, на память преподобного и богоносного отца нашего Пахомия Великого, а от рождения своего в 9-е лето; и так тою жестокою и беззаконною смертью скончался, вернее же взошел ко Христу, радуясь, и принял с мучениками радование и с ангелами ликование.

О явлении благоверного царевича князя Димитрия Иоанновича Угличского и Московского старцу Тихону и об отмщении крови его

Но тому Борису для насыщения не было довольно даже такого дела – убить неповинного сего незлобивого отрока, благоверного царевича князя Димитрия, – и, получив <исполнение> своего желания, повелел он и мать его, благоверную царицу Марию, насильно и с великим бесчестием в иноческий образ облечь, и была она наречена во инокинях Марфа. И повелел он заточить ее в место бедное и горестное, едва достижимое для людей, – где-то в Белозерских пределах небольшой монастырь, называемый Николы Чудотворца на Выксе, – и приставил к ней жестоких и немилостивых стражей и надзирателей, и повелел стеречь ее в строжайшем заточении, и повелел, чтобы ни в коем случае не было ни входа, ни выхода от нее никому кроме тех злых надзирателей его, и пищу ей повелел давать в строго ограниченном количестве, как осужденной, и иные многие обиды и оскорбления наносил, о которых и написать нельзя. И пробыла она в таком заточении и притеснении пятнадцать лет и более, до тех пор, пока и сам тот Борис не сгинул. А ему еще и того недовольно было: сам на себя в третий раз воздвиг гнев Божий и, с гневом борясь, душу свою погубляя и сердцем своим жестоко разъяряясь, повелел у многих лучших жителей Углича, которые были поборниками благоверного царевича князя Димитрия, взять дома их и имущество, а самих их с женами и с чадами их разослать в дальние города. И был в граде Угличе второй плач и рыдание великое – каждый видел свое разлучение с родными и близкими и лишение имущества.

И в лето семьтысяч сто шестое (1598), января в седьмой день, в восьмое лето по убиении благоверного царевича князя Димитрия Иоанновича, случилось Божиими судьбами, которые лишь Ему самому ведомы, благоверному царю и великому князю всея России Федору Иоанновичу от земного царствия к Небесному переселиться, – и приемлет престол Российского государства тот преждеупомянутый Борис Годунов, убийца царевича князя Димитрия Иоанновича. И начал он царствовать и все земные дела хорошо и разумно устраивать, одно только неподобающее дело совершая: начал он многих неповинных кровь проливать, а иных в заточение отсылать. И царствовал он шесть лет и полгода, – не вершил суд, сказать <воистину>, не царствовал, но постоянно в болезни пребывал, как Каин после убийства брата, будучи совестью изнутри обличаем и словно копьем пронзаем. Ибо слышал он, что от нового сего Богом возлюбленного, <мученический> венец <принявшего страдальца> благоверного царевича князя Димитрия начали знамения и чудеса бывать, и таил он их в сердце своем, словно светильник скрывал в некоем здании и под спудом его ставил, не вспомнив слова Господни о том, что «не может град укрыться, на верху горы стоя», а всем сообщавшим <о чудесах> запретил это <под страхом> смерти, чтобы не стало известно о знамениях и чудесах его. И не захотел он покаяния перед ним принести, ни прощения от него получить, и был он впоследствии за таковую гордость жестоко гневом Божиим покаран, и весь род его также погибает и искореняется, – как и каким же образом, расскажем вкратце.

Захотел Бог распространить на небесах и на земле весть об убиении неповинного создания своего и кровь его отомстить, а всем творящим подобное знак подать, чтобы наставились они такового не совершать.

