Что говорит Христос о Троице?

Очень многие люди, в том числе читавшие Евангелие, ответят: ничего. Принято считать, будто бы учение о Троице синтезировали, чуть ли не изобрели с нуля, искусно соединяя отдельные фрагменты Священного Писания, участники Вселенских Соборов уже в IV–Vвеках. А в Евангелии о Троице якобы ничего не сказано. Но это неправда.

О Своей неразрывной связи с Отцом и о Святом Духе апостолам говорит Сам Иисус Христос. И не когда-нибудь, а в ту самую ночь, когда Его вот-вот придут арестовывать, будут над Ним глумиться и в конце концов отправят на крест. Мог ли Христос в эти минуты говорить с учениками о чем-то второстепенном, неважном?

В этой беседе, подробно описанной в Евангелии от Иоанна (главы с 13-й по 17-ю), Христос открыл ученикам многое. Он предупредил их о предстоящей разлуке и о новой встрече, призвал не страшиться грядущих испытаний, заповедал любить друг друга. Но если выделять в этой беседе что-то самое главное, искать пронизывающий ее стержень, это будет откровение о Троице. Уходя на страдания и смерть, покидая учеников, Господь желал укрепить их веру, окончательно рассеять все их сомнения на Его счет. Ведь хотя Петр уже однажды исповедал Его Христом, Сыном Бога живаго (см. Мф 16:16), окончательного ответа на вопрос, Кто же все-таки такой их Учитель, у апостолов все еще не было. И вот в эти последние часы Господь посвящает учеников в Свою главную тайну. В тайну единства Отца, Сына и Святого Духа.

А говорил Он прежде всего о Своем единстве с Тем, Кого люди обычно зовут Богом, а Он называет Отцом (см.: Ин 8:54).

Если бы вы знали Меня, то знали бы и Отца Моего. И отныне знаете Его и видели Его, — говорит Христос апостолам. Один из учеников, Филипп, не до конца понимает, о чем речь: Господи! покажи нам Отца, и довольно для нас. И в ответ слышит: столько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп? Видевший Меня видел Отца; как же ты говоришь, покажи нам Отца? Разве ты не веришь, что Я в Отце и Отец во Мне? Слова, которые говорю Я вам, говорю не от Себя; Отец, пребывающий во Мне, Он творит дела. Верьте Мне, что Я в Отце и Отец во Мне… Я исшел от Отца и пришел в мир; и опять оставляю мир и иду к Отцу (Ин 14:7–11; 16:28).

Христос входит в мир как подлинный, настоящий человек, безгрешный, но во всем остальном абсолютно подобный нам. У Него есть земная Мать, Он нуждается в пище, питье, отдыхе, сне, молитве; в конце концов, Он по-человечески умирает на кресте... Но вместе с тем Он истинный и совершенный Бог — в силу Своего непостижимого единства с Богом Отцом. Беседуя с разными людьми, Иисус не раз давал им понять, что Он одновременно и Сын Человеческий, и Тот Судья, Который явится в конце времен в окружении Ангелов судить все народы (см.: Мф 25:31–33). Что Он — Тот, Кто больше храма, Кто некогда дал людям заповеди (см.: Мф 12:6, 8), Кто посылает к ним пророков, и мудрых, и книжников, которых люди, впрочем, не склонны слушать, а склонны убивать (Мф 23:34). Однажды, когда ревнители иудейских обычаев решились спросить у Него напрямую: Кто же Ты? — то услышали: от начала Сущий, как и говорю вам (Ин 8:25).

Но Божество Иисуса Христа — это Божество Его Отца, с Которым Он един непостижимым для людей образом: Я в Отце и Отец во Мне (Ин 14:10,11). Христос много раз подчеркивает, что вся Его божественная власть — от Отца: …как Отец имеет жизнь в Самом Себе, так и Сыну дал иметь жизнь в Самом Себе. И дал Ему власть производить и суд, потому что Он есть Сын Человеческий (Ин5:26–27). И главное, ради чего Сын Божий приходит на землю, — это исполнить волю Отца: Я ничего не могу творить Сам от Себя. …ибо не ищу Моей воли, но воли пославшего Меня Отца (Ин 5:30).