В одиннадцатое лето по убиении своем явился благоверный царевич князь Димитрий некоему из почтенных старцев, живущих там, в городе Угличе, по имени Тихон, и сказал ему так: «Некто назовется у вас именем моим царским, сыном отца моего, благоверного царя и великого князя всея России Иоанна Васильевича, и сядет на престоле царском Российского государства, и того властолюбца и губителя моего Бориса с престола свергнет и царства лишит, и весь род его погубит; и сам тот ложно назвавшийся <именем моим> недолго будет царствовать, но жестоко жизни своей лишится и убиен будет; и иные же последуют ему и так же позорно закончат <путь свой>». И впоследствии все это сбылось по словам богоизбранного сего венценосца.

Было же это из-за грехов наших и всяческих неправд по отношению к Богу, за что он и наказал нас, чтобы исполняли заповеди его и отвратились от всех грехов своих, и допустил <пришествие> на нас за беззаконие наше как бы нового Юлиана Отступника или, вернее сказать, <попустил это> для отмщения неповинной сей крови праведника. Ибо был некто из града Галича, из обычного рода, зовомый Юшка Отрепьев, – облекся он во иноческий образ и был наречен Григорием, и был поставлен во диаконский чин, но затем, по действу диавольскому, забыл обет иноческий и сложил с себя иноческий образ, и, пойдя в Литву, назвался там сыном благоверного царя и великого князя всея России Иоанна Васильевича, преждереченным царевичем князем Димитрием, которого, как доподлинно <известно>, убил тот преждереченный Борис, – и всем это ведомо и известно. И измыслил хитро и очень коварно тот расстрига, будто был он избавлен и спасен от того раба своего Бориса и будто бы бежал из своего отечества, из Русской земли. Король же литовский и многие вельможи его поверили в его ложь и думали, что он – истинный царский сын князь Димитрий, и воздали ему честь великую, как и подобает, а затем – золота и серебра <дали> немало, чтобы собрал он людей многих и пошел ратью на свое отечество, к царствующему граду Москве, и отомстил как своему врагу и губителю преждепоминаемому Борису; и совершилось так.

И сначала пришел он к пределам Русской земли с северной стороны, к городу Чернигову, и там обманул весь город, и села, и деревни, и все поверили ему и покорились. И когда был он еще далеко от царствующего града Москвы, услышал Борис о таком смятении и прельщении от него в тех городах и о потрясениях во всей Русской земле, и ужаснулся очень в сердце своем, и впал во уме своем в скорбь и печаль великую, видя, что царство его у него будет отнято, – и из-за такой своей беды вскоре лишается он жизни своей, и внезапно душу свою испускает, и так уходит из жизни сей.

Тот же окаянный расстрига, услышав, что Борис умер, обрадовался весьма злохитрою своей душою и злоумышленным своим сердцем, что желание его наконец может сбыться. Воеводы же и воины все, что были посланы против него от царя Бориса, услышав о Борисовой смерти, и, считая его царским сыном, а еще рассудив про себя, что Борис сам себя лишил жизни из-за страха и стыда, все сдались ему в плен и покорились. Он же, окаянный, как невзнузданный конь, дерзко устремился к самому царствующему граду Москве, и никто ему не воспрепятствовал. И когда еще не дошел он до града Москвы, послал перед собой своих сторонников и повелел втайне Борисова сына и жену его позорной и жестокой смерти предать, – веревкой удавить, чтобы не случилась с ним какая-нибудь остановка и не стала укорять его совесть, если оставит их в живых. И так пришел он к царствующему граду Москве, и так же все, упав <на колени>, поклонились ему как истинному цареву сыну Димитрию. Многие же знали его, что не царский он сын, а сосуд диавольский Гришка Отрепьев, но не смели ничего ему сотворить, так как были перед глазами их страх и смерть. И взял он скипетр великого государства, и сел на престоле царском, и мать благоверного царевича князя Димитрия, благоверную царицу инокиню Марфу, назвал своей матерью, будто она – настоящая его мать. И того Бориса повелел он от остальных царей, с которыми тот был положен в соборной церкви Архистратига Михаила, вон извергнуть; и был он вынесен с последним бесчестием и поношением и положен в одном из убогих монастырей, нарицаемом Варсонофиев, в том же царствующем граде Москве. Дочь же его, знатную и красивую весьма, повелел во иноческий образ облечь, а весь род и племя его рассеять: одних повелел смерти предать, других же в заточение отослать, а дома и богатство их повелел отдать на расхищение и раздать, кому что захочется. И сбылось сказанное: «Ров вырыл, и выкопал его, и упал в яму, которую сам сотворил»; и «обратилась болезнь его на главу его, и на главу его неправда его сошла».