Отец и Сын раздельны в личном плане, но едины по Божественной природе, Они как бы проницают Друг Друга, и все, что принадлежит Сыну, принадлежит и Отцу — вот главная мысль беседы Христа с апостолами. Этой же мыслью наполнена и молитва, с которой Он обращается к Отцу в конце беседы. Даже Своих учеников Христос называет не Своими: их дал Ему Отец, и вот теперь, уходя на смерть, Он вновь препоручает их Отцу: Я открыл имя Твое человекам, которых Ты дал Мне от мира. Они были Твои, и Ты дал их Мне, и они сохранили слово Твое. Ныне уразумели они, что все, что Ты дал Мне, от Тебя есть… и они приняли, и уразумели истинно, что Я исшел от Тебя, и уверовали, что Ты послал Меня. Я о них молю: не о всем мире молю, но о тех, которых Ты дал Мне, потому что они Твои… Отче Святый! соблюди их во имя Твое, тех, которых Ты Мне дал… (Ин 17:6–11).

Нерасторжимое единство Отца и Сына, Их общность во всем — вот суть откровения, полученного апостолами в ту ночь.

Но Отец и Сын — это Двоица. А как же триединство Бога?

Хотя преимущественно Христос говорит о Своем единстве с Отцом, Он неоднократно упоминает и о Духе Святом, Духе истины, Которого Он именует еще Утешителем. И это имя, и вообще все, что Спаситель говорит о Духе, свидетельствует, что речь идет не о какой-то безличной «силе» или «энергии», а о полноправной Личности. О Том, Кто от Отца исходит и будет пребывать среди апостолов после отшествия Христа (ср.: Ин 15:26 и 14:16). Кто наставит апостолов на всякую истину, напомнит им все сказанное Христом и возвестит им будущее (см.: Ин 14:26 и 16:13). Кто будет свидетельствовать о Христе (см.: Ин 15:26), причем не как некий сторонний наблюдатель, а как свидетельствовал бы о Себе Сам Иисус; недаром Христос говорит о Духе Святом, что Он от Моего возьмет и возвестит вам (Ин 16:14). При этом Спаситель уточняет: все, что имеет Отец, есть Мое(Ин 16:15). Это указание на очень близкую, «родственную» связь не только между Сыном и Отцом, но и между Ними и Святым Духом.

Если взглянуть на откровение Нового Завета в целом, не останется никаких сомнений: Бог предстает здесь как Единый по существу и троичный в Лицах, как Троица Единая и Нераздельная. И если в книгах Ветхого Завета содержались только отдельные намеки на троичность Бога, то в новозаветную эпоху христианам дано вполне ясное откровение о Боге Троице.

Другое дело, что до конца осознать эту тайну триединства мы не в состоянии — догмат о Троице остается, как писал Григорий Богослов, крестом для человеческой мысли. В наших силах разве что подбирать для выражения этой тайны примерные (и очень неточные) «троичные» аналогии из нашего земного мира, такие, например, как солнце, свет и тепло или мысль, слово и разум. И одновременно помнить: непостижимость не то же самое, что абсурдность. Чтобы проиллюстрировать эту мысль, известный английский писатель и самобытный христианский богослов Клайв Стейплз Льюис обратился... к примерам из простой школьной геометрии!