И после этого начал царствовать окаянный расстрига и много крови пролил напрасно за свое ложное именование. Еще же сочетался он беззаконным браком: привел себе жену от католической веры; ибо, когда был он еще там в Литве, дал обет сатанинский отцу ее и ей, что возьмет ее за себя <замуж>, когда будет на престоле царском Российского государства, и за то взял у них окаянный много золота и серебра, чтобы собрать тех воинов. И так привел ее, и не крестил ее святым крещением, и так венчался с нею, и саму ту великую соборную и апостольскую Церковь осквернил недостойным входом своим и венчанием.

И после того начал помышлять окаянный последнее зло на православную христианскую веру, чтобы великое множество – от вельмож и до простых людей – погубить и веру христианскую вконец искоренить и свою богомерзкую католическую веру учинить. Всемилостивый же Господь и Бог наш не до конца отнял милость свою и не прогневался вовеки, не позволил ему совершить это злое дело до конца – и прекратил вскоре жизнь того окаянного, ибо был он узнан и обличен всеми, что не царев он сын, но сосуд диавольский и сын сатанинский, чернец-расстрига Гришка Отрепьев. И так был убит он, нечестивый, и сожжен огнем, который сам себе уготовил. Царствовал же он неполный год, как и сказал новый святой мученик благоверный царевич князь Димитрий в своем явлении преждереченному старцу Тихону. Богу нашему слава ныне и присно и во веки веков. Аминь.

 

О перенесении мощей благоверного царевича князя Димитрия из града Углича в царствующий град Москву

Вскоре же после того преждеупомянутого проклятого Гришки-расстриги был избран на царство от всего христианского народа и наречен царем благочестивый боярин, князь Василий Иванович Шуйский, который много пострадал от тех растленных царей, а вернее сказать, антихристовых детей, ибо многие начали называться тем царским именем и нанесли великий и безмерный урон всему великому Российскому государству, сами же, окаянные, плохо окончили <путь свой>, как мы уже прежде сказали; он же как столп непоколебим стоял, словно пращей коварных волков от Христова стада, от православной веры <их> отогнал; был с ним тогда и святейший патриарх Московский и всея Руси Гермоген, держал он тогда престол над всей Россией и так же с великой ревностью подвизался за православную веру, и был поборником Святого Духа, и единою душой с ним стоял.

И вложил им Бог в сердца благой совет: взять из града Углича мощи нового сего страстотерпца, благоверного царевича князя Димитрия Иоанновича, и принести в царствующий град Москву – во славу и хвалу отечеству его и на укрепление граду Москве от нашествия иноплеменников, и на обличение многочисленных лжехристов; и свершилось так. По повелению и решению их был послан преосвященный Филарет, митрополит Ростовский и Ярославский, который впоследствии благодатию Святого Духа стал и самим патриархом всей России, и с ним бояре, и архиепископы, и епископы, и многие от священнического чина. И когда пришли они в город Углич и вошли в церковь, где лежит тело этого нового страдальца, и открыли гроб его, – и в тот же час стало исходить от него благоухание, как от священных ароматов. И обрели мощи его целыми и нетленными, словно сегодня положенными, только малая часть взята была от пальца руки его, ибо свойственно земле взять свое родное; также и одежды его все целы и нетленны, а сорочка его, словно виссом, кровью обагрена, в которой он был убит и положен. И в тот же час начали великие чудеса совершаться и многие <болящие> различными недугами исцелялись, как рассказывают.

И так взяли мощи его со многою честью и благоговением и пошли к царствующему граду Москве. И когда были принесены мощи его к самому царствующему граду Москве, тогда услышал <об этом> благочестивый царь Василий и обрадовался великой радостью, что в его правление прославил Бог угодника своего, и вышел на встречу его со всем своим царским синклитом, и святейший патриарх Гермоген со всем освященным собором, и с матерью его, благоверной царицей инокиней Марфой, и со множеством народа, и с честными иконами, и со свечами и лампадами, и встретили его со многою честию и приняли с радостью. И повелели царь и патриарх нести <его> внутрь самого града Москвы, в соборную церковь воеводы Небесных сил Архистратига Михаила, которую можно видеть и ныне близ царского двора; и повелел царь в том же храме Архистратига Михаила приготовить и украсить ковчег; когда же патриарх отслужил над мощами праведника все положенные <службы>, повелел царь вложить мощи святого в ковчег и покрыть их царскими багряницами, а вокруг свечи и лампады поставить.

И когда были принесены честные мощи, тогда в те дни снова многие чудеса совершились, и многие от различных недугов исцелились, – так что многие были тому свидетелями. И еще повелел царь устроить празднество светлое и сложить торжественное песнопение во славу и хвалу дающему благодать Богу и на память сему новому праведному венценосцу, благоверному царевичу князю Димитрию. Принесены же были мощи его из града Углича в царствующий град Москву в лето 7114-е (1606) июня в 3-й день, на память святого мученика Лукиана, а по убиении его в 15-е лето.

 

А это по-проложному. В тот же день. Убиение благоверного царевича князя Димитрия, Угличского и Московского и всея России нового чудотворца

 

Сей благоверный царевич, князь Димитрий Иоаннович, родился от благочестивого корня, царя и великого князя всея Руси Иоанна Васильевича. И когда царь Иоанн Васильевич, подержав долгие годы скипетр Российского государства, от сего жития в жизнь вечную преставился, этот сын его, царевич князь Димитрий, остался младенцем, от рождения своего полутора лет; и по действу диавольскому, повелением некоего <человека> из их царского синклита, по имени Борис Годунов, был он из-за властолюбия и зависти убит в удельном своем городе Угличе в лето 7099-е <1591>, мая в 15-й день, на память преподобного отца нашего Пахомия Великого, а от рождения своего в 9-е лето, – был заколот ножом и погребен в том же удельном своем городе Угличе, во храме боголепного Преображения Господа нашего Иисуса Христа. И так такою жестокой неподобающей смертью скончался и взошел ко Христу, радуясь, приняв с мучениками радование и с ангелами ликование. И в 15-е лето по убиении его повелением и советом благочестивого царя и великого князя Василия и кир патриарха Гермогена были принесены мощи его от града Углича в царствующий град Москву, целы и нетленны, в лето 7114-е (1606), июня в 3-й день, на память святого мученика Лукиана, и были положены в соборной церкви Архистратига Михаила, которую и ныне можно видеть близ царского двора. И когда мощи были принесены, тогда в те дни многие от различных недугов исцелились о Христе Иисусе, Господе нашем, которому слава со Отцом и со Святым Духом ныне и присно и во веки веков. Аминь.

 

Лета 7114 (1606)-го, июня в 3-й день

 