Для начала он предлагает взглянуть на объекты, существующие в пространствах с разным количеством осей координат. В одномерном пространстве такой объект возможен только один — прямая линия. В мире с двумя осями координат несколько прямых линий уже можно соединить в плоскую фигуру, например квадрат. В 3D-мире эти плоские фигуры можно сложить вместе — и получить объемное тело. «Продвигаясь по направлению к более сложным уровням, вы не отбрасываете того, чем располагали на уровнях более простых, вы сохраняете их, группируя, однако, по-новому, в такие формы, которых вы не сумели бы придумать, если бы вам были известны только простейшие уровни», — замечает Льюис. Под тем же ракурсом он предлагает взглянуть и на христианский догмат о Троице. Есть привычный нам мир, где одна личность — это одно существо, а две личности будут двумя существами. Точно так же в двухмерном пространстве (к примеру, на листе бумаги) один квадрат будет представлять собой одну фигуру, а два квадрата — две фигуры. Переходя в Божественную реальность, мы тоже остаемся в мире личностей; но только эти личности связаны там совсем иначе. В этом мире мы можем увидеть Существо, состоящее из трех Лиц, но остающееся одним Существом — так же, как куб, содержащий шесть квадратов, остается одним кубом. «Полностью постичь такое Существо мы, конечно, не в состоянии, — признает Льюис. — Но и куба мы не сумели бы себе ясно представить, если бы могли оперировать лишь двумя измерениями в пространстве. Однако смутное представление об этом нам доступно. И когда оно приходит к нам, мы впервые начинаем постигать, пусть неясно, какую-то позитивную идею о Сверхличности, о Том, Кто больше, чем личность… Услышав об этом, мы почти чувствуем, что должны были и сами об этом догадаться, потому что эта идея безукоризненно согласуется со всем тем, что мы уже знаем».

Подчеркнем еще раз: христианство — религия монотеистическая, верят христиане в Единого Бога, а вовсе не в три божества. Но этот Бог открыл им, говоря словами известного православного богослова XX века митрополита Каллиста (Уэра), что Он «не является личностью… в том же смысле, в каком личностями являемся мы. Он бесконечно более личностей». А русский богослов Владимир Лосский писал, что тот бесконечный предел, в который упирается человеческое знание о Боге, «не есть какая-то природа или сущность; это также и не лицо, это — нечто, одновременно превышающее всякое понятие природы и личности, это — Троица».

Почему это так важно — знать, что Бог есть Троица?

Прежде всего потому, что это помогает нам лучше узнать и понять Бога – каков Он есть.

Апостолу Иоанну Богослову принадлежит широко известная фраза: Бог есть любовь (1 Ин 4:8), но понятной она становится только в контексте христианского откровения о Боге как Троице. Любовь — это всегда отношения между несколькими. Если бы Бог был абсолютной Единицей, Он не мог бы называться любовью. Но и будь Господь «Двоицей», мы вряд ли смогли бы узнать о том, что Он есть любовь: ведь отношения двоих рискуют замкнуться друг на друге, и проникнуть в них извне может быть чрезвычайно сложно.

А Божия любовь — щедрая, по слову Григория Богослова, изливающаяся через край, стремящаяся делиться своей радостью. Только такая любовь и могла стать причиной творения мира: Богу угодно было поделиться Своим блаженством еще и с другими, сотворенными Им, существами, как писал об этом святой Иоанн Дамаскин. И именно Дух Святой — третья Ипостась Святой Троицы, по мысли Григория Богослова, призывает эти тварные существа (то есть нас с вами) к участию в этом блаженстве, в этой вечной Божественной радости.

Но в такой любви, обращенной наружу, есть и жертвенный аспект. Ведь дальше апостол Иоанн пишет: Любовь Божия к нам открылась в том, что Бог послал в мир Единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь через Него. В том любовь, что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас и послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши (1 Ин 4:9–10).

Представьте себе молодую семью. Пока она состоит из двух человек, мужа и жены, они живут исключительно друг для друга, вместе ходят в кино и в кафе, путешествуют по свету, уделяют друг другу все свое внимание. Но вот рождается ребенок: с одной стороны, огромное счастье, а с другой, времени друг для друга у супругов сразу становится ощутимо меньше. Папе приходится больше работать: ведь расходы у семьи подросли, а деньги теперь зарабатывает он один. И мама, конечно, жертвует ради малыша очень многим — и развлечениями, и отдыхом, и кругом общения. При этом счастья в семье становится не меньше, а больше: ведь, жертвуя собой ради других, каждый получает от них любовь и благодарность.