Принесены в Москву из Углича мощи святого благоверного царевича Димитрия. И поставили мощи его в церкви Архистратига Божия и служителя Архангела Михаила на малой скамье, посреди церкви, и патриарх Гермоген начал служить заупокойную службу, и отслужили ее, и выкопали могилу там, где был положен царь Борис, в приделе Иоанна Лествичника. И в это время по государеву повелению начали резать гроб каменный, чтобы положить мощи святого благоверного царевича Димитрия, и сделали гроб каменный, и понесли в церковь, и тот гроб оказался короток. И царь Василий и патриарх Гермоген стали о том скорбеть и поносить подмастерия Василия, то есть стали бранить его, и повелели высечь второй гроб каменный по той мере, что была снята с благоверного царевича Димитрия, – и тот каменный гроб оказался слишком длинным, и царь Василий и патриарх Гермоген опечалились очень и сняли меру с царевича Димитрия, измерив сами. И благословил патриарх Гермоген своею рукою – и тот третий гроб стал четырехугольным, а могила, что выкопали благоверному царевичу Димитрию, чтобы погрести мощи его, в это время сама собою засыпалась. И, увидев это чудо великое, царь Василий и патриарх Гермоген предались плачу великому, и стали служить молебен, и поставили гроб с мощами святого благоверного царевича Димитрия в церкви Архангела Михаила у правого столпа; и совершились великие чудеса.

 

Чудо 1. В тот же месяц, на следующее утро, в 4-й день, стали служить Божественную литургию, и помолилась слепая женщина по имени Агафья, была она одержима слепотою 20 лет, – и молитвами святого благоверного царевича Димитрия прозрела в тот же час, и стала здорова. И возвестили об этом чуде царю Василию, и царь Василий сверх того сам расспросил ту женщину, и поведала та женщина правду, что прозрела она молитвами святого благоверного царевича Димитрия.

 

Чудо 2. Дьякон по имени Григорий поведал предстоящим гробу святого, которые приставлены ко гробу царевича Димитрия, и протопопу, и всему Архангельскому собору: болела у него нога полгода, и судорогой ее свело; и услышал он, что святой благоверный царевич Димитрий подает исцеления приходящим к нему с верою, – пришел ко гробу его и начал молиться, чтобы Божией милостию и молитвами святого благоверного царевича Димитрия исцелела у него нога, – и в тот же час молитвами святого благоверного царевича Димитрия нога его исцелилась.

 

Чудо 3. Человек некий по имени Аверкий, по прозвищу Богдан, поведал об исцелении от святого благоверного царевича Димитрия: болели у него, Аверкия, 15 лет глаза, совсем не видел света <белого>, и пришел он помолиться в церковь Архангела Михаила, и из-за множества народа и тесноты не смог он подойти ко гробу святого и встал вдалеке от гроба, молясь Богу и призывая на помощь благоверного царевича Димитрия, – и в тот же час прозрел и прославил Бога и святого благоверного царевича Димитрия.

 

Чудо4. Монахиня некая по имени Аполлинария была одержима страшною болезнью: покрылись ноги ее ужасными гнойными язвами, – и услышала она, что благоверный царевич Димитрий подает исцеления, и в котором часу помолилась, прийдя ко гробу царевича Димитрия, в том же часу и исцелилась.

 

Чудо 5. Человек некий, – назвался родом из Красного села, по имени Григорий Власов, – был одержим страшным недугом, бесновался; и привели его родные ко гробу святого благоверного царевича Димитрия, и простоял тот человек у гроба святого царевича Димитрия ночь и следующий день до вечерни, неистовствуя и выкрикивая дурные скверные слова. После же вечерни Божией милостию и молитвами святого благоверного царевича Димитрия стал он здоров и молился в полном разуме, и рассказал, что молитвами святого царевича Димитрия он совершенно исцелился.

 

Чудо 6. Некая женщина, – назвала имя свое, Акулина, жена Леонтия Пенкина, а жила в Пушкарской <слободе>, – и рассказала о себе, что болели у нее долгое время глаза, и стала она слепа. И привели ее ко гробу святого царевича Димитрия, – и в тот же час молитвами святого благоверного царевича Димитрия она прозрела и исцелилась от всех болезней.

 

Чудо 7. Некая женщина, – назвала имя свое, Мария, – была она долгое время слепа на один глаз, и привели ее ко гробу святого благоверного царевича Димитрия, – и в тот же час молитвами святого благоверного царевича Димитрия она совершенно выздоровела.

 

Чудо 8. Некая девица, – назвала имя свое, Анна, а жила она на Покровке, у горшечника, – и поведала она о себе: было у нее на правом глазу бельмо, и слышала она от странствующих людей, приходящих с верою, что получают они исцеления от различных болезней молитвами святого благоверного царевича Димитрия. И пришла и та девица помолиться ко гробу святого царевича Димитрия, – и в тот же час бельмо у нее с глаза сошло, и стала она здорова.

 

Чудо 9. Некая женщина, – назвала имя свое, Антонида, родом из Галицкого уезда, – рассказала, что болели у нее внутренности 20 лет, и раздала она врачам все свое имущество, но все же не получила никакой пользы. И услышала она, что по молитвам святого царевича Димитрия приходящие получают от его мощей исцеление от различных болезней, – и пришла к нему, и помолилась, – и в тот же час стала здорова.

 

Чудо 10. Некая инокиня, – назвала имя свое, Маремьяна Извекова, из Зачатьевского монастыря, – рассказала о себе: болели у нее глаза 2 года, и пришла она помолиться к царевичеву гробу, – и в тот же час прозрела молитвами святого благоверного царевича Димитрия.

 

Чудо 11. Некая женщина, – назвала имя свое, Феодосия, – болели у нее глаза 15 лет, и в голове у нее была сильная ломота. И как только пришла она ко гробу святого благоверного царевича Димитрия и вытерла глаза и голову покровом с мощей святого царевича Димитрия, – и в тот же час исцелилась молитвами его.

 

Чудо 12. Некая женщина, – назвала имя свое, Фекла, – была она долгое время слепа и, прийдя помолиться ко гробу святого царевича Димитрия, приложилась к мощам его, – и в тот же час прозрел у нее один глаз молитвами святого благоверного царевича Димитрия.

 

Чудо 13. Некая девица, – назвала имя свое, Мавра, – была она слепа полтора года, и привели ее ко гробу святого благоверного царевича Димитрия, – и в тот же час прозрела она молитвами его.

 

Чудо 14. Некий человек, – поведал имя свое, Симеон Стефанов, сторож Вознесенского монастыря, – был он одержим страшною болезнью: лежал, парализованный, полгода. И пришло ему на ум: попасть бы ко гробу святого царевича Димитрия, – и пошел он с большим трудом, и претерпел тесноту от множества народа, и топтание ногами с благодарностью воспринял. И заночевал он у гроба святого царевича Димитрия, и уснул немного, – и увидел во сне явление: пришел к нему юный отрок в светлой одежде и повелел ему грозно: «Встань, что сидишь!», – и пробудился он ото сна, и ужаснулся очень, и объял его страх. И с того часа почувствовал он в себе силу, а болезнь забыл. И, встав, пришел ко гробу святого царевича Димитрия и был совершенно здоров молитвами его.

 

Чудо 15. Некая женщина, – назвала имя свое, Евдокия, – болели у нее глаза 4 года и 10 недель, и привели ее ко гробу святого царевича Димитрия, – и прозрела она молитвами его.

 

Чудо 16. Некая женщина, вдова, – поведала имя свое, Мавра, а жила она у Новоспасского монастыря, в слободе, что на Крутицах, – не видела она света <белого> из-за ослепления и очень скорбела, думала, что и умрет от той болезни. И привели ее ко гробу святого царевича Димитрия, – и молитвами его прозрела она в тот же час, благодаря Бога и святого благоверного царевича Димитрия.

 

Чудо 17. Некая женщина поведала о чуде святого царевича Димитрия: не видела она одним глазом 20 лет, и привели ее ко гробу святого царевича Димитрия <сказала только, что она – жена Ивана Мясоедова, а имени своего не сказала>, – и в который час привели ее ко гробу святого, в тот же час и прозрела она молитвами его, и благодарила Бога и святого царевича Димитрия, и была здорова.