Так и действует настоящая любовь — в постоянной самоотдаче тем, кто нуждается в твоей заботе, и постоянном восстановлении утраченных сил. У Льюиса есть на этот счет интересная догадка: в Царстве Божием «каждая душа… будет вечно отдавать всем остальным то, что она получает», но при этом Бог будет вновь и вновь наполнять ее, как выемку, Своей благодатью. Единение души с Богом, как предполагает Льюис, есть «постоянное самоотречение — открытие, обнажение, принесение в дар себя самой... Ибо в самоотдаче, как нигде, мы соприкасаемся с ритмом не только творения, но и всего бытия».

Знание Бога как Троицы позволяет человеку взглянуть другими глазами и на самого себя, пишет митрополит Каллист (Уэр), ведь человек создан по образу и подобию Бога. Это значит, продолжает он, что человек становится подлинным человеком только в общении с себе подобными: «Тринитарный образ, в соответствии с которым мы сотворены, не принадлежит никому из нас отдельно, в отделенности от нашего ближнего. Этот образ исполняется только в «промежуточном пространстве» любви, только в том «и», которое соединяет «Я» с «Ты»… Я не являюсь лицом, личностью, пока я, по образу Троицы, не обращен лицом к другим, не смотрю им в глаза и не позволяю им смотреть в мои… Почему, произнося молитву Господню, мы не говорим «мне», но «нам»; не «мой», но «наш»? — Потому что Бог есть Троица. Почему, по словам старца Зосимы из романа Достоевского, мы «отвечаем за каждого и за все»? — Потому что Бог есть Троица. Почему не только в Евхаристии, но в течение всей литургии человеческой жизни мы приносим молитву о всех и за вся? — Потому что Бог есть Троица».

Вместо послесловия

В молитве Христа, которая следует на страницах Евангелия сразу же за Его беседой с учениками, звучат завораживающе прекрасные слова: Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино (Ин 17:21). «Все» — это ученики Христовы, и именно все ученики: не только ближайший апостольский круг, но и все верующие во Христа по слову их (см. Ин 17:20). Все христиане призваны к единству с Богом, к той вечной жизни, о которой Христос говорит: Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа (Ин 17:3). А «знать» на библейском языке — это значит приобрести личный опыт, пребывать в личном общении. Всех христиан триединый Господь приглашает к общению с Ним, и, по учению святых отцов, это общение становится реальным, когда человек примет в себя Дух Святой, сроднится с Ним. Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас? — пишет христианам из Коринфа апостол Павел (1 Кор 3:16). И в другой раз: вы храм Бога живаго, как сказал Бог: вселюсь в них и буду ходить в них; и буду их Богом, и они будут Моим народом (2 Кор 6:16).

Ученики Христовы сделались такими «храмами Духа Святого» в день Пятидесятницы, когда Господь Дух Святой сошел на них в Иерусалиме в виде огненных языков (Деян 2:1-4). Но нечто подобное, по мысли апостола Павла, должно произойти со всяким христианином. Стяжать Дух Святой — это самая главная задача христианина в жизни, убеждал своего знакомца Николая Мотовилова преподобный Серафим Саровский: все прочее — и пост, и бдение, и молитва, и милостыня, и всякое Христа ради делаемое доброе дело — только средства для стяжания Святого Духа. А соединившись с Духом Святым, человек оказывается способен войти в те никогда не прерывающиеся отношения взаимной любви и радости, которые соединяют Лиц Святой Троицы. И тогда на этом человеке исполняется то самое прошение молитвы Христовой: Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе (Ин 17:21). Соединяясь с Духом Святым, Он соединяется и с Отцом, и с Сыном — делается причастником жизни Святой Троицы, обретает жизнь вечную. И того же самого Господь ждет от всех людей. Будучи Троицей и потому будучи любовью, Он готов принять в общение — процитируем еще раз митрополита Каллиста — «бесконечно более личностей». Более, чем мы можем себе представить.

 ЦУКАНОВ Игорь, диакон

журнал Фома