 

Чудо 18. Некая девица, – назвала имя свое, Анна, и сказала, что живет в Москве, у священника Георгиевской церкви Василия, – на 4-м году жизни заболела у нее нога, и долгое время страдала она от этого. И привели ее ко гробу святого царевича Димитрия, – и в тот же час она исцелилась и выздоровела от той болезни молитвами святого благоверного царевича Димитрия.

 

Чудо 19. Некая женщина, – назвала имя свое, Ирина, – была слепа 7 лет и прозрела молитвами благоверного царевича Димитрия у гроба его.

 

Чудо 20. Некая женщина, – назвала имя свое, Мавра, – была она глуха долгое время, и помолилась ко Господу Богу и святому благоверному царевичу Димитрию у гроба его, – и в тот же час получила исцеление, и начала слышать по-прежнему.

 

Чудо 21. Некая женщина, – назвала имя свое, Агафия, и рассказала о себе: была она слепа долгое время, и пришла ко гробу святого царевича Димитрия, и помолилась, – и в тот же час исцелилась молитвами его, прозрела совершенно.

 

Чудо 22. Некая женщина, – поведала имя свое, Марфа, жена Василия Белугина, – не видела она из-за слепоты 15 лет, – и у гроба святого царевича Димитрия прозрела молитвами его.

 

Чудо 23. Некая девица, – назвала имя свое, Евфимия, и рассказала о себе, что была она слепа 2 года, – и у гроба святого царевича Димитрия прозрела молитвами его.

 

Чудо 24. Некий человек, именем Онуфрий, рассказал, что он 10 лет бесновался и жестоко пострадал от той болезни, и помолился у гроба святого царевича Димитрия, – и исцелился молитвами его.

 

Чудо 25. Некая девица, – назвала имя свое, Анна, а о житье своем рассказала: живет на Кулижках у посадского человека Иакова; не видела она долгое время, и помолилась Господу Богу, предстоя у гроба святого царевича Димитрия, и помолилась святому царевичу Димитрию, – и в тот же час прозрела молитвами его.

 

Чудо 26. Некий отрок, – назвал имя свое, Симеон, Дмитриев сын, – не видел он левым глазом, – и у гроба святого царевича Димитрия прозрел молитвами его.

 

Чудо 27. Некая инокиня, – назвала имя свое, Ульяния, а жила она в Зачатьевском монастыре, не видела она 10 лет, – и у гроба святого царевича Димитрия прозрела молитвами его и <стала> видеть совершенно.

 

Чудо 28. Некая женщина, – назвала имя свое, Ирина, а о житье своем сказала – у дома Тимофея Витовта, – болела у нее левая нога 2 года, – и от гроба святого царевича Димитрия она и исцеление получила, и стала здорова.

 

Чудо 29. Некая женщина, – назвала имя свое, Евдокия, а муж ее именем Исидор, – болели у нее глаза 2 года, и явилась она ко гробу святого царевича Димитрия, – и исцелилась молитвами его.

 

Чудо 30. Поведал о чуде святого царевича Димитрия отрок по имени Иоанн, будучи приведен ко гробу святого своей матерью, а мать его по имени Агафья. Тот отрок Иоанн в возрасте 10 лет пострадал от болезни ног, а болела у него левая нога, и ходил он на деревянной ноге, и изнемог очень, и звали его люди расслабленным. И принесли его ко гробу святого царевича Димитрия, – и молитвами его он исцелился, и нога его стала крепкой, как и другая.

 

Чудо 31. Некая инокиня, – назвала имя свое, Александра, а о житье своем сказала, что живет в Зачатьевском монастыре, – болел у нее глаз 2 года, и пришла она ко гробу святого царевича Димитрия, и помолилась, – и исцелился глаз ее молитвами его и стал таким же, как и здоровый.

 

Чудо 32. Некая женщина, – назвала имя свое, Ирина, из Юрьево-Польского уезда, – не видела она правым глазом 7 лет, – и у гроба святого царевича Димитрия прозрела.

 

Чудо 33. Некая женщина, – назвала имя свое, Мария, – не видела она света <белого> 5 лет, – и в который час пришла ко гробу святого царевича Димитрия, в тот же час и прозрела молитвами его.

 

Чудо 34. Некий человек, родом арап, – назвал имя свое, данное ему во крещении, Матвей; была у него на руке 3 года страшная язва, волосатик, и пришел он помолиться ко гробу святого царевича Димитрия, – и в тот же час исцелилась у него <язва> молитвами святого, и стал он здоров.

 

Чудо 35. Некая женщина, вдова, – назвала имя свое, Киликия, родом из Новгорода; так как была она одержима недугом беснования, пришла она помолиться, – и исцелилась молитвами святого благоверного царевича Димитрия у гроба его.

 

Чудо 36. Некоего человека по имени Иоанн привели, слепого, ко гробу святого царевича Димитрия, а был он одержим слепотою 3 года, – и прозрел он молитвами святого благоверного царевича Димитрия, и стал здрав.

 

Чудо 37. Некая девица, – назвала имя свое, Ксения, – напал на нее великий страх и ужас по наущению дьявольскому, и держал ее этот страх от Светлой недели и немалое время. И пришла она помолиться ко гробу святого царевича Димитрия, – и молитвами его отошел от нее страх.

 

Чудо 38. Некая женщина, – назвала имя свое, Анна, сказала, что живет на Никитской улице, а муж ее – по имени Василий; была она слепа долгое время, – и прозрела у гроба святого царевича Димитрия молитвами его.

 

Чудо 39. Некая вдова, – назвала имя свое, Ксения, а живет, сказала, за Москвою-рекой, – и болели у нее 6 лет внутренности, да год болела у нее нога; и привели ее ко гробу святого царевича Димитрия, – и исцелилась она в тот же час молитвами его от обеих болезней.

 

Чудо 40. Некая женщина, – назвала имя свое, Евфимия, – болела она болезнью внутренностей 8 лет, – и исцелилась у гроба святого царевича Димитрия молитвами его.

 

Чудо 41. Некая женщина, – назвала имя свое, Мария, – болели у нее глаза 30 лет; и привели ее ко гробу святого царевича Димитрия, – и прозрела она в тот же час молитвами его; а в это время служили панихиду по государю царю и великому князю всея Руси Феодору Иоанновичу, а панихиду слушали царь Василий и весь освященный собор.

 

Чудо 42. Некая женщина, вдова, – назвала имя свое, Анна, а живет, сказала, в Старицком уезде; не видела она левым глазом долгое время, а у гроба святого царевича Димитрия прозрела молитвами его и исцеление получила о Христе Иисусе, Господе нашем, которому слава со Отцем и со Святым Духом ныне и присно и во веки веков. Аминь.

 

Тропарь благоверного царевича Димитрия, глас 3

Днесь вельми хвалится царствующий град Москва,/ имея в себе праведныя твоя мощи,/ благоверне царевиче Димитрие,/ яко цвети благоуханнии,/ пребываеми во святем храме,/ просвещение подают душам и телом нашим./ Тем радостно тя восхваляем,/ и честное пренесение мощей твоих верно почитаем, и молим тя:/ моли Христа Бога// даровати нам велию милость.

     

Кондак благоверного царевича Димитрия, глас 4

Яко пресветлая звезда,/ явился еси днесь в царствующем граде Москве,/ благоверне царевиче Димитрие,/ сияя праведными своими мощми./ К нимже притекающе, исцеления дар приемлем и глаголем:/ радуйся, всекрасне душею,/ благородне Димитрие,/ яко приял еси от Бога велий сей дар// и венец нетленный.

 

Источник: Библиотека литературы Древней Руси / РАН. Ин-т рус. лит. (Пушкинский дом) ; под. ред. Д.С. Лихачева и др. — Санкт-Петербург : Наука, 1997-. / Т. 14: Конец XVI — начало XVII века. — 2006. — 758 с